Как стало известно ИА "Прайм Крайм", 16 августа в Турции произошло событие, которое может стать переломной вехой в воровском конфликте, длящимся шестой год. Наконец-то противоборствующие стороны, доселе ругавшие друг друга с безопасного расстояния, встретились лицом к лицу.

Утром в один из отелей Стамбула, где после позавчерашней коронации компактно отдыхали «дедовские» (сторонники убитого Аслана Усояна – прим.), нагрянула делегация авторитетных грузин из противоборствующего клана. Часть постояльцев отеля еще была в номерах, а часть небольшими группами уже расселась за столиками в кафе. На одно из таких застолий, где устроились Гела Кардава, Паата Маленький, Роланд Гегечкори (появился в Самарской области в середине 90-х годов. Проживал в Самаре. 17 июня 2008 года грузинский законник снялся с местного регистрационного учета и прописался в городе Кизляре республики Дагестан – прим.), Мамука Чкадуа и Мацик, наткнулись незваные гости: Тахи, Ровшан, Гурам, Эдик и Серега. Каждому из них было, что сказать Геле, а у последних троих – полное основание пойти гораздо дальше слов. Для начала Эдик не без сарказма поинтересовался у Гелы, «что на этот раз он оставит из своих вещей в качестве залога, когда захочет незаметно смыться». Полушутливый тон закончился, когда Тахи на «полном серьезе» обратился к Геле, предложив ему повторить в глаза присутствующим, кто из них «невор», «киллер» или «блядина». Гела, которому сложившаяся ситуация, наверное, не раз снилась в кошмарах, попытался пропихнуть «домашнюю заготовку» о том, что его «неправильно поняли» и ком-то, кто «сеет смуту, чтобы поссорить его с ворами». Очень скоро, со слов Гелы, в образе главного и единственного «смутьяна» предстал отсутствующий Мирон, который был обвинен во всех грехах и даже разоблачен, как «тайный агент госбезопасности, недавно произведенный в майоры».

Далее от разговоров, которые потеряли всякий смысл, перешли к делам. Гелу по разу ударили все, начиная с Тахи. После того, как поставленным ударом к нему приложился Ровшан, Гела побежал. Не став преследовать, воры издевательски кричали ему вслед: «беги, Гела, у тебя еще двадцать шагов форы!».

После бегства Кардавы все внимание переключилось на Паата Твалчрелидзе, чье участие в гелиных делишках стало для многих неприятным открытием. Особое негодование вызвало участие Пааты в коронации тюменского Бабана. Оказывается, пару месяцев назад Дато Сургутский, давно знавший тюменца, в разговоре с Паатой поведал ему, как Бабан за глаза ругал Гоги Чиковани, называя его «выжившим из ума стариком». После того, как два дня назад Паата все-таки «подошел» к Бабану, Дато позвонил снова и напомнил про давешний разговор. Когда к их конференции подключился Гоги, Паата выложил свою версию о том, как шел на сходку, чтобы рассказать о недостойном поведении Бабана, но опоздал, потому что к его приходу того уже короновали…

Поняв, что сейчас будут бить, Паата спросил у Тахи, неужели у того хватит совести поднять на него руку. Тахи в свою очередь спросил, о какой совести может говорить человек, сидящий рядом с Гелой. Не дождавшись ответа, Тахи сказал, что совести поднять на Паату руку у него не хватит, поэтому он будет бить его ногами. Так Тахи на воровском языке объяснил Паате его новый статус.

В итоге единственным, кого спасли длинные ноги, стал Мамука Чкадуа. Говорят, от страха он перемахнул через такой забор, от которого «у Елены Исинбаевой бы закружилась голова». Остальным, менее прытким и медлительным, крупно не повезло. Попавшийся навстречу Эдику один из его должников, Мацик узнал, как об голову ломается стул. Ему и Роланду досталось сильнее всех. Оба в тяжелом состоянии попали в больницу. Чуть больше повезло Мерабу Мзарелуа, Звиаду, Бесо Квинихидзе и Тимуру Гули, травмы которых, к счастью, не представляют угрозы для жизни.