– Как известно, лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянии. Тот модернизм, который создавался здесь в 60-е и 70-е годы, горожанам не был представлен. Соответственно, они не видят его как единую систему, как концепт, как величие. Тольяттинцы не осознают масштаба преобразований, которые тогда совершались. О них просто не сообщали.

Между тем если озаботиться изучением всех комплексов модернистских городов в СССР, то очевидно, что Тольятти – это один из немногих примеров, когда все шло рука об руку. Когда люди не ждали десятилетиями того, что им причитается. У Советского Союза был очень плохой опыт индустриализации, когда заводы возводили в чистом поле, а вокруг них рыли землянки. Строительство вашего города пришлось на период высоких цен на нефть, это золотое десятилетие от ввода танков в Чехословакию в 1968 году до начала войны в Афганистане в 1979-м. Три четверти города, новых районов, было построено тогда.

 – А кто придумал Тольятти и в чем была сверхидея проекта?

– Там было несколько человек, но главное имя – Борис Рубаненко. Это автор плана города 1974 года. Заслуженный архитектор сталинской школы, проникнувшийся идеями оттепели. У него большой послужной список: например, отличный московский район Тропарево, где расположена Олимпийская деревня, ваш брат Набережные Челны.

Сверхидея? Тольятти – это советский гимн покорения и обуздания природы, пространства. При этом тут покорение не сталинского периода, когда превалировало настроение «мы сейчас придем и распашем все на хрен». Нет, сделали аккуратно: принимали во внимание розу ветров, встраивали город в ландшафт. Не стоит забывать, что была бешеная конкуренция – Косыгин выбрал эту площадку для строительства Волжского автозавода из 69 вариантов. В итоге в 1973 году проектировщики Тольятти получили 13 государственных премий за градостроительство. Это очень много!

 – На том же Урбанистическом форуме ты предложил ни много ни мало объявить Тольятти столицей российского модернизма. Что такое модернизм?

– Это то состояние в искусстве, которое народилось в основном после Второй мировой войны и стало реакцией на лишения, на сотрясение мира в мясорубке. Оно отразилось на музыке, на литературе, на архитектуре. Везде модернизм пустил свои корни. Это про искренность, про честность, про прямолинейность, про не заумность сверхъестественную. Это про то, что искусство действительно принадлежит народу, что простой работяга, посещая вечером те учреждения, которые построили в Тольятти, может полностью забить бреши в своем образовании.

 – Ну вот мы прислушаемся к твоему совету и объявим Тольятти городом модернизма. Что это нам даст?

– Наше время ругают за отсутствие идеологии. Мы настолько патерналистски относимся к государству, что нам нужен какой-то маяк впереди. И я выступаю за то, чтобы мы эти маяки принимали на муниципальном уровне. Тольятти замусолил и отправил в небытие подвиг первостроителей. Сейчас эти люди являются пенсионерами, наверняка испытывают негативные чувства из-за того, что о них забыли. Пенсия у них не прибавится, но тем менее есть халва во рту, а есть на душе. Когда стела «Радость труда» откроется и станет нормальной городской площадью, без заборов и разросшихся кустов, ветераны будут надевать свои пиджаки с иными мыслями.

Сам город приобретет то, что является точкой отсчета. Похороненный на дне водохранилища Ставрополь – это мелкая история. Что там было? Несколько десятков каменных зданий да пристань с зерном. Тольятти начинается с 60-х годов. У вас Центральный район, микрорайон Шлюзовой во многом сталинские. Но сталинский классицизм тут провинциальный. В столице это было опробовано еще в 40-е, а потом в 1955-м сослано на Куйбышевскую ГЭС. А вот модернизм – эксперимент, который на самом деле удался. Поэтому нужно этот город-сад зафиксировать и всячески превозносить.

 – А о каких именно памятниках и зданиях идет речь, когда ты говоришь о великом искусстве, застывшем в Тольятти в камне?

– Список очевидный: ДКИТ (теперь комплекс называется КРЦ «Автоград». – Примечание «ПН»), кинотеатр «Сатурн», пресловутая «Радость труда», Дворец спорта «Волгарь» и, конечно, спорткомплекс «Олимп». К слову, «Олимп» особо примечателен. Само название – это про то, что рабочих воспитывают в древнегреческом стиле. Ты купаешься, но вокруг тебя мозаики и красота.

Также меня просто потряс Дворец пионеров. Там четыре витража, которые делали художник Эльконин и его жена. Они изображают затопленный Ставрополь, медвежонка, дельфина, птицу какую-то. Такие псевдорелигиозные идеи, которые неожиданно завершаются обсерваторией как сакральным символом. В таком пространстве изучать планеты было бы величайшей честью. Я хочу, чтобы тольяттинская обсерватория действовала и ее крыша регулярно раскрывалась. Хочу, чтобы рядом с храмами, которых в Тольятти непропорционально много и они чужды городу по архитектуре и содержанию, действовали храмы науки.

– Думаю, можно сделать многое за не очень большие деньги. Например, музей моделей АВТОВАЗа должен быть в самом центре города. Это удобно и правильно. Необходимо преобразить мозаики. Нужно бороться с баннерами: это чудовищно, когда современные вывески загораживают белоснежный мрамор. Необходимо сохранить храмы модернизма, не раздергивать их современными представлениями о прекрасном. Убери в ДКИТ люстры, которые сделаны в виде молекул, он потеряет 20 %. Убери двери с натуральным шпоном – потеряет еще 10 %. Убери у него световой колодец и заколоти его – ему будет совсем плохо. Модернизм – это целостные памятники. Поэтому я топлю за карту гостя Тольятти, чтобы человек приезжал и понимал, какие 10–15 зданий ему посетить. И эти здания должны быть в полном порядке!

– Да, до этого я говорил о том, как полюбить отдельные комплексы, а не весь город. Кажется, что есть какое-то противоречие, но его нет. Уверяю, что и жилые дома в Тольятти интересны – все эти 9-этажки, 16-этажки, общежития. Например, самый длинный дом, который находится в седьмом квартале. Он выдающийся, вы просто привыкли к нему, а его можно превратить в объект экскурсионного показа.

Здесь играет роль, как ты это воспринимаешь – как пешеход или автомобилист. Автомобилистам ритм улиц Тольятти довольно легко считывать. Он поддается дрессировке и восприятию. Пешеходам постигать не так удобно, но им определенно по 10–15 метров ширины тротуара, а это недоступная роскошь во многих русских городах. Пробок здесь практически нет, максимум легкие заторы в пиковые часы. Тольятти идеально построен для автомобилиста и для пешехода.

Еще раз перечислю простые и понятные вещи: освежить памятники архитектуры, избавиться от дешевой рекламы и лучше ухаживать за насаждениями в центре города. Все! Потребуется не так уж и много затрат, чтобы эстетически вернуть город в его пиковое состояние – 1984 год.

 – И что в итоге? К нам потянутся туристы и люди с деньгами из других регионов?

– Ну конечно! Завлечь людей – это вопрос не денег, а идей. Этим успешно занимаются главы совсем мелких корпораций в Свердловской, Калужской, Тульской областях. Надо уже что-то делать! Вот бесплатная идея: возвести в 2022 году десять инсталляций. Одна отсылает к Кунеевлагу, другая – к автозаводу, третья – к затопленному городу и так далее. Москвичи на такое ведутся на раз-два, они очень подвижны. Вы находитесь всего в 15 часах езды от людей, которые готовы платить очень большие деньги за возможность посмотреть на подобные штуки.

 – Правильно ли я тебя понимаю, что мы отстаем от времени, не делая эти вещи?

– Вы отстаете не то что на мировом уровне, а на российском лет на 15. Нужно срочно выходить из леса, идти в баньку, чиститься и потом быстро-быстро создавать контент, позволяющий монетизировать наследие. У вас уже все есть для будущего успеха. Просто встряхнитесь. 
Беседовал Александр Гремин