1 июля вступят в силу поправки в закон «О государственном языке», запрещающие публичное использование ненормативной лексики. «Воздух» выбрал 10 самых значительных спектаклей Москвы, у которых могут возникнуть проблемы с законом. Среди них оказались два спектакля по пьесам драматургов из Тольятти – Михаила Дурненкова и Юрия Клавдиева.

Если перевести новую законодательную инициативу на человеческий язык — с 1 июля в России запрещается использование мата не только в СМИ или рекламе, но и в произведениях искусства. За несоответствие «литературным нормам» будут штрафовать, сначала на 20–50 тысяч рублей, при повторном нарушении — на 100–200. Нормативное от ненормативного отличать будет «независимая экспертная комиссия». Все, что выпущено, напечатано и издано до вступления закона в силу, под новые меры не попадает — только театра это не касается; спектакль в логике постановления сочиняется каждый раз заново, и его вполне можно переделать.

Под раздачу могут попасть и работы наших земляков-тольяттинцев. Это постановка «Братья» в «Гоголь-центре», представляющая собой боевик по мотивам фильма Лукино Висконти «Рокко и его братья», перекроенный Михаилом Дурненковым. Из пастельного экзистенциального ребуса про итальянских провинциалов получилась бронебойная история о непарадной стороне нынешней Москвы. Спектакль разыгрывается на ринге, и на этом метафоры заканчиваются; сила этого зрелища — в том, что артисты играют как в последний раз, физически изматываются, трансформируются, — в правде. Лексические заплатки в этом случае немыслимы. Достаточно представить, как на вопрос Нади «Ты что, ангел?» вместо емкой нецензурной рифмы Обмылок ответит что-то вроде: «Да нет, наоборот». 

Следующий спектакль, у которого наверняка возникнут проблемы, «Медленный меч» в Центре драматургии и режиссуры. Это пьеса тольяттинца Юрия Клавдиева в навороченной режиссуре мультимедийного маньяка Александра Созонова — лучшее, что осталось от Центра драматургии и режиссуры времен «Мастерской на Беговой». Обладатель внешности английского аристократа и дикторского голоса Егор Корешков ведет здесь  непростую партию — от обеспеченного всем клерка-карьериста до анархиста, вышедшего на путь воина; повсюду операторы, проекции, люминесцентный свет и прозрачные стены. Ключевая сцена в спектакле — исповедальный диалог с лодочником-буддистом, у которого на все один, увы, непечатный ответ.

Дойдет ли дело до полного запрета, или все ограничится какими-то исправлениями, станет ясно совсем скоро. Но, как стало известно TLTgorod, несколько российских театров уже сыграли на опережение и сняли со сцены спектакли по пьесам еще одного тольяттинского драматурга – Вячеслава Дурненкова.