Зачем ВАЗу ЛогоВАЗ

Одним словом, 1993 год явился для ЛогоВАЗа годом первоначального накопления капитала. Впрочем, не только для него. Судя по всему, руководству АвтоВАЗа сотрудничество с Березовским также приносило неплохую прибыль. Ибо трудно чем- либо другим объяснить столь трепетное отношение вазовских руководителей к фирме, которая с завидным постоянством обирала завод. Видимо, большая часть тех астрономических прибылей, которые возникали от прокрутки в ЛогоВАЗе многомиллиардного вазовского кредита и прочих коммерческих шалостей, оседала личных карманах вазовских директоров. Что, в свою очередь, позволяло не только вести безбедный образ жизни, но и потихонечку скупать родной автогигант. В результате чего в руках у руководителей завода и у самого Березовского оказался значительный пакет вазовских акций. По неподтвержденным данным, только доля Каданникова во владении заводом составляла 8%.

Впрочем, нельзя забывать и об одной немаловажной функции которую, вероятно, выполнял ЛогоВАЗ. По прошествии времени всё меньше сомнений вызывала версия о том, что, кроме всего прочего, ЛогоВАЗ являл собой хорошо отлаженный механизм по перекачиванию денег от провинциальных промышленников в высокие кремлевские кабинеты. Как утверждают недруги автозавода, именно эти деньги во многом определяли то чрезмерно бережное отношение московских властей к нашему машиностроительному гиганту, когда на протяжении нескольких лет российское правительство создавало парниковые условия неуклонно разворовываемому заводу и буквально не заметило растущих со страшной скоростью многомиллиардных долгов в бюджет. И предъявило счет только в 1996 году, когда полуразваленный завод уже не в силах был удовлетворить все возрастающие потребности жадных до денег московских чинуш.

Разрыв

Построенные на взаимной выгоде отношения между Березовским и вазовскими генералами неуклонно укреплялись и порой более напоминали собой нежную дружбу. Летом 1993 года Владимира Каданникова видели вместе с Борисом Абрамовичем, отдыхающими в Швейцарии. Которая, впрочем, славится не только своими курортами, но и банками, преданно хранящими тайны вкладов. Тогда же, видимо для того, чтобы поступление автомобилей с завода не прерывалось не какими неожиданностями, в совет директоров ВАЗа был введен старинный приятель Березовского Борис Глушков, заместитель президента ЛогоВАЗа. Подобное назначение свидетельствовало, что любовь между логовазовскими и заводскими начальниками достигла апогея. И тут произошел разрыв.

Летом 1994 года Владимир Каданников неожиданно публично заявил о том, что сотрудничество с ЛогоВАЗом заводу невыгодно и приносит убытки. Генеральным директором было также отмечено, что ЛогоВАЗ не всегда вовремя производит расчёты с автозаводом. И поэтому завод с этой компанией больше не работает. Однако, делая своё заявление, Владимир Васильевич лукавил. По своим долговым обязательствам Березовский рассчитывался исправно и вовремя, перечисляя суммы, ранее оговоренные АвтоВАЗом. Например, 23 июня 1994 года, спустя буквально несколько дней после заявления Каданникова, ЛогоВАЗ купил очередной вексель, перечислив заводу 22 миллиарда рублей. Интересно, что срок оплаты векселя истекал лишь 25 июня, то есть, Березовский выполнил свои обязательства даже раньше оговоренного времени. Прав директор завода был лишь в одном. Сотрудничество с ЛогоВАЗом было ВАЗу невыгодно. Но кто, как ни Каданников подписывал заведомо убыточные сделки с Березовским, давая ему отсрочки в оплате автомашин. В связи с этим возникает вопрос, что толкнуло Каданникова на столь резкое заявление против своего недавнего друга Бориса Абрамовича.

Неблагодарное дитя ВАЗа

Взращенный вазовской верхушкой, Березовский оказался хитрее тех, кто его породил

Что бы понять, что же вынудило директорат ВАЗа пойти на конфликт с ЛогоВАЗом, очевидно, необходимо представить ту роль, которая отводилась г-ну Березовскому вазовскими директорами. Видимо, при образовании ЛогоВАЗа вазовские боссы рассчитывали, что компания Бориса Абрамовича будет являться всего лишь промежуточным звеном между самим заводом, их карманами и карманами московских чиновников. Березовскому же, судя по всему, планировалось выделять денег на безбедную жизнь, внимательно следя при этом, чтобы у бывшего ученого не дай бог не появились лишние амбиции. При этом вазовские бонзы самоуверенно считали, что без них, пинками открывавших двери многих московских кабинетов, Березовскому в столичном жестоком мире не выжить. Однако заводские чинуши не учли изменений, происходивших в среде политического и экономического бомонда России, а также природной сметки и резвости Бориса Абрамовича. Взращенный вазовской верхушкой, Березовский оказался хитрее тех, кто его породил.

Дело в том, что вазовские чиновники, несмотря на страсть к личному обогащению, всегда пытались думать и о сохранении производства. Разумно полагая, что если ВАЗ остановится, они лишатся своей кормушки. Борис Березовский подобной сентиментальностью не отличался. И если вазовские боссы рассчитывали, что ЛогоВАЗ, помимо удовлетворения их личных потребностей, будет приносить еще и пользу автозаводу, то Березовский думал совершенно иначе. Делясь прибылями с руководителями ВАЗа, он абсолютно игнорировал нужды самого предприятия.

ЛогоВАЗ хотя и возвращал деньги в оговоренные сроки (т.е. с вышеозначенной отсрочкой), но другие свои обязательства не выполнял. Например, не осуществлял никаких вложений в развитие производства и модернизацию завода. Зато Борис Абрамович активно использовал вазовские деньги для развертывания других направлений деятельности ЛогоВАЗа. Активно богатея, приобретая финансовую независимость от завода и расширяя свое влияние на московских чиновников, Березовский достиг такого влияния, что уже мог разговаривать с руководителями завода на равных. Поэтому, когда летом 1994 года стало ясно, что работа с ЛогоВАЗом приносит все меньше выгоды руководителям и прямые убытки ВАЗу, тольяттинские директора предложили Березовскому либо оплатить разом все свои задолженности, либо бросить вкладывать вазовские денежки в посторонние глупости и начать обещанное финансирование производства. На подобную бестактность со стороны вазовского руководства Борис Абрамович отреагировал очень просто. Он отказался делать какие-либо вложения в автозавод, а деньги пообещал вернуть в соответствии с ранее достигнутыми договоренностями. То есть в 1996 году.

Если говорить более доступным языком, Борис Абрамович «кинул» вазовское руководство, которое не ожидало от бывшего товарища подобной подлости. И Каданников в пылу праведного гнева публично выступил с обвинениями против ЛогоВАЗа. Березовский, скорее всего, отреагировал на обвинения Каданникова просто. Конфиденциально объяснив Владимиру Васильевичу, что на векселях, даровавших ЛогоВАЗу огромные отсрочки в платежах, стоят его собственные подписи. И при оглашении некоторых подробностей этих сделок не поздоровится им обоим. Поэтому Каданникову лучше не рыпаться и воздержаться от выступлений в прессе. Видимо, сделанное Владимиру Васильевичу внушение принесло плоды. Директор ВАЗа понял, что публичными методами проблему с ЛогоВАЗом не решить. Возможно, на этом скандал и прекратил бы свое плавное течение, но спустя некоторое время после заявления Каданникова на жизнь Бориса Березовского было совершено покушение. В тот момент, когда глава ЛогоВАЗа выезжал вместе с охранниками из своего офиса, рядом с его «Мерседесом» была взорвана начиненная взрывчаткой «девятка». Сам Березовский не пострадал — погиб его охранник.

7 июня 1994 года Березовского
пытались взорвать в его «Мерседесе»

После этого покушения Владимир Васильевич повел себя довольно странно. Неожиданно он делает новое публичное заявление, диаметрально противоположное первому. Г-н Каданников объявляет о том, что заплатит премию в два миллиона рублей любому, кто предоставит сведения, которые могли бы способствовать раскрытию этого преступления. Возникает вопрос, зачем Каданникову было так переживать за человека, который только что его надул. И в этом смысле возникает только одно объяснение: Владимир Васильевич испугался, что данное преступление Березовский воспримет как месть со стороны обиженных на него вазовских начальников за произведенный им «кидняк». И примет адекватные меры. Страх, возможно, и заставил Каданникова таким хитрым образом объявить на всю страну (и прежде всего самому Березовскому), что он к этой акции отношения не имеет.

О том, были ли приняты Борисом Абрамовичем «адекватные меры», судить трудно. Некоторые источники утверждают, что были. Так или иначе, на этом первый тольяттинский этап тернистого пути Бориса Абрамовича кончился и начался московский период его жизнедеятельности.