— Я был ранен 18 февраля, — рассказывает Всеволод Орлов. — В тот день Верховная рада решила обсудить вопрос о возвращении к Конституции 2004 года. Нас стянули в центр, так как ожидали провокаций. Мы оцепили по периметру правительственный квартал, а парни с Майдана оцепили нас. Они пришли хорошо подготовленными, все у них было при себе: биты, топоры, камушки и зажигательные смеси. Они захватили наш грузовик, который преграждал дорогу. Пытались этим грузовиком продавить наш строй. Потом быстро его откатили, при этом задавили кого-то из своих. В доме офицеров они сразу сделали медпункт: уже знали, что будут пострадавшие. В 12 дня на трибуну Майдана выходит какой-то депутат. Говорит: «Ура, мы поставили на обсуждение Конституцию 2004 года, мы побеждаем!» Все кричат: «Слава Украине! Героям слава!» Не проходит и двух минут, как они начинают штурм всего правительственного квартала по кругу. На Грушевского они поджигают колеса. На улице Институтской, на Крепостном — везде, где стояли «КамАЗы», преграждая путь к правительственным зданиям, — они поджигают всю технику. Закидывают нас камнями.

— Нет. Они начали первыми. Они всегда атаковали первыми. Мы стояли в Мариинском парке. С нами были безоружные антимайдановцы, в том числе женщины и дети. Они понимали, что если бандеровцы прорвутся, то достанется всем. Уже в нас летели «коктейли Молотова», я два раза загорался, меня тушили. Мы оттеснили бандеровцев по Крепостному, кого успели — поймали, оформили. Потом пошли в сторону Майдана. На Институтской 80% тротуарной плитки уже не было: она лежала, сложенная в кучки, чтобы потом лететь в сотрудников милиции. Валы целые были этой плитки.

— Мы не были вооружены. Мы были экипированы по плану «Волна». «Хвыля» по-украински. Это пресечение массовых беспорядков. Там предусмотрена такая экипировка: алюминиевые щитки на руки и ноги, бронежилет второго класса (пуля пробивает его насквозь), противогазы, резиновая палка, щит, газ, наручники, свето-шумовые гранаты, пластиковый шлем. Этот шлем разлетается после второго-третьего удара по голове. А на Майдане люди были в армейских касках. Если бы у нас было оружие, то и финал был бы другим.

— Уже днем в Мариинском парке они применяли огнестрельное оружие. Но стреляли от бедра. И у нас многие были ранены в ноги. У одного нашего сотрудника были прострелены обе ноги. Он еще полчаса после этого с нами стоял, пока не заметил кровь. Думал, просто камнями попали по ногам. Другой был ранен в ногу из травматического оружия, третий получил ножевое ранение. Четвертому проломили каску. Человек 5–6 у нас были ранены еще днем. Вообще вооружены они были разнообразно: топоры, ножи, цепы, булавы.

Мы заняли позиции на Институтской, у арки, где часы с правой стороны. Там было три вала, три баррикады. Мы стояли как раз перед ними. Приехал громкоговоритель. Он говорил, что будет проводиться антитеррористическая акция, в связи с чем всех просят покинуть площадь. Это непрерывно транслировалось в течение 6 часов. И все эти 6 часов боевики готовились к встрече с нами. Посреди улицы быстро выложили стенку из камушков, закидали все колесами. Со сцены ведущий руководил всем этим «парадом»: указывал, куда поднести дровишки, куда камушки. Около восьми часов вечера мы получили команду заходить на Майдан, вытесняя людей. У нас была задача пробиться к сцене. Началась «зачистка» Майдана. Силовики наступали только с Институтской и улицы Грушевского, оставляя людям много путей отхода.

Приехали водометы, но пользы от них было мало. Только пожары немного затушили. А с Майдана по нам начала работать гидравлическая пушка. Через 15 минут ушел первый раненый сотрудник, еще через 15 — второй. Весь Крещатик уже пылал. Горело все: шины, палатки с имуществом — майдановцы все это специально подожгли. На Грушевского наши коллеги пробились и захватили Украинский дом. Там была их штаб-квартира и мастерская по изготовлению топоров, дубин, щитов и бронежилетов. До полуночи мы продвинулись максимум на 30–40 метров. К нам прилетали различные предметы, начиная с болтов, гаек, камней, зажигательных смесей и заканчивая пулями. В 11 часов убили моего товарища, Андрея Федюкина. Он стоял внутри строя, не впереди и не сзади. Пятая-шестая шеренга. И вдруг упал. Пуля попала ему в сердце. Оказалось, что он был убит пулей калибра 5,56 — это «натовский» стандарт, такие патроны используют, например, при стрельбе из американской винтовки М16. Подобный выстрел можно было сделать только сверху, из Дома профсоюзов, где находился штаб Майдана.

— В 12 ночи прибежал наш командир, сообщил, что отбит Октябрьский дворец. Было решено наступать всеми силами с двух сторон. Вылетает водомет, мы бежим за ним. В нас летят салюты, взрывпакеты. Я перебегаю улицу, забегаю в облако едкого дыма, дышать невозможно. Противогаз уже не работал, я его просто выкинул. Раздается взрыв, я падаю. Встаю, смотрю на свою руку и вижу обнаженную кость. В это время у баррикад уже шел рукопашный бой.

— На самом деле все еще только начиналось. «Скорая» отвезла меня с еще одним сослуживцем в госпиталь МВД. А там не принимают: больница забита битком. Нас обманом доставили в обычную городскую больницу. Мы не хотели туда ехать: понимали, что там нас могут достать боевики. В перевязочной я увидел много тяжелораненых сотрудников МВД. При мне привезли парня из ГАИ. Он рассказал, что их экипаж остановили на дороге, всех положили на землю и в упор расстреляли. Двух его товарищей убили, а ему повезло: пули прошли по касательной. «Мирные протестующие» уже хлебнули крови и не могли остановиться. Ночью по городу началась охота на сотрудников милиции. Под утро к больнице подошли боевики: узнали, что туда свозят раненых. После этого всех, кто еще был в состоянии держаться на ногах, выписали. Без всяких лекарств, с одной бумажкой. Сказали: «Езжайте к своим!» Я стою в своей обгоревшей форме, вызываю такси. Таксист говорит: «Друг, я тебя не повезу. По городу ходит «Правый сектор», проверяет машины». Одна девушка мне помогла, вывезла к нашим. 

— Открытый суставной перелом. Плюс акустическая травма уха и химическое отравление. Я потом месяц кашлял. Бандеровцы брали колесо, набивали его различными химическими реактивами: селитра, сера, таблетки анальгина. Когда шину поджигали, она давала ядовитый дым. В нас даже банками с нашатырем стреляли. Обычная такая аптечная баночка. Противогаз работал не более часа, потом у него забивался фильтр.

— Сгорел он просто: боевики его сами подожгли изнутри, чтобы уничтожить улики. Я предполагаю, что у них там было что-то, что нужно было уничтожить. Там была лаборатория, в которой делали зажигательные смеси, кузня, в которой они варили себе броню. К тому же люди на Майдане иногда пропадали. Куда они девались? Дом профсоюзов был «режимным объектом», туда пускали только своих, по пропускам. Может быть, там и держали ненужных людишек в плену. Или пускали их в расход в подвале. Как-то туда попал беркутовец, у него была сломана нога, два ножевых ранения. Его потом без сознания выкинули за баррикады. Спасло его то, что его захват сняли журналисты. Иначе человек мог бы просто исчезнуть.

— Да. И сколько там трупов сгорело, никто никогда не узнает. До сих пор не дают цифры по без вести пропавшим. Для чего «Правый сектор» сразу после переворота захватил морг и крематорий в Киеве? Нету тела — нету дела. Милиция на Украине сейчас не работает. У людей забирают квартиры, отжимают бизнес. За Перекопом наступила анархия.

— Мы получали обычную зарплату. Плюс командировочные, из которых сами платили за гостиницу и питание. Никаких доплат. У нас даже страховки не было.

— Только из травматического оружия. Другого у нас не было. Плюс положенные по закону спецсредства. Приказ на командировку был — «охрана общественного порядка». Применяли свето-шумовые и газовые гранаты. Когда ты в маске и очках, эффект от газовой гранаты — все равно что дихлофосом пшикнуть на муху, которая сидит на стекле по другую сторону окна. А со свето-шумовыми вышла такая история. Как раз перед Новым годом они закончились. В Виннице есть завод «Форт», который производит спецсредства для милиции. Оттуда нам привезли гранаты, у которых специально уменьшили время замедления. Когда выдергиваешь чеку, граната сразу взрывается в твоих руках. Много людей от этого пострадало.

- Нет, они предназначены только для патронов несмертельного действия. При попытке выстрелить охотничьим патроном карабин разорвет у тебя в руках...