Глава II.
Сделать крайним

1

Эдуардом представился смугловатый горбоносый парень лет двадцати пяти, судя по внешности, южных кровей, с зачесанными назад волнистыми волосами. Он сидел за рулем «Приоры». Парня с заднего сиденья, овальное лицо которого было изрыто следами оспин, соответственно, звали Олегом. Бывшие сотрудники службы безопасности ТаГУ были осведомлены, что вчера журналист встречался с Николаем Стекловым. Они обратились в его газету, как следовало из эмоционального вступления Эдика, чтобы «прессануть этого штопаного гондона».

Докладывал Эдуард, Олег послушно выступал вторым номером, ограничиваясь утвердительным «угу» и встревая лишь для мелких, ничего не значащих уточнений.

— ... И вот ректор, узнав о смерти Аристарха Матвеевича нас с Олегом вызывает на ковер, — вел повествование Эдик. — Такой мат поднял! Давай нас отчитывать как нашкодивших пацанов, будто мы в смерти профессора виноваты! Ты не представляешь, какая обида в душе взыграла! Мы ведь охраняли Аристарха Матвеевича на кладбище во время раскопок, да в университете, когда он туда ездил. За его место жительства мы не отвечали. После приступа профессор из дома практически никуда не выходил, и ректор лично нас перекинул на другой фронт работы. Сказал лишь, чтобы мы раз в сутки заезжали проверить, все ли у Аристарха Матвеевича в порядке.

— В минувшую субботу заезжали?

Эдик состроил кислую мину:

— Выходной был. Нам тоже отдыхать когда-то надо...

Профессор проводил на кладбище целые дни напролет. Нам с Олегом велели находиться, по прикидкам Аристарха Матвеевича, ровно на таком расстоянии, чтобы мы не могли рассмотреть, что они там нарыли.

— Вы присутствовали непосредственно при проведении раскопок?

Прежде чем ответить, Эдик искоса посмотрел на Олега, как бы спрашивая разрешения на ответ. Олег пожал плечами.

— Как сказать... И да, и нет, — начал Эдик. — Мы как вообще работали. Спозаранку, значит, привозили Аристарха Матвеевича на место и вечером увозили обратно. Профессор проводил на кладбище целые дни напролет. Нам с Олегом велели находиться, по прикидкам Аристарха Матвеевича, ровно на таком расстоянии, чтобы мы не могли рассмотреть, что они там нарыли. При этом профессор был постоянно в нашем поле зрения.

— В теньке сидели, — дополнил Олег. — Чуть с ума от безделья не сошли.

— У Аристарха Матвеевича имелись причины опасаться за свою безопасность? — поинтересовался Артем.

— Может, и имелись. Нам почем знать? — пожал плечами Эдуард. — Но я о ректоре продолжу. «Вы понимаете, что теперь будете с позором уволены?» — спрашивает он, знаешь, гаденько, с издевочкой. Мы ему честно: «Нет, не понимаем». Плохо, говорит, что до вас не доходит. Но вы, говорит, частично можете загладить свою вину, если согласитесь на одно деликатное дельце.

— Насколько деликатное?

— Насколько вообще возможно. Артем, мы люди совестливые, поэтому и решились про это рассказать. А то, ей богу, стыдоба замучила... Значит, в понедельник, во время похорон Аристарха Матвеевича, мы должны были оказаться в его доме. Задача была поставлена простая: обыскать кабинет профессора и найти бумаги, в которых говорилось бы о раскопках. Ректор уверял, что в это время дом будет пустовать, поэтому у нас не должно возникнуть никаких проблем.

Судя по всему, деятельность доверенных сотрудников службы безопасности университета, как и сотрудников прочих бесчисленных СБ, не ограничивалась исключительно оказанием охранных услуг. Сотни Эдиков и Олегов вдобавок исполняли мелкие поручения своих боссов. В службу безопасности ТаГУ попадали в основном охранники, прошедшие дрессировку в ЧОП «Тантал-Плюс», учредителями которого являлись авторитетные братья Демины. Натасканные церберы готовы были исполнить любую грязную работу. За отдельную плату, конечно.

— Объектом поиска, вероятно, должна быть белая папка с документами, — предположил Артем

— Почему именно белая папка? — удивился Эдуард. — Мы должны были найти любые документы, связанные с раскопками.

— Нашли что-нибудь стоящее?

— Как оказалось, ничего стоящего. В сам дом проникнуть было проще пареной репы. Примерно за месяц до этого мы сделали копии ключей от входной двери. Ректор лично попросил. На всякий пожарный. Мы аккуратно прошерстили кабинет Аристарха Матвеевича, прихватили с собой кое-что. На первом этаже вообще не было никаких бумаг.

— А сейф видели? — спросил Артем.

— Да. Распахнутый и пустой, — ответил Эдик.

— Будто до нас его кто-то выпотрошил, — дополнил Олег.

— Однозначно, — поддержал Эдик. — Сомнения отпали, когда мы увидели, что на веранде выставлено окно. Затем мы бумаги с записями Клевлина принесли ректору. Он их быстро проверил и орать начал, что, типа, это все хренотень, что, типа, за макулатуру мы ему принесли.

— После чего, обозленный неудачей, ректор вас уволил...

— В точку. Стеклов взбесился. Словно белены объелся! Наверно, он посчитал, что мы что-то скрываем. Ректор потребовал написать заявления по собственному желанию. Выбора особого не было, мы ведь люди маленькие, подневольные. Так что пришлось подчиниться. После трех лет безупречной службы! Разве после этого он не гад? Может, напишешь что-нибудь про него? А?

Артем сделал вывод, что Эдик и Олег относились к категории редакционных посетителей, которые в отличие от профессиональных скандалистов-сутяжников, придающих своей гиперактивной разрушительной деятельности максимальную публичность, не имеют четкого представления, чего они конкретно хотят. Видимо, им просто захотелось выплеснуть накипевшее, как протухшие помои. Они надеются увидеть в газетчике благодарного, чуткого, отзывчивого слушателя. Движимые исключительно эмоциями, обозленные, посетители такого сорта могут часами красочно и в мельчайших деталях описывать козни их обидчиков. Но при этом весь конструктив сводится к просьбе или требованию «написать что-нибудь». Что именно, они зачастую не имеют представления. Напишите — и все тут.

Подобное общение зачастую выливается в пустую трату времени. Однако, несмотря на явную принадлежность Эдика и Олега к категории не определившихся просителей, от них польза была. Да еще какая! Они предоставили очередное подтверждение неблаговидных намерений ректора, или более влиятельных персон, которые управляют его действиями. Выходит, ректор вместе с неизвестным нанимателем Гриши Шницеля и Кости Губы, с которыми Эдик и Олег чудом разминулись и с которыми в доме профессора устроили проходной двор, тоже усиленно разыскивает письменные упоминания археологических раскопок.

— Во-первых, свое мнение насчет моральных качеств ректора ТаГУ я оставлю при себе, — заговорил Артем. — Во-вторых, хочу вас поблагодарить за информацию, которой вы согласились со мной поделиться. Она мне без сомнения очень пригодится. И, в-третьих. Вот вы говорите — нужна статья про Стеклова. Если отмести эмоции: что конкретно я должен в ней написать, на каких фактах основываться, какой информационный повод использовать? Подскажите мне, тогда, возможно, я смогу пойти вам навстречу и помочь.

— Ну, не знаю... — замялся Эдик. — Тебе виднее.

— Ошибаешься, Эдуард. Посуди сами. Только без обид, — предупредил Артем. — Исходя из вашего рассказа, единственное, что в настоящий момент можно написать обличительное — как ректор ТаГУ вынудил уволиться сотрудников СБ своего университета, не сумевших по его указанию удачно обчистить жилье мертвого профессора. Сильно сомневаюсь, что вы именно этого хотите.

— Издеваешься? — сощурил восточные глаза Эдуард. На его скулах заиграли желваки, взгляд рассеянно блуждал в пространстве. Олег заерзал на сиденье и промямлил что-то малоразборчивое в духе: «Говорил же, зря сюда тащимся».

— Нисколько, — честно ответил Артем. Как он и предполагал, его иронию не оценили по достоинству.

— Хорошо, мы подумаем, — Эдик не пытался скрыть глубокое разочарование. Одной рукой он крепко вцепился в руль «Приоры», другой зло включил зажигание. — Если что, можно будет позвонить?

— Разумеется, в любое время.

2

Артем вручил Эдику и Олегу по визитке, собрался было выйти из салона, но остановился.

— Спрошу напоследок. Случались в процессе раскопок какие-либо эксцессы, неприятности, которые вам запомнились?

Эдик в раздумье потер подбородок и вопросительно посмотрел на Олега, будто тот мог транслировать нужные ответы, когда того требовал момент. Видимо, Эдику это помогло кое-что припомнить.

— Да, были неприятности. Так и быть, расскажем, — твердо сказал он. — Нам все равно терять нечего, хотя ректор с нас взял подписку о неразглашении. В ходе раскопок профессор со студентами под землей разрыл погреб в стене из каменных плит, забыл, как по-ученому называют...

— Склеп?

— Пусть будет склеп. Так вот, когда он этот погреб разрыл, радовался словно ребенок. Попросил, чтобы мы его на следующий день на два часа раньше обычного привезли на место раскопок. Не терпится, говорил, ребята, увидеть, что внутри склепа. Помнится, доставили мы профессора и как обычно в тенечке малость задремали. Вдруг слышим, Аристарх Матвеевич гомонит: «Пошли вон, бандиты! Я буду жаловаться Николаю Михайловичу!». И дальше в том же духе. Глядим, неподалеку от склепа стоит желтый «Соболь». Знаешь, цельнометаллический такой, стекла только на кабине, и то затонированные. Рядышком суетятся мужики в камуфляже, штук пять. Конкретные такие ребята. Складывают, значит, в ящики какие-то предметы и в зад фургона загружают.

— Что за предметы?

— Небольшие, размером с двухлитровую банку горшки. Тяжелые. Профессор кричит, пытается мужикам мешать, за руки хватает, но куда ему... Студенты лопаты-совки побросали, сгрудились. Замерли от страха, молчат. Видно, припугнули их здорово.

Мы с Олегом, само собой, сразу к ним помчались. В чем дело, почему шум — спрашиваем. Вперед выходит самый широкий, с животом, зубы золотые показывает. Вспомнил я его — раньше работал в ментовском отделе по раскрытию убийств, до подпола дослужился, фамилия такая заковыристая. Удостоверение показывает — оказывается, он теперь заместитель директора ЧОП «Тантал-Плюс». Видно, недавно туда его поставили, мы и не в курсе были. Спокуха, говорит, парни, за реакцию хвалю, но волноваться не о чем. Мы, говорит, по распоряжению Никиты Демина профессору помогаем всякий хлам вывозить. Остатки мусора загрузим и сразу отчалим.

Смотрим, а Аристарх Матвеевич, бедняга, осел, ртом воздух ловит, сказать что-то хочет, но не может. Дурно ему сделалось. Студенты к нему, давай рубашку расстегивать, водой в лицо плескать.

Вообще-то, мы на ректора ТаГУ работаем, отвечаю, он нас приставил к профессору следить за порядком и спокойствием. Тот мне: какая разница, если вы работаете на ректора, значит, и на Никиту Романовича тоже. Не верите, у шефа своего спросите, могу прямо сейчас его мобильный номер набрать. Вижу, подпол уверенно себя чувствует, лыбится до самых ушей. Ладно, говорю, верим, нам проблемы лишние ни к чему. Смотрим, а Аристарх Матвеевич, бедняга, осел, ртом воздух ловит, сказать что-то хочет, но не может. Дурно ему сделалось. Студенты к нему, давай рубашку расстегивать, водой в лицо плескать. Мы с Олегом тоже к профессору бросились. В суете не заметили, что командир с отрядом укатили. Вот, пожалуй, самое необычное, что произошло за время раскопок. Слышь, Олег, может, ты что-нибудь еще припомнишь?

Олег, которого пугала речевая деятельность, отрицательно замотал головой, напрашиваясь на ассоциацию с вьючным мулом. Артем втайне ликовал, что догадался задать вопрос, который, впрочем, он обязан был задать. На радостях он даже решил обнадежить бывших охранников профессора Клевлина:

— Позвоните мне через неделю-другую. Насчет вашего ректора обязательно что-нибудь придумаем.

— Теперь он уже не наш, — поправил Эдик и добавил приглушенно. — Мы с Олегом из города валим. От знакомых парней из «Тантала-Плюса» слушки дошли: дескать, ректор на мозг Деме Лютому капает, чтобы нас грохнуть как лишних свидетелей. Так что нам надо срочно ноги делать.

— Если слух верен, вам нельзя медлить, — серьезно посоветовал Артем на прощанье.

3

— Ты где?

Артем плотно прижал к уху сотовый телефон, чтобы разобрать, что говорит Слава Андронов. Коллега шептал в трубку чрезвычайно взволнованно, словно опасался, что его могут подслушать.

— Совсем рядом, — ответил Артем. — Иду в редакцию.

— Не советую тебе здесь появляться.

— Какие проблемы, Слава? И что за таинственный тон?

— Приехал человек из следственного отдела. Василий Кравчук. Ты его должен знать. Вместе с двумя громилами — эти из УБОП. Такие вежливые, аж противно. Они, видите ли, мечтают побеседовать с тобой по одному уголовному делу. Пока Жданович их развлекает, я со Светой втихаря вышел в соседний кабинет тебе позвонить. Света караулит у двери, чтобы мусора вдруг не заявились. Никогда не думал, что в родном офисе буду чувствовать себя как во вражеском тылу.

— Какому делу? — автоматически спросил Артем, хотя и так было ясно.

— Ночная мокруха на Победителей, — констатировал ожидаемое Слава. — Ничего особенного, так, одного уголовника порезали. Кравчук утверждает, что твои показания якобы могут иметь важное значение для расследования. Я подумал, что ты вряд ли горишь желанием общаться с ним, поэтому сказал ему, что ты на срочном задании. И если вернешься, то очень поздно.

— А Кравчук что?

— Что-что. Уверяет, что пытался до тебя дозвониться, но твой мобильник постоянно занят.

— Врет, каналья.

— Так или иначе, следователь считает, что ты избегаешь выходить с ним на связь, и выглядит от этого сильно расстроенным. Куда-то звонит, дает указания, что, мол, надо принимать срочно меры.

К выходкам заместителя начальника УБОП Артем уже выработал иммунитет. Он нисколько не удивился тому, что Горин помог верзиле опознать его как гостя Гриши Шницеля, о чем с насмешкой намекал этой ночью.

Артем легко представил, как это могло быть.

Умирающий с похмелья очевидец сидит в мрачноватом милицейском кабинете в окружении оперов, переглядывающихся с хмуроватой хитринкой. Сидит и безучастно рассматривает на мониторе компьютера сменяющие друг друга фото, мечтая о запотевшей, спасительной бутылочке холодного пива. Ох, хотя бы глоточек, всего один! И вдруг получает болезненный, пронзающий до нутра тычок под ребра от примостившегося рядом заместителя начальника УБОП, когда совершенно случайно появляется фотография Артема: «Гражданин, сосредоточьтесь, иначе выйдете отсюда не скоро! Если вообще выйдете».

Дальше наверняка следовала от начала и до конца придуманная, изобилующая шокирующими фактами криминальная биография персоны, взирающей с экрана компьютера. Голос замначальника отдела УБОП внушает верзиле одновременно страх и уважение, ему нельзя не верить. Гражданин внимательно слушает и искренне верит, что окажет органам неоценимую услугу, если поможет засадить этого гада. Гражданин, вспомнив про близость момента, когда он сможет жадно прильнуть губами к раскупоренной пивной бутылке, сосредотачивается и торопливо кивает: он, ей богу, он, я эту рожу из миллиона узнаю. Показывайте, где надо расписаться, только отпустите. Меня жена дома ждет, дети голодные...

Затем свидетель при следователе дает соответствующие письменные показания. И Кравчук, восседая на широких сильных крыльях орлов Горина, летит в редакцию проверять полученные важные сведения.

— Молоток, — похвалил Артем коллегу за сообразительность. — Мне сейчас действительно совсем не до общения с органами.

Слава взволнованно шептал:

— Может, объяснишь, что вообще происходит?! Какая связь между тобой и зарезанным уголовником из трущоб?

— Непременно объясню. Позже, когда все это дерьмо разгребу. Кстати, Виктор знает о визите Кравчука и парней из УБОП?

— Конечно. Вся редакция в курсе. Ты не представляешь, как Жданович обрадовался, узнав, что у тебя с законниками проблемы. Наш дорогой редактор отдела вызвался быть понятым и от Кравчука ни на шаг не отстает, рассказывает про тебя всякие гадости. Просто невероятно! У меня руки так и чешутся прибить эту сволочь.

— Не стоит мараться, да и в понятые его записывать рановато. Ты лучше скажи, как Виктор отреагировал на появление следователя.

— Как хамелеон, — сказал Слава. — Был серый — стал зеленый в коричневых пятнах.

— Будем надеяться, переживет.

— Глядя на него, я таких надежд не питал бы.

Визит силовиков заставил Артема задуматься о наиболее скверном сценарии, по которому в ближайшие дни могут развиваться события. Процессуально уполномоченное лицо, коим является Кравчук, имеет право привлечь к делу подозреваемым любого человека, если только тот не спрятался под толстенной скорлупой статьи, в которой оговорена особая защита для так называемых специальных субъектов. Глинский таковым не являлся. Поэтому он был уверен, что правильный следователь Кравчук будет рьяно исполнять свой служебный долг.

Следствие в своем распоряжении не имеет — да и не могло иметь, если только Горин не пойдет на откровенные подтасовки, — мотива, орудия и непосредственных свидетелей преступления, которые могут указать на Артема. Однако подозрения в причастности к убийству вполне могут обеспечить ему трое суток в провонявшем мочой, позором и ненавистью «обезьяннике». А то и больше. Пусть после его задержания пресса поднимет густой шлейф вони, который потом долго будет оседать. Пусть, когда ситуация прояснится, Артем обретет статус мученика, ставшего очередной жертвой ментовского беспредела. Пусть кому-то из татищевского следственного отдела влетит за чрезмерный энтузиазм. Все это будет потом. А сейчас Артем не мог себе позволить оказаться вовлеченным в разборку, в которой по прихоти коварного Горина он стал крайним. Он не мог терять драгоценное время.

— Слава, похоже, мне придется немного побыть в бегах, — горько вздохнул Артем. — Пожалуйста, проследи, чтобы наши полосы были красиво сверстаны, фотографии подпиши, анонсы на сайт повесь. Про этот звонок — никому ни слова, даже Виктору. И еще. Ты окажешь мне неоценимую услугу, если от моего имени пнешь Ждановича по его вислой заднице.

— С превеликим удовольствием!

4

Несмотря на возникшие опасения, что ему в горло не полезет кусок, Артем заскочил отобедать в ближайшее кафе, Когда официантка удалилась исполнять заказ, затрезвонил сотовый телефон. Артем нажал клавишу соединения с долгожданным абонентом, коим оказался младший лейтенант Юрий Опилкин, сотрудник линейного отделения милиции «Станция Татищево-1».

— Я сделал, что ты просил, — измотано пролепетал он. — Ты не представляешь, каких усилий это стоило...

— Юра, выше нос! Твой незабываемый подвиг будет воспет потомками! — подбодрил его Артем.

— Прикалываешься, да? Из-за тебя я наживу себе незабываемый геморрой. Надеюсь, теперь ты выполнишь наш договор.

— Конечно, не сомневайся. Но у меня возникла еще одна просьба. Не просьба даже — просьбочка...

— Ты совсем обнаглел!

— Юра, прошу тебя, успокойся и выслушай. Признаюсь, мне просто не к кому больше обратиться. Я прошу об одной услуге в память о тех лихих деньках, которые ты провел в «Татищевском вестнике». Ты же мне признавался, что это были самые запоминающиеся моменты твоей жизни.

— Признавался. До сих пор жалею, что толком не научился писать... Видно, не дано... Ладно, давай выкладывай, только живее.

Если мне не изменяет память, камеры были установлены практически везде: над кассами, в зале ожидания, у туалетных комнат, в буфете, на перроне. Я так думаю, записи должны сохраняться на сервере диспетчерского пульта управления, на съемных картах памяти, в архиве на дисках или других цифровых носителях.

— Я точно знаю, что железнодорожный вокзал, в котором находится твое отделение, в прошлом году было оборудован цифровыми камерами видеонаблюдения, которые работают в непрерывном режиме. ЗАО «Российские железные дороги» расщедрилось по случаю юбилея вокзала. Помпезные репортажи об этом выходили во многих местным СМИ. Если мне не изменяет память, камеры были установлены практически везде: над кассами, в зале ожидания, у туалетных комнат, в буфете, на перроне. Я так думаю, записи должны сохраняться на сервере диспетчерского пульта управления, на съемных картах памяти, в архиве на дисках или других цифровых носителях. Юра, мне позарез нужно знать, что зафиксировало видеонаблюдение в минувший понедельник, в часовой временной промежуток до отправления скорого поезда «Татищев-Москва». Если точнее, меня очень интересуют граждане, вертевшиеся возле камер хранения.

Артем показалось, что младший лейтенант хрустнул зубами:

— Ты меня или доконать хочешь, или за лоха держишь! По-твоему, как я достану эту запись? На диспетчерском пульте наблюдения работают люди, не подотчетные линейному отделению милиции. У них свои порядки и свои начальники, которые общаются с нашими начальниками, а не с рядовыми служаками вроде меня. К ним просто так не заявишься, чтобы взять напрокат киношку! Должны быть ну очень веские причины, должна быть определенная процедура, должна...

— Я прекрасно все понимаю, Юра, — поспешил перебить его Глинский. — Простой смертный, может быть, и не заявится. Но, Юра, ты же мент! Это звучит гордо! У тебя лычки, наручники, ствол. У тебя пудовые кулаки и боевые приемы самбо, до которых, надеюсь, дело не дойдет. Включи фантазию, придумай что-нибудь! Не знаю, скажи, к примеру, что в объектив камеры попал особо опасный преступник, которого ищет вся страна. Или всевидящее вокзальное око зафиксировало некое тревожное событие, в оперативном порядке проверяемое правоохранительными органами. На записи должны фиксироваться дата и время съемок, тебе останется выбрать нужную и скопировать ее на диск или флэшку.

— Даже не проси! — отрезал Опилкин.

— Юра, умоляю! Хочешь, на колени встану? Уже стою! — Артем подмигнул вернувшейся официантке, чтобы она не вздумала принимать унижение на свой счет. Светленькая девочка в голубом передничке, перед которой, впрочем, не грех было и колено преклонить, и под мандолину серенаду спеть, понимающе улыбнулась.

— Врешь ты все... — протянул младший лейтенант. Но по изменившемуся тембру Артем уловил, что Опилкин поддался, размяк.

— Честно стою!

Возникла пауза, слишком затянувшаяся, и потому особенно мучительная. Наконец, Артем услышал в трубке неуверенное:

— Так и быть, я попробую... Но ничего не обещаю!

— Юра, вне зависимости от результата я готов вечно рассыпаться в благодарностях! Давай поступим следующим образом: часика эдак через два я прилечу на вокзал за списком пассажиров поезда «Татищев-Москва». Заодно ты передашь мне добытую кровью и потом запись с камер наблюдения. Или хотя бы дашь взглянуть на нее одним глазком.

— Будешь подъезжать к вокзалу, дай знать, — ответил младший лейтенант, чем несказанно воодушевил Артема, который с аппетитом набросился на еду.

Права на книгу «Наследство мертвецов» принадлежат ее автору, они охраняются Законом о защите авторских прав и Гражданским кодексом РФ. Любые перепечатки текста и рисунков в офлайновых изданиях без согласования с автором категорически запрещаются. В онлайновых изданиях разрешается перепечатывать текст и рисунки при условии указания автора и активной гиперссылки на TLTgorod.Ru.