Осипу Мандельштаму, моему любимому поэту молодости - 125 лет. Поэт стал фактом политики 30-х годов прошлого века. В то время в жизни было очень много политики. Но когда люди искусства решали поиграть в политику, она безжалостно им мстила.
Помню, как у меня дома мы всю ночь сидели с актером Александром Кайдановским, и он читал одно за другим стихотворения из трехтомника, привезенного им из Германии. Столько стихов Мандельштама (и каких!) я слышал впервые, до этого читал лишь случайные в самиздате. Теперь у меня самого есть трехтомник поэта, но того прежнего восторга уже не осталось.
25 лет новой России принесли огромное разочарование по части гуманизма и человеческих идеалов. Многие кумиры демонстрировали беспринципность и продажность, сервильность и готовность на любые подлости ради удобства и благополучия. И поэты в этом отношении ничуть не отличались от политических конъюнктурщиков. В этом смысле мне во многом стала понятней и эпоха 20-30-х годов ХХ века, где столь легко переплетались между собой гениальность и злодейство.
Я стал придавать значение не столько словам, сколько поступкам и делам. И открылись такие бездны судеб, что наступило горькое разочарование во многих прежних кумирах. В этом смысле стала более понятной неизбежность судьбы Мандельштама, не только трагической, но и очень поучительной для тех, кто считает творчество искупительным правом для отказа от любых нравственных запретов и ограничений, индульгенцией для любого аморализма.
Мандельштама арестовывали дважды, и оба раза в мае - такой уж несчастливый месяц для него. Почему забирали? Принято считать, что первый раз - за эпиграмму на Иосифа Сталина, кстати, на мой взгляд, очень слабые стихи: кроме первой строки: «Мы живем, под собою не чуя страны» (фраза, пригодная на все времена). Написал он ее в ноябре 1933-го (между прочим, в октябре этого года поэт получил двухкомнатную квартиру в центре Москвы), читал всем кому ни попадя, большинству слушателей сообщая, что он единственный и - никому больше.
Арестовали же Мандельштама только в мае 1934-го. Честно говоря, поводов для эпиграммы не было никаких, кроме психического состояния поэта. Впервые ему отказала женщина, в которую влюбился. Влепил пощечину Алексею Толстому за то, что он на писательском суде принял сторону соседа Мандельштама. Коллеги его травили, даже били, обвинили в плагиате. Он был взвинчен, резок в характеристиках и оценках, нетерпим к чужим взглядам. Сидел дома за закрытыми шторами, стихи не писались.
На первом же допросе Мандельштам зачем-то признался, что был членом партии эсеров, назвал имена всех, кому читал стихи, в том числе и любимую женщину, потом пытался вскрыть себе вены. В общем, следствие закончили за 10 дней, приговор был мягкий - 3 года ссылки в город Чердынь Свердловской области, жене разрешили ехать с ним. Там, в припадке травмопсихоза, он выбросился из окна второго этажа, сломал руку. Через две недели Мандельштаму предложили самому выбрать новый город, он выбрал Воронеж.
В дело явно вмешался Сталин. Когда ему доложили об аресте поэта, то наложил резолюцию: «Кто дал право арестовывать Мандельштама?» И позвонил Борису Пастернаку, спросил, почему тот не хлопотал, не обратился лично к нему:
- Я бы на стену лез, если бы узнал, что мой друг-поэт арестован. Он ведь ваш друг? Он же мастер!
Пастернак в ответ ударился в философию, и Сталин бросил трубку.
Мое предположение о роли Сталина подтверждается датами: 13 июня он звонил Пастернаку, а 14-го - телеграммой Мандельштаму разрешили выбрать место ссылки. В Воронеже к поэту вернулось вдохновение: здесь родились стихи, которые он сам считал вершиной достижения в своем творчестве.
В 1937 году Мандельштам написал «Oдy» Сталину, ее он тоже читал всем и всюду. Но наступило время доносов, и писатели-коллеги дружно кинулись соревноваться в этой пакости.
На процесс 1937 года статьей «Нет пощады изменникам» отозвались Бабель, Олеша, Платонов, Алексей Толстой, Зощенко, Федин... Откликнулся и Мандельштам:
И налетит пламенных лет стая,
Прошелестит спелой грозой
Ленин,
И на земле, что избежит тленья,
Будет будить разум и жизнь
Сталин.
Писатели на то и писатели, они начали писать доносы друг на друга. На Мандельштама строчили «сигналы» очеркист Костарев, писатель Павленко и главный доносчик - генеральный секретарь Союза писателей Владимир Ставский. Ну что тут скажешь? Ставский героически сражался и в Гражданскую, и в Финскую, добровольцем ушел на фронт в Великую Отечественную войну, воевал мужественно и погиб, а вот, поди ж ты: написал на имя Ежова заявление, где рассказал про «похабные клеветнические стихи и антисоветскую агитацию» Осипа Мандельштама. Выходит, поэт не напрасно ненавидел писательское племя, именно оно его и погубило.
Ежов к тому времени уже не докладывал Сталину, кого взяли. Аресты приняли массовый характер, дело поэта оказалось обычным рутинным среди сотен других. Арестовали Мандельштама в доме отдыха 2 мая 1938 года, постановили заключить в ИТЛ сроком на пять лет. В сентябре того же года его отправили в пересыльный лагерь во Владивостоке. Это был ослабленный физически и морально человек. Как написал его сокамерник, «на наших глазах он сходил с ума». Зеков повели в баню, там Мандельштаму стало плохо, он умер.
Есть такой современный французский поэт-писатель Уэльбек. Он написал, что поэзия начинается со страдания. Лучшие поэты получаются из людей, чья жизнь - непрестанная психотравма.
- Научиться быть поэтом значит разучиться жить, - сформулировал он.
Формула эта как нельзя точно характеризует Мандельштама.
С детства он с трудом находил общий язык со сверстниками. О его начальных стихах Зинаида Гиппиус писала: «Он - словоблуд». Осип ссорился с поэтами: чуть не случилась дуэль с Хлебниковым, Есенин его хотел побить, Цветаева писала: «Он страшно слаб и себялюбив», Ходасевич: «Осточертел», вдрызг разругался с Волошиным, Шершеневич его ударил. Рассорился с грузинскими поэтами Тицианом Табидзе и Паоло Яшвили, они его прозвали «Хлестаков русской поэзии». Брюсов отозвался на его первый сборник: «Он искусный мастер», но «ему нечего сказать». Твардовский вспоминал: «Раздраженный человечек на тонких ножках». В Армении, где поэта хорошо принимали, вспоминали: «Он какой-то напряженный, тревожный, нервный». Актриса Ольга Ваксель (любовница поэта): «Как человек он был довольно слаб и лжив... большой неудачник». Во время Гражданской его арестовывали и врангелевцы, и грузинские власти.
Мандельштам умудрялся всячески подчеркивать свое отщепенство, свою несовместимость с большинством окружающих его людей. В конце 20-х о нем писал его товарищ:
- О. Э. ненавидит всех окружающих, озлоблен страшно, считает всех писателей врагами. Неудивительно, что с такой психикой, с таким отношением к жизни Мандельштам, едва переносивший трудности, заболел. Стал очень нервным, рассеянным, его здоровье ухудшалось. Когда признали нетрудоспособным, дали инвалидность, кардиолог написал, что у него «сердце 75-летнего».
Мандельштаму поставили диагноз: склероз аорты, «он плохо дышал, ловил воздух губами» (Ахматова). Первый сердечный припадок с одышкой у него случился еще в 1925 году. В 42 года он производил впечатление старика.
Вот, пожалуй, и всё о Мандельштаме - большом поэте, невыносимом человеке и еготрагической судьбе, которую он себе написал — творчеством, поступками, характером.