Кто убил прокурора?

Вова Армян был одним из тех,
кто собирал дань за выгоняемые
автомобили

Когда Напарника арестовали, его жена голосила, что знает, чьих рук это дело. И что все это происки Ягутяна. Очевидно, она имела ввиду прокурора по надзору за Тольятти Радика Гайковича Ягутяна. 11 июля, вскоре после ареста Напарника, Радик Гайкович был расстрелян автоматными очередями в машине, когда он выезжал из дома. В местных средствах массовой информации превалировали статьи, убеждавшие читателей в честности и профессиональной порядочности Радика Гайковича. И что причиной его смерти прежде всего стала его непримиримость в борьбе с организованной преступностью. Между тем недруги Ягутяна утверждали, что благодаря влиянию, которое он имел среди вазовского руководства и местного криминалитета, ему удалось установить опосредованный контроль над частью тольяттинского автомобильного бизнеса. Не исключено, что при его непосредственной поддержке расцвела такая ныне известная фирма как «Лада-Брокер», которую возглавил его сын. Кроме того, если верить злопыхателям, именно Радику Гайковичу обязан своим местом на ВАЗе Вова Армян, который одним из первых получил возможность собирать мзду за выгоняемые автомобили.

По слухам, покойный прокурор был не прочь еще немного расширить свое влияние на завод. И в этом случае у него на пути оказывался Напарник. Рассказывают, что именно это якобы толкнуло Ягутяна на альянс с Димой Рузляевым и Сиротой. Поддерживая их, он тем самым ослаблял бы позиции Вдовина. Говорят, что когда начались активные действия, Радик Гайкович приложил немало усилий, чтобы изолировать Напарника и наиболее активных его «бригадиров». По некоторым данным, незадолго до смерти Ягутян собирался передать в облпрокуратуру давно собираемые им материалы по многомиллиардным хищениям с завода, к которым был причастен Напарник и кое-кто из заводского руководства. Однако не успел.

В память о Радике Ягутяне в прокуратуре установлена мемориальная доска

Маховик войны продолжал раскручиваться и в конце концов задел казалось бы недосягаемых вазовских «генералов» самого высшего руководящего звена По некоторым данным, тем же жарким летом был обстрелян коттедж Каданникова, а у самого генерального директора оказались сломаны два ребра. Сам Владимир Васильевич объяснял это падением в ванну во время купания. Однако злые языки из окружения генерального директора утверждали, что он оказался покалеченным после визита в его кабинет двух не представившихся дюжих мужчин. Некоторые источники утверждают, что вышеописанный эксцесс мог бы связан и с серьезным конфликтом, возникшим тогда между Владимиром Каданниковым и главой ЛогоВАЗа (ныне замсекретаря Совета Безопасности) Борисом Березовским.

Одним словом, война достигла такого размаха, что, похоже, напугала и самих ее инициаторов. Рассказывают, что Вдовин, выйдя из тюрьмы через месяц после ареста, буквально схватился за голову, увидев, что творится в городе. Опасаясь не дожить до лучших времен, практически все авторитеты, принимавшие участие в военных действиях, предпочли перейти на нелегальное положение или покинуть город. Кто уехал на Канары, кто в Москву, кто на деревню к бабушке Аглае. Тем не менее боевые действия не прекращались. Не имея возможностей достать главных бандитов, киллеры отстреливали их заместителей и замов замов. В то время, как главари отсиживались в укромных местах, куда стекалась сбираемая рядовой братвой дань, и оттуда вели стратегическое руководство компанией. Таким образом, затихая и вновь разгораясь, вторая ВРВ продолжалась два года. Только за 1994 год в рэкетирских перестрелках погибло 45 бандитов. В 1995 году, когда война уже пошла на убыль, вражеские пули нашли еще 21 человека. Никто из лидеров преступных группировок не хотел уступать. В результате вторая ВРВ выродилась во взаимную охоту друг за другом враждующих авторитетов Однако вести военные действия и объяснять уставшей от стрельбы братве, за что идет кровопролитие, становилось все труднее. При том, что простые рэкетиры не чувствовали друг к другу особой неприязни и вполне уживались между собой, кормясь на одном и том же заводе. Одним словом, к 1996 году война затихла как бы сама собой. В городе наступила относительная тишина, когда враждующие группировки предпочитали более друг друга не задевать. Впрочем, полным примирением это назвать все же было нельзя. Главари кланов продолжали таить к друг другу лютую ненависть и при случае не прочь были бы собственноручно отправить друг друга в заоблачные выси. Однако силенок на это ни у одних, ни у других явно не хватало, и потому они ограничивались громогласными угрозами врагам в присутствии своей братвы. Поэтому отношения, возникшие между тольяттинскими кланами к 1996 году, более точно было бы назвать не миром, а холодной войной.