| Тмутаракань - родина казачества. (Теория происхождения казачества глазами казацких историков) Часть 3
 Русский генерал-майор А.И. Ригельман, написавший две книги по казачьей истории и начиная с 1740 г. общавшийся с казаками на Днепре, Дону и Тереке, говорит в «Летописном повествовании о Малой России»: «Когда татары, под предводительством хана своего Батыя, в 1240 г. взяли Киев, оной до основания разрушили и всю тамошнюю страну опустошили, и был град оной со всеми облежащими местами пуст, тогда и казаки отторгнулись от державства Российского и оставались под властию татар». В подтверждение этих слов Ригельман указывает и «Примечание к Татарской Родословной истории о казаках, живущих в стране, как татары именуют, Кипчакской, т. е. на землях тех же самых, лежащих между рек Тин, или Танаис, и Бористен, ныне же именуемых Доном и Днепром».
Они представляли настолько серьезную организованную силу, что появившиеся в первой четверти XIII века на Востоке Европы новые кочевые завоеватели монголы (татары) установили с ними добрые взаимоотношения. Во время первого монгольского нашествия, в битве на Калке в 1223 г., бродницкое войско под водительством своего воеводы Пласкини дралось против половцев и русских князей на стороне монголов. Поэтому совершенно естественно, что бродники в течение всего времени владычества монголов на Востоке Европы (до конца XIV века), будучи «на хорошем счету» у последних, сохраняли в полной неприкосновенности свое народно-общественное устройство, свою религию, свою военную организацию, широкую национальную автономию. Если же принять во внимание существовавшую у монголов политику невмешательства во внутреннюю жизнь уже покоренного народа и проявления полной веротерпимости, легко можно представить, что бродники при монголах сохранили в полной неприкосновенности свои национальные обычаи, внутренний уклад жизни.
Учитывая, что бродники легко подпадали под защиту монгольской политической системы, они с самого начала появления монголов становились их верными союзниками. Они пользовались в полной мере всей «льготой» и сохраняли в неприкосновенности внутреннее устройство быта, управления, организации, народно-хозяйственной деятельности, пользовались полной свободой вероисповедания.
|
Оседлое казачье население выставляло очередные ополчения, которые располагались на границах или принимали участие в походах на запад, но из ополчения же выходили своевольные и подвижные группы, совершавшие самостоятельные набеги на соседей. Может быть, поэтому в Литве и в Польше о казаках сложилось представление как о племени, мало зависевшем от ханов и составлявшем как бы отдельную орду. «Бродники были свободны от дани и податей, подчинены непосредственно хану Золотой Орды, сохраняя в полной неприкосновенности свое национальное лицо; они несли лишь одну определенную обязанность – иметь готовое конное войско» (Быкадоров). В то же время победа татаро-монголов была весьма относительной. В первое же десятилетие Батыева нашествия происходит обратное завоевание» славянами монгол. Завоевание культурное. Впрочем, иначе и быть не могло, ведь монгольская речь, письменного языка у них вообще не было, состояла всего из нескольких слов, а входившие в состав Орды печенеги были настолько дики, что не умели отличить весну от осени, а год отсчитывали с начала вырастания травы. Немудрено поэтому, что монголы перенимали культуру и язык славян, усваивая вместе с тем и новые для себя обычаи. Но что гораздо важнее, многие из них с приходом на Русь стали креститься в православную веру. Не случайно в ставке хана буквально с первых лет образования Орды был выстроен православный храм. Сын Батыя Сатрак и его жена стали христианами. Даже когда монгольская элита повернулась лицом к Магомету и приняла ислам, она по-прежнему с почтением относилась к православному духовенству. Наглядный пример – исцеление жены хана Джанибека Тай Абдулы святителем Алексием. Именно в ее честь недалеко от Москвы был построен город Тула, само название которого происходит от сокращенного – Таи Абдула, где супруга властителя Золотой Орды доживала свои последние годы. Вот почему в продолжение всего периода татаро-монгольского ига православный митрополит пользовался в Золотой Орде большим авторитетом, чем все князья, вместе взятые. Находясь в Золотой Орде в качестве военно-служилого сословия, население Подонья было в быту свободным и вольным народом. Таким образом, все казаки могли долгое время считаться ордынскими.
|
Правителем западных областей царства Золотой Орды или Дешт и Кыпчак был темник Нагай. Казаки в его войсках играли заметную роль и, по мнению казачьего историка Е.П. Савельева («История Дона»), своими подвигами способствовали росту его военной славы. Современник Нагая, Грек Пахимер («История императоров Михаила и Андроника»), рассказывает, что темник сумел основательно отатарить местное население днепровско-донецких степей. Там все стали носить татарскую одежду, переняли татарские обычаи, язык и все вместе стали так сильны, что легко разбили войска хана, пытавшегося принудить их к послушанию. Территория Подонья – Казакии, особенно средней части у Волго-Донской переволоки и к северу от нее, после оседания татар по нижней Волге и постройки ханской ставки г. Сарая на Ахтубе, получила для татар большое значение и нуждалась в надежном прикрытии как со стороны Северо-Восточной Руси, так и со стороны Литовского, Польского и Венгерского государств. По отношению ядра Золотой Орды служба подонского казачества являлась пограничной и постоянной. В нее входили: охрана караванов, посольств, бродов, перевозов, обслуживание рек, охрана порубежных подонских городов, караулов. Для выполнения своей службы подонские казаки кроме конницы имели и пехоту, и судовое войско. Можно предполагать, что, живя на водных путях и близ сухопутных, население Подонья принимало живейшее участие в торговле мехами, воском, медом, рыбой и, судя по историческим документам, было весьма зажиточным. Власть рязанского и московского князей не имела никакого отношения к Подонью, и для летописцев того времени Подонье было «земли незнаема». Но церковно-религиозная власть митрополита Киевского («всея Руси»), имевшего в то время митрополичий стол в Москве, распространялась на все православное христианское население Востока Европы. Ближайший преемник Батыя Берге воцарился в 1257 году и принял мусульманство. Но тот же Берге к своему больному сыну вызвал в качестве целителя Ростовского епископа Кирилла, то есть служителя Христианской Церкви и, кроме того, выдал свою ближайшую родственницу замуж за ростовского князя. При нем же была учреждена в ханской столице Сарае епископская кафедра, и этот факт не может быть истолкован иначе, как подтверждение благожелательного отношения Берге к христианству.
|
Епархия Подонская и Сарайская (Сарская) была установлена в 1261 году, то есть менее чем через четверть столетия после установления владычества татар в степной полосе. Епископ ее имел место пребывания в г. Сарае, а в высшем церковном отношении подчинялся митрополиту «всея Руси». Установление Подонской епархии указывает, что ханская власть придавала очень большое значение Подонью, а местонахождение епископа в г. Сарае (ханской ставке) давало возможность политического влияния и давления государственной власти на епископа, а через него и на все население Казакии. Свободная и вольная жизнь в народной республике Донских казаков привлекала многих из других соседних народов. Они приходили и оставались в составе казачества, благо, что процедура приема была несложная, нужно было только принять краткую формулу. Приходили к казакам турки, греки, персы, поляки, чехи, татары, грузины, а с первой половины XVII столетия и калмыки, но меньше всего русские (великороссы), которые совершенно не были приспособлены к ратной жизни казаков, а по многим причинам не могли и приходить. Русский историк и ученый археолог Ознобишин пишет: «Басня, переданная Броневским, о беглых москвичах, основавших донское казачество, не имеет основания и не выдерживает критики. В XV веке, в момент появления казаков на Дону, в России не было еще крепостного права, и всякий мог переходить с одного места на другое. Предполагать же, что беглые были исключительно преступники, тоже нет основания. Какое число преступлений надо было совершить, чтобы образовалась целая масса, целые тучи преступников, где-то увидавших друг друга, сговорившихся бежать куда-то в неизвестные страны, к неизвестным народам и, явившись на место в низовья Дона, сейчас же сумевших проявить ум, сметливость, отвагу; успевших приобрести оружие, составивших правильное общество, беспощадное для преступлений, управляемое вечем и имеющее толковых грамотеев, умевших писать царям. Все эти предположения – одна фантазия, и можно положительно доказать, что беглые московские люди могли явиться на Дон только тогда, когда "были уверены, что найдут там приют и защиту, то есть уже спустя много времени после появления донцов на Дону, после закрепощения крестьян и после церковного раскола, а в другое время из России на Дон являлись единицами». О значительном пополнении казачества представителями иных народов свидетельствуют многочисленные казачьи фамилии: Турчаниновы, Грековы, Поляковы, Черкасовы, Татаркины, Калмыковы, Грузиновы, Персидсковы и т.д., и фамилии, явно происходящие от слов неславянского корня. Например, фамилия Харламов происходит от калмыцкого слова «хар» – черный, «лам» – священник. Харлам по-калмыцки – человек, отрекшийся от духовного сана. Боков – тоже от калмыцкого слова. «Бок» – буквально «пыль», «сор». По смыслу – человек незнатного происхождения, находящийся на низшей сословной ступени. Темирев от калмыцкого слова «темир» – буквально «железо», значит, железной силы человек. Русские историки не хотят признавать независимого от русских происхождения казаков, ссылаясь и на язык, утверждая, что казаки – русские люди, говорящие на одном с русскими языке. Вместе с тем единый русский литературный язык совсем недавнего происхождения. По словам Тургенева, только Пушкин «создал русский язык и установил литературу» (значит, только в первой половине XIX в., когда казачество было кроваво подавлено, когда все казачье каленым железом уничтожалось), что до этого времени существовали лишь отдельные славянские наречия, а вся русская знать считала великорусское наречие языком дикарей и стыдилась говорить на нем.
|
Понятно, что язык, утвердившийся в XIX веке, нельзя брать за основу в споре, относящемся к XVII столетию или даже к XVI в. Несчастье казаков в том, что историческая жизнь для них сложилась неблагоприятно, их наречие не могло развиваться и стать, наконец, общепризнанным народным и государственным языком, как это случилось, например, с одним из наречий немецкого языка, которое стало голландским народным и государственным языком. Евреи позабыли родную речь настолько, что, возвращаясь в долгожданный Сион, иногда понимают друг друга только с помощью переводчика. И если бы их первоначальный язык не был запечатлен в церковных рукописях, он исчез бы без следа, как исчезли многие другие. Письменные памятники делают устойчивыми и разговорные формы, а понятие о языке как о национальном достоянии рождается только после появления школ и отечественной литературы. При этом необходимо, чтобы народ стремился сохранить чистоту речи и прилагал к тому усилия. Изменения при этих условиях тоже будут происходить, только в замедленном темпе. Отсюда следует, что язык как явление переменное, неустойчивое может считаться признаком национальной принадлежности только условно. Насколько легко и быстро изменяется речь отдельных народов, видно из истории отюреченья монгольских кадров Золотой Орды. Хан Бату привел с собой из Азии в Европу несколько десятков тысяч чистокровных монголов. Они составляли его главные кадры. Они гордились своим происхождением, гордились господством их расы над половиною мира. А между тем к XV веку эта небольшая прослойка целиком растворилась в сплошных тюркских массах подвластной монголам империи, и монгольский язык совершенно вышел из употребления. Наши предки были свидетелями подобных перемен и в Литве, где многие коренные литвины во главе со своими князьями Гедиминовичами приняли в обиход речь белорусов. По своему происхождению наш народ должен был бы пользоваться особой речью приазовских славян, сильно уснащенной туранскими вкраплениями, но на протяжении длительного времени казакам пришлось проживать в непосредственной близости с восточными и западными славянами. Требования жизни заставили их приспособить свою речь к формам более удобным и отказаться от многих туранских понятий. Наши предки проживали отдельными общинами среди славян. А большая масса, если не встречает противодействия, всегда передает свои свойства массе меньшей. Так и в этом случае, наши предки легко поддались обрусению и украинизации. Славянская речь была широко распространена уже и между народами Хазарии, которые, по словам Араба ал Бекри, «из-за смешения со Славянами говорили по-славянски наравне с другими народами севера». Тем более укоренилась она во времена Тмутаракани при наличии славяноязычной власти и после ее раздела, когда степные племена устремились к Днепру и в землю Северскую. Переходя там к оседлости разрозненными общинами, новопоселенцы черные клобуки становились близки среде исключительно славянской. Их говор постепенно обращался в те диалекты, которые позднее определялись, как «славяно-татарское наречие». Оставался у казаков в употреблении и тюркский язык, который начал уходить из обихода не больше чем 150–200 лет назад. Хара Даван в книге «Чингисхан» пишет, что грамоты казакам неоднократно писались по-татарски. И.П. Буданов тоже приводит два случая, когда московские послания были писаны «татарским письмом». Татарский язык среди казаков был распространен во времена А.И. Ригельмана (середина XVIII в. и позднее). Л.Н. Толстой служил на Кавказе и писал в повести «Казаки»: «Молодец-казак щеголяет знанием татарского языка и, разгулявшись, даже со своим братом говорит по-татарски». Есть еще один очаг казачьей речи, совершенно обособленный от других говоров и сохранившийся лишь на Тереке в Гребенских станицах. Русский человек речь местных казаков понимает с трудом. Отдельные черты, подмеченные Л.Н. Толстым, не дают цельного образа, но, во всяком случае, указывают на связь говора гребенцов, кроме татарского, еще с каким-то западнославянским. У них, например, не «барин», а «пан»; не «куда», а «кое место»; не «ружье», а «флинта»; не «убить», а «замордовать». В семье - бабука, мамука, батяка, нянюка (сестра). Казаки нашего времени пользуются преимущественно русским языком. Наши диалекты принадлежат нам по праву совместного владения с русскими диалектами и исправно выполняют назначенную им роль в общении между людьми и в деле создания, нашей художественной литературы. Они служат нашим национальным интересам, интересам нашей национальной культуры так же, как французские диалекты служат бельгийцам или швейцарцам, английские – ирландцам и американцам, а тюркские языки кроме Турции – целому сонму азиатских народов. Вот та картина казачьего прошлого, какая рисуется казачьими историками. С ними в полной мере согласуются утверждения объективных русских и иностранных исследователей: «Казаки представляют собою остатки сильно смешанных племен, населявших большую часть пространств между Волгой и Доном, Черным морем и Днепром, которые известны в московских хрониках под именем хозар и печенегов, непримиримых врагов древних киевских князей, хотя сами были славянского происхождения. Остатки этих разных этнографических групп слились с покоренными русскими под владычеством татар и с ними делили свою судьбу до XV столетия. После падения татарского ига остались они в своих просторных степях и жили какой-то военно-демократической республикой. Казаки не имеют ничего общего с русскими, кроме греческой веры и испорченного русского языка. Их же нравы и обычаи, способ жизни, оружие и способ войны, все это отличается от русских». Таким образом, и казачьи историки, и объективные иностранцы на основании изучения исторических данных приходят к одному и тому же выводу: казаки – особый народ, с сильной примесью тюркской крови, они являются коренными обитателями Казакии. Со времен Хозарской империи (вторая половина VII в.) и вплоть до самого конца XIV века (распад Золотой Орды), то есть на протяжении почти 600 лет, постоянно жили на своей земле, сохраняя свое национальное лицо, народный быт, хозяйственную структуру, христианскую религию. Возникновение казачества как явления и как особой народности никакого отношения к Руси Северо-Восточной (Московской) не имеет, являясь нацией более древнего происхождения, чем сама Русь Московская, а тем более Российское государство. Таким образом, далекие предки казаков, произошедшие от слияния в течение многих веков двух этнических элементов: славяно-русов и тюрков, постоянно и беспрерывно жили на своей древней земле до конца XIV в.; подвергаясь воздействию византийской культуры, постоянно общаясь с азиатскими народами, усваивали их народные обычаи, быт. Как коренные и постоянные жители определенной территории, достигли значительного (для своего времени) культурного развития (города, церкви, земледелие). Условия степной жизни, суровая обстановка территории, веками являвшейся ареной боевых столкновений народов и племен, необходимость постоянно защищать свою жизнь с оружием в руках выработали в них выдающиеся боевые качества, которые отчасти сохранились и у современных казаков, их потомков. Казаки – не беглецы, не преступники, не «воровская шайка», как их аттестуют традиционно историки, а отдельный славянский народ, имеющий свою долгую, полную трагических событияй и величайших подвигов историю, перед которой должно почтительно преклониться и откуда веет той «древней казачьей стариной», на которую ссылаются многие, но которую мало кто знает.
|
Просмотров: 18736 | |