Сейчас не редкость услышать от женщины: «Да, я – стерва и горжусь этим». Статьями о психологии стерв пестрят все женские журналы, а мужчины, говоря о «стервозности», не вкладывают в это понятие никакого презрительного оттенка. По сути дела, сейчас под стервой понимают полную психологическую противоположность бляди. Если последняя не в силах сдерживать свои сексуальные инстинкты и беспорядочна в половых связях, то стерва, напротив, весьма разборчива и цинична. Это – сексапильная, уверенная в себе женщина, обладающая стальным и трудным характером, которая весьма цинично использует заинтересовавшихся ею мужчин (обычно держа их в напряжении, но не позволяя ничего лишнего).

Всё вышеизложенное – лучшее доказательство того, как забылось и нивелировалось первоначально о-очень грубое и обидное значение этого слова. Хотя каждый, открывший словарь Даля, может прочесть, что под стервой подразумевается… «дохлая, палая скотина», то есть, проще говоря – падаль, гниющее мясо. Вскоре словцом «стервоза» мужчины стали презрительно называть особо подлых и вредных («с душком») шлюх. А так как вредность женщины мужчин, видимо, заводила (чисто мужское удовольствие от преодоления препятствий), то и слово «стерва», сохранив изрядную долю негатива, присвоило себе и некоторые черты «роковой женщины». Хотя о первоначальном его значении нам до сих пор напоминает гриф стервятник, питающийся падалью.

       В первой половине XVIII века светские ухажеры постоянно «обзывали» прекрасных дам «заразами», а поэты даже фиксировали это в стихах. А всё потому, что слово «заразить» изначально имело не только медицински-инфекционный смысл, но и было синонимом «сразить». В Новгородской Первой летописи, под 1117 годом стоит запись: «Единъ от дьякъ зараженъ былъ отъ грома». Так слово «зараза» стало обозначать женские прелести, которыми те сражали (заражали) мужчин. Церковь все эти бесовские искушения осуждала, и всячески с ними боролась. И кое-чего в этой борьбе добилась, придав слову «зараза» сначала греховный, а затем и оскорбительный смысл. Термин перешел в вотчину медицины, и выражение «заразная женщина» ныне звучит совершенно не соблазнительно.

  

   Смысл этого слова, претерпев небольшую трансформацию, ныне практически вернулся к изначальному. «Мымра» – коми-пермяцкое слово и переводится оно как «угрюмый». Попав в русскую речь, оно стало означать прежде всего необщительного домоседа (в словаре Даля так и написано: «мымрить» – безвылазно сидеть дома»). Постепенно «мымрой» стали называть и просто нелюдимого, скучного, серого и угрюмого человека (в основном – женщину).

Идиот
Прославленное романом Федора Михайловича, это греческое слово первоначально не содержало даже намека на психическую болезнь. В Древней Греции оно обозначало «частное лицо», «отдельный, обособленный человек». Не секрет, что древние греки относились к общественной жизни очень ответственно и называли себя «политэс». Тех же, кто от участия в политике уклонялся (например, не ходил на голосования), называли «идиотэс» (то есть, занятыми только своими личными узкими интересами). Естественно, «идиотов» сознательные граждане не уважали, и вскоре это слово обросло новыми пренебрежительными оттенками – «ограниченный, неразвитый, невежественный человек». И уже у римлян латинское idiota значит только «неуч, невежда», откуда два шага до значения «тупица». «Карманный словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка» Н. Кириллова слово «идиот» трактует, как «кроткий, не подверженный припадкам бешенства человек, которого у нас называют дурачком, или дурнем». Под медицинским идиотизмом понимают самую крайнюю степень задержки психического развития, когда у человека присутствуют лишь самые элементарные влечения и эмоции, а речь и мышление вообще не развиваются.

«Болванами» на Руси называли каменных или деревянных языческих идолов, а также сам исходный материал или заготовку – будь то камень, или дерево (ср. чешское balvan – «глыба» или сербохорватское «балван» – «бревно, брус»). Болван для шляп, болванку снарядов, да и сегодня чистые компакт-диски для записи в народе называют «болванками». Поэтому этимология слова в применении к человеку предельно ясна – «тупой, неотесанный, глупый, невежа». Считают, что само слово пришло в славянские языки из тюркского.

    С этимологией же самого популярного у нас «слабоумного» ругательства дело настолько запутано, что я так и не смог докопаться до истины. Разные исследователи находят истоки этого слова в совершенно разных языках. Одни выводят его из тюркского корня «дур» (стоять) и считают, что «дураками» назывались уже упомянутые нами языческие истуканы. Кстати, в современном турецком языке слово «остановка» звучит именно как «дурак». Другие считают, что в основе «дурака» – литовское durti – «колоть», «жалить», «ударить», которое прошло следующую эволюцию – «ужаленный», «бешеный», «безумный», «глупый». Третьи же считают «дурака» исконно славянским словом, происходящим от глагола «дуть».
      Как бы то ни было, одно мы знаем точно – очень долгое время слово дурак обидным не было. В документах XV–XVII вв. это слово встречается в качестве… имени. И именуются так отнюдь не холопы, а люди вполне солидные – «Князь Федор Семенович Дурак Кемский», «Князь Иван Иванович Бородатый Дурак Засекин», «московский дьяк (тоже должность немаленькая – В.Г.) Дурак Мишурин». С тех же времен начинаются и бесчисленные «дурацкие» фамилии – Дуров, Дураков, Дурново…
      А дело в том, что слово «дурак» часто использовалось в качестве второго нецерковного имени. В старые времена было популярно давать ребенку второе имя с целью обмануть злых духов – мол, что с дурака взять?
      К тому же, в народных сказках Иван-дурак – персонаж хотя и поначалу бестолковый, но в целом – симпатичный, добрый, бескорыстный. И везет ему не в пример больше, чем его расчетливым и практичным братьям. Вскоре дураками стали называть шутов. А историк Н. Костомаров, описывая уклад древней России, упоминает о том, что «дураком» именовалась плетка, которой муж наказывал нерадивую жену. Ну а в XVIII веке слово «дурак» становится нарицательным и обидным.

Начало формы. Если бы мы перенеслись где-то веков на пять-шесть назад в горный район французских Альп и обратились к тамошним жителям: «Привет, кретины!», никто бы вас в пропасть за это не скинул. А чего обижаться – на местном диалекте слово cretin вполне благопристойное и переводится как… «христианин» (от искаженного франц. chretien). Так было до тех пор, пока не стали замечать, что среди альпийских кретинов частенько встречаются люди умственно отсталые с характерным зобом на шее. Позже выяснилось, что в горной местности в воде частенько наблюдается недостаток йода, в результате чего нарушается деятельность щитовидной железы, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Когда врачи стали описывать это заболевание, то решили не изобретать ничего нового, и воспользовались диалектным словом  «кретин», чрезвычайно редко употреблявшимся. Так альпийское «христианин» стало означать «слабоумный».

«Пошлость» – слово исконно русское, которое коренится в глаголе «пошли». До XVII века оно употреблялось в более чем благопристойном значении и означало все привычное, традиционное, совершаемое по обычаю, то, что ПОШЛО исстари.
  Однако в конце XVII – начале XVIII веков начались Петровские реформы, прорубка окна в Европу и борьба со всеми древними «пошлыми» обычаями. Слово «пошлый» стало на глазах терять уважение и теперь всё больше значило – «отсталый», «постылый», «некультурный», «простоватый». Вскоре «пошлостью» стали чаще называть тривиальность, банальность, ограниченность. Пошлая шутка – значит заезженная и ныне неприличная. Ну а к середине XIX века уже появились и такие слова, как «пошляк», «пошлячка», «опошлить», а пошлость стала неразлучным синонимом мещанства – еще одного безобидного слова, ставшего негативным.

«Чмарить», «чмырить», если верить Далю, изначально обозначало «чахнуть», «пребывать в нужде», «прозябать». Постепенно этот глагол родил имя существительное, определяющее  жалкого человека, находящегося в униженном угнетенном состоянии.
В тюремном мире, склонном ко всякого рода тайным шифрам, слово «ЧМО» стали рассматривать, как аббревиатуру определения «Человек, Морально Опустившийся», что, впрочем, совершенно недалеко от изначального смысла.

Есть теория, что сперва «жлобами» прозвали тех, кто пил жадно, захлебываясь. Так или иначе, но первое достоверно известное значение этого слова – «жадина, скупердяй». Да и сейчас выражение «Не жлобись!» означает «Не жадничай!». Правда, в последние годы слово «жлоб» стало ассоциироваться еще и с грубым, неотесанным, угрюмым и обязательно здоровым мужиком.

Это весьма популярное ныне словечко два века назад было в ходу только у жителей Русского Севера и называли им не людей, а… рыбу (от финского lohi – лосось, семга). Наверное, многие слышали, как лосось мужественно и упорно идет к месту нереста. Поднимаясь против течения, он преодолевает даже крутые каменистые пороги. А там его, естественно, ждут хитрые рыбаки и берут лоха, как говорится, голыми руками.
  Постепенно это слово перешло из народного языка в жаргон бродячих торговцев – офеней (отсюда, кстати, и выражение «болтать по фене», то есть общаться на жаргоне). «Лохом» они прозвали мужичка-крестьянина, который приезжал из деревни в город, и которого было легко надуть.

Начало формы.

В этом значении слово дожило и до наших дней. Но если не так давно оно больше относилось к заезжим и простодушным деревенским жителям, то сейчас практически вытеснило слово «простофиля». На основе «лоха» образовались новые слова и выражения – «лохануться», «развести лохов», ну и конечно, знаменитое «лохотрон». Сначала «лохотроном» называли в основном шулерские уличные игры, а потом перенесли это слово на любую спланированную и рассчитанную на доверчивость людей аферу. 

Истоки этого слова хорошо знакомы каждому, кто хотя бы в общих чертах знаком с Библией. Для тех, кто подзабыл детали, приведем небольшой отрывок.
«Ной начал возделывать землю и насадил виноградник; и выпил он вина, и опьянел, и лежал обнаженным в шатре своем.
И увидел Хам, отец Ханаана, наготу отца своего, и выйдя, рассказал двум братьям своим.
Сим же и Иафет взяли одежду и, положив ее на плечи свои, пошли задом и покрыли наготу отца своего; лица их были обращены назад, и они не видали наготы отца своего.
Ной проспался от вина своего и узнал, что сделал над ним меньший сын его,
и сказал: проклят Ханаан; раб рабов будет он у братьев своих».
(Быт.9, 20-25) 
В общем, в библейские времена хамство старшим обходилось слишком дорого - кара пала не столько на нахамившего, сколько на всех его потомков. Поэтому изначально в русском языке слово «хам» не совсем соответствовало современному понятию «невоспитанный грубый человек», сколько было синонимом слова «раб, чернь» в память о злополучных ханаанянах. Достаточно вспомнить ругательство «хамово отродье» или известную пословицу «Из хама не будет пана». Слово быстро вошло в арсенал всё того же дворянства, коим оно величало низшие сословия. Ну а дальше вы знаете… Рабство отменили, а хамство оказалось живучим.

Слова «наглость», «наглый» довольно долго существовали в русском языке в значении «внезапный, стремительный, взрывчатый, запальчивый». Бытовало в Древней Руси и понятие «наглая смерть», то есть смерть не медленная, естественная, а внезапная, насильственная. В церковном произведении XI века «Четьи Минеи» есть такие строки: «Мьчаша кони нагло», «Реки потопят я нагло» (нагло, то есть, быстро). Вскоре значения «дерзость, умение брать все быстро, нахрапом, нахальство» стали для слова «наглость» главными. Стех пор появилась грустная пословица: «Наглость - второе счастье», «Наглому дай волю, захочет и боле».

А теперь перейдем к более яркой, образной и едкой части русской бранной лексики, собственно, мату. Откуда появился этот термин? На возникновение слова "мат" существует несколько точек зрения. Первая переводит мат как разговор, приводя в пример выражение "кричать благим матом". Вторая гласит о том, что мат, дескать, уж слишком похож на мать, и, стало быть, вполне мог появиться вслед за выражением послать к матери. Практически, это было одно из первых выражений, ставших неприличным. После его появления многие слова и словосочетания, существовавшие и ранее в русском языке, также стали относить к бранным. 
Древним русским словом также является обозначение мужского яичка - мудо. Таинственное слово имело средний род, а кроме этого еще и особую форму числа, не единственную и не множественную, а двойственную, относящуюся к парным предметам. Оно и по сей день имеет три числа: единственное звучит как мудО, двойственное - мудЕ, и множественное - мудИ. Тематически почему-то все термины матерного лексикона обозначают мужские и женские половые органы или же половой акт. Видимо, запретному плоду всегда должно вылезти наружу - в том или ином виде.
      Слово блядь встречается в словаре Даля, пусть и с несколько другим, нежели сегодня, оттенком. У Владимира Ивановича говорится, что глагол блядити, от которого все и произошло, в древнерусском имел значение "пустословить, обманывать". Но был еще также и другой глагол блудити - блуждать. Посему Даль выделяет два значения: первое - уклонение от прямого пути, второе - незаконное, безбрачное соитие. А в древнерусском это существительное означало всего лишь не очень послушную жену, которая не убоялась мужа своего и не жила по законам Домостроя.
       В отношении следующего матерного слова также существует несколько версий. Многие лингвисты считают, что оно происходит от праиндоевропейского корня p..zd - портить воздух, пукать (только непонятно тогда, какое же отношение этот глагол имел к означаемому месту?). И второй вариант современных ученых - происхождение от праславянского pisь..a - мочеиспускательный орган.

В истории этих двух слов отражается вся история возникновения русской матерщины. Начнем с самого, на мой взгляд, пристойного - хер. Это, собственно, не что иное, как дореволюционное название буквы "ха", введенной Петром I. По одной из версий является сокращением слова херувим. От названия этой буквы пошли многие глаголы и выражения, в настоящее время носящие бранный оттенок. Например, глагол похерить - некогда писарский термин, означающий зачеркивание, то есть перечеркнуть крестом. Современное выражение "скрестить ноги" ранее говорилось, как "сложить ноги хером".  В древнерусском языке мужской половой член назывался «уд» (от индоевропейского «уд» - «вверх, наружу»). Родственными являются слова «удочка», «удить».
До XVIII века слово «уд» свободно употреблялось в устной, письменной и печатной речи. Однако затем настали времена Петра Великого, и русская элита начала жадно впитывать европейскую культуру. Слово «уд» оказалось под запретом - все эти словечки ужасно бесили Петра Алексеевича. Позже слово вновь стало дозволенным, но воспринималось уже как архаизм.
Тогда венерические болезни были распространены больше, чем сейчас грипп, в дворянской среде стали использовать замену - латинское местоимение hос («это»). Скорее всего, его ввели в употребление лекари, привычные к латыни. Чтобы угодить своим богатым пациентам, они назначали лекарство «для этого» или «этому», что по-латыни звучит соответственно как huius или huic. Менее образованные пациенты русифицировали ученую латынь. Например, форму дательного падежа huic (хуик) они воспринимали как уменьшительно-ласкательную, что считали оскорбительным по отношению к собственному детородному органу. Поэтому они предпочитали называть его «полным» именем - «х...й»!
Однако приключения мужского полового органа продолжились и потом. Очень скоро и «х...й» стал считаться непристойным. На письме вместо него ставили лишь первую букву с точкой. Этому органу никак не удавалось обрести приличного имени: любое название сразу же приобретало налет непристойности и признавалось нецензурным. Эта языковая проблема остается неразрешенной и поныне. Слово «член», во-первых, многозначно, а во-вторых, тоже уже приобрело неприличный оттенок. А такие заимствования, как «пенис» и «фаллос», никак не могут получить полноправного русского гражданства.
  Зато у русского человека всегда есть одно короткое слово, которым он может выразить всю гамму чувств. Повсюду, где ступала нога русского туриста, мы видим эти три буквы и понимаем: где «х...» - там наш дом!

Русский язык - самый, наверное, многоэтажный, в хорошем смысле этого слова, самый образный и многоплановый. А потому на его неоднозначности построено множество каламбуров, анекдотов. Знание этимологии не избавляет вас, дорогие матерщинники, от соблюдения культуры речи. Потому как знание русского языка проявляется не во множестве крепких словечек и не в возможности их постоянного употребления. Не лучше ли просто говорить грамотно, а свои эмоции направлять в более позитивное русло?