Руководство Самарской и Сызранской епархии Русской православной церкви отреагировало на слова преподавателя Нового Завета и ряда иностранных языков Самарской православной духовной семинарии (теперь уже бывшего) Артема Вечелковского (Амфиан), который признался в своей нетрадиционной сексуальной ориентации. Как говорится в заявлении епархиальной администрации, он будет предан церковному суду.

«В связи с появившимися в СМИ сообщениями о том, что иеромонах Амфиан (Вечелковский) объявил себя геем, правящим архиереем Самарской и Сызранской епархии принято решение о передаче данного дела на рассмотрение епархиального церковного суда, - говорится в официальном сообщении епархии. - Иеромонах Амфиан (Вечелковский) в настоящее время находится за штатом Самарской и Сызранской епархии и не является преподавателем Самарской православной духовной семинарии».

Между тем Артем Вечелковский в посте на своей странице в ВК описал собственное видение событий последних дней, после которых, хотел того или нет, он оказался в центре внимания СМИ и местной епархии. По утверждению Амфиана, о своей ориентации он сообщил журналисту одного из тольяттинских изданий в частной беседе, в «догонку» к комментарию о задержании дьякона (который в действительности не имел никакого отношения к церкви) с героином у колонии.      

«Я десяток лет преподавал в самарской семинарии, при том, что о моей ориентации знали все (преподаватели, студенты, которые никогда меня не сторонились, очень доверительно ко мне относились, с которыми мы пили чаи, играли в «мафию» и просто болтали), включая ректора-митрополита, - пишет господин Вечелковский (авторские орфография и пунктуация соблюдены – прим.) - То, что я гей, я не скрывал никогда ни от кого с подросткового возраста: об этом было известно и в школе, и в университете, и родителям, и друзьям. Вопрос этот открыто, разумеется, никогда не поднимался, своей гомосексуальностью я не бравировал (как это сейчас преподносится в некоторых комментариях), никакой публичности не искал. Эту ситуацию журналисту я описал как пример того, что начальство, разумеется, в курсе, но покуда моё, к примеру, неафиширование продолжалось, всех всё в принципе устраивало.
В моем разговоре с журналистом я подчеркивал, что не являюсь священником (хотя формально я не запрещен и не лишен сана: нет у меня об этом указов), не представляю церковь и не являюсь выразителем никакого «церковного мнения» (что бы под этим ни понимали). Поэтому именно все эти заголовки о том, что де «священник совершил…», «иеромонах объявил…» считаю провокационным передёргиванием. Свою церковную, с позволения сказать, карьеру я закончил летом этого года, не без легкого скандала, впрочем, вполне локального.
Повторюсь: всё это было рассказано в подтверждение моего отказа комментировать предложенный мне кейс. Поэтому и в мыслях у меня не было, что на следующий день мои «признания» будут опубликованы: никаких скандалов я устраивать не собирался. Именно в связи с этим я отвергаю по существу (оставаясь безмерно благодарным за них!) те слова поддержки за смелость, которые я в огромном количестве читаю в комментариях и личных сообщениях совершенно незнакомых мне людей. Публичный coming out был результатом не моей смелости (увы!), но недобросовестности журналиста, сделавшего меня невольным героем.

Особенно в данной ситуации пострадал мой брат-близнец, священник, отец пятерых детей. Сплетни вообще слепы в отношении деталей, поэтому и ему, и его детям сейчас приходится выслушивать всякое от нашего доброжелательного и сердобольного народа. Я прошу у него, у всех моих родственников и прежде всего у родителей прощения за то, что они были втянуты мной, пусть и совершенно помимо моего желания и воли, в этот скандал. Прошу прощения также у тех, кто почувствовал себя обманутым мной; у всех, кто стал коситься на других, порядочных, честных священников.
ПРИЛОЖЕНИЕ - для жаждущих подробностей моего ухода. Весной студент первого курса (сейчас второго) написал на меня очередной донос архиерею, после которого меня сняли с административной должности в семинарии, оставив преподавать. Я же решил, что настал наконец момент, о котором я думал уже давно. Таким образом, уйти мне помогли, за что я теперь даже благодарен, хотя ушел всё-таки сам. Карьеру я себе никогда не строил. Никто даже из моих недоброжелателей в семинарии не мог бы меня в этом обличить. Я мирно-тихо преподавал, потому что очень люблю (и, говорят, хорошо делаю) это дело.
Отвечать на обвинения в доносе я не могу, потому что содержание этого документа мне неизвестно. Меня всё время моей работы в семинарии обвиняли в развращении студентов, так что в общих чертах я могу представить себе этот текст. Хочу категорически подчеркнуть: развращение именно в том смысле, в котором это обвинение было предъявлено Сократу. Я, к примеру, убежденный эволюционист и искренне не понимаю, как в XXI веке может быть иначе. Меня неоднократно за это «вызывали на ковер», запрещали говорить об этом со студентами, даже если они сами об этом спрашивали. Одна из магистральных идей, которую я проповедовал и проповедую: знание — добродетель. Невежество, а тем более сознательное оневежествение — порок. Я говорил, что свобода, о которой говорит ап. Павел, это в том числе внутренняя свобода от диктата иерархии. «Верьте аргументам, — говорил я, — не авторитету сана. Любите истину, даже если она неприятна. Проверяйте всё, что вам безапелляционно выдают за правду». Именно поэтому (а вовсе не из-за ориентации!) начальству я всегда был неугоден. Поэтому, вопреки многим комментариям «экспертов», о карьере через постель в моей случае речь не может идти в принципе.
Повторяю: никакого coming out’а действующего священника не было. Я не считаю себя священником и не связываю себя с церковью. На сегодняшний день я совершенно частное, непримечательное лицо, гражданин нашей несчастной страны».