Главным инженером Советского Союза по праву называли Алексея Николаевича Косыгина. Председатель Совета Министров СССР умел и надежно вести текущие дела экономики, и прозорливо заглядывать в будущее. Это качество, кстати, отличало и косыгинских министров. Алексея Кортунова (газовая промышленность), Леонида Костандова (химия), Евгения Козловского (геология), Ефима Славского (среднее машиностроение)... В той команде не было случайных людей. В 70-х министр химической промышленности СССР Костандов предложил схему компенсационных соглашений. По ней ведущие западные компании поставляли Союзу оборудование и технологии «под ключ», получая взамен готовую продукцию.

История ТоАЗа, крупнейшего в мире химического предприятия, началась в 1976 году, когда объявили Всесоюзную комсомольскую стройку завода и аммиакопровода «Тольятти – Одесса». А еще раньше - в 1974-м – было подписано компенсационное соглашение с фирмой Occidental Petro­leum (США).

Отметим, что «Тольяттиазот» комплектовала компания американского миллиардера Арманда Хаммера, который вел дела с Советской Россией еще со времен Владимира Ленина.

Его правнук Арми Хаммер - известный актёр. 

Сделка представлялась очень выгодной советской стороне, однако становление завода проходило непросто.

В части кредитов на строительство с американцами удалось расплатиться к 1988 году. Однако с оборудованием для производства аммиака вышла серьезная накладка. Агрегаты решили закупать у компании «Кемико», предложившей самую низкую на тот момент цену за них. Вероятно, советские функционеры не знали, что «Кемико» к тому времени была на грани финансового банкротства и уже не выполнила обязательства по одному из своих контрактов. Выяснилось это поздно, когда тольяттинцы стали получать оборудование с многочисленными дефектами. Системы парового обогрева, датчики, воздушные конденсаторы вообще оказались неработоспособны в климатических условиях города Тольятти...

Первую партию аммиака по плану ТоАЗ должен был выдать летом 1978 года. Однако нестабильная работа установок, а затем невероятно холодная зима внесли свои коррективы в планы химиков. Когда же в 79-м году все наконец было готово к старту, американцы заявили, что проектная документация и инструкции по эксплуатации оборудования принадлежат им. Поэтому оставлять в СССР бумаги они не собираются. Без документов тольяттинцы не смогли бы запустить завод.

Убеждением советской стороне эту проблему решить не удалось. И тогда русские сделали то, что «цивилизованные» американцы представить себе не могли: под покровом ночи они просто перевезли все документы в другое место. Американцы были в шоке от такого «ковбойского» поступка, им пришлось вернуться на родину с пустыми руками.

В начале 80-х вывести агрегаты аммиака на нормальный режим работы не удавалось. Завод часто останавливался из-за сбоев в системе управления, из-за дефектов оборудования. О запланированной прибыли говорить не приходилось. ТоАЗ работал с убытками.

Со временем было принято решение выделить «Тольяттиазот» и аммиакопровод «Тольятти – Одесса» в самостоятельные предприятия. Однако ожидаемого эффекта это не дало. Вывести агрегаты аммиака на нормальный режим работы не удавалось. Они стояли без стен и крыши, просто обнесенные дырявым забором. После пяти лет от сдачи в эксплуатацию из шести агрегатов аммиака работали только два, да и те постоянно ремонтировались. Аварии были скорее системой. Частые остановки из-за дефектов в оборудовании, в системе управления технологическими процессами и в самом химическом производстве лихорадили завод.

Крупнейший химический проект страны, в который к тому времени вложили уже гораздо больше двух миллиардов долларов, нужно было спасать. Для этого производству требовался эффективный менеджер.

Перебирая золотой кадровый резерв страны, министерское руководство решило направить на ТоАЗ директора Губахинского химического завода в Пермской области Владимира Махлая. Как мы ранее писали, под его руководством был построен и освоен впервые в стране комплекс метанола-750. В Москве отмечали деловую хватку уральского директора, его стиль, инженерное мышление.

Министр по производству минеральных удобрений СССР Алексей Петрищев попросил Махлая приехать на денек из отпуска в Тольятти, посмотреть, почему не идут дела на местном азотном, где новые агрегаты больше стояли, чем выдавали аммиак.

Чиновники тогда сомневались, удастся ли им уговорить человека, чье производство отлаженно и четко работало, взяться за «тольяттинский проект». Губахинский завод был Махлаю родным, здесь он прошел путь от помощника машиниста до генерального директора...

Владимир Николаевич съездил, посмотрел. И впрягся.

«Не сразу, но он все же дал согласие возглавить «Тольяттиазот», хотя прекрасно понимал, на что идет. Мне кажется, победило чувство гражданской ответственности, стремление взять новую высоту», - вспоминал бывший инструктор ЦК КПСС, заслуженный химик России Валентин Овчинников, один из тех, кто выбирал на волжской земле площадку для завода.  

В апреле 1985 года по направлению Центрального комитета партии и правительства «Тольяттиазот» получил нового директора. Так в истории завода произошел поворот.

Губаха и Тольятти – десятки директорских лет, каждый год, как на передовой, может считаться за два.

Но почему – так? Это в самом деле передовая. Была и есть. В тихой, провинциальной Губахе и горделивом Томске одновременно пускали заводы-близнецы. Томичи торопились поскорее отрапортовать «родной партии и Советскому правительству» о пуске нового химического производства Отрапортовали. А потом еще пять лет доводили установки до ума. Владимир Махлай, молодой (и по стажу, и по годам) директор Губахинского завода, выдержал осаду – и партийную, и министерскую. Не позволил принимать цеха с недоделками: «Я хочу пустить завод и работать». Новые крупные производства (метанольные, амины и другие) пустил позже, но зато надежно, с гарантией на годы. Так Губаха утерла нос Томску, которому потом еще пришлось помогать.

Своим принципам Владимир Николаевич не изменил в Тольятти.

Какими были последние годы 80-х – начала 90-х, напоминать, наверное, нет нужды. Едва ли не всюду царила разруха, квалифицированные рабочие, инженеры, шли в «челноки», охранники, а то и вовсе оказывались за бортом жизни.

Тем не менее, новому директору удалось стабилизировать производство, сформировать энергичный и сплоченный коллектив. Удалось обновить материальную базу завода, реконструировать простаивающие американские агрегаты, особенно компрессорное оборудование и системы управления процессом. Завод заработал.

Недаром психологи говорят, что лучшая педагогика - пример. В начале своей работы на ТоАЗе новый директор лично проверял работу котлов-утилизаторов, чтобы понять, откуда там берется накипь, а потом шел и проверял анализы воды, разбирался, почему ее используют не того качества. В период экономического процветания, когда, казалось бы, можно было почивать на лаврах и демонстрировать предприятие-образец коллегам, Владимир Махлай лично осматривал все новые стройки, вникал в детали. Строители рассказывают, как он настоял, чтобы желоб для отвода воды в бассейне, который строили в тоазовском центре досуга для рабочих, был из качественной стали. Все вокруг спокойно делали из пластика, а он настоял на стальном.

Его команда хорошо понимала этот принцип: сделай все по максимуму с самого начала, чтобы потом к этому больше не возвращаться. Ведь «на потом» у директора всегда были масштабные планы.

При подготовке публикации использованы материалы TLTgorod, пресс-службы «Тольяттиазота», газеты «Трибуна», газеты «Комсомольская правда» 
Материалы по теме:
Дело Махлая. Часть I
Дело Махлая. Часть II