Всё верно: "Здесь тоже была война" – так назвала выставку ко Дню Победы наша Библиотека Автограда. И никто не считал, сколько наших земляков полегло на фронтах или от ран Великой Отечественной. Но все они достойны долгой светлой памяти…

Несколько ближайших публикаций в рамках этой рубрики – из дорогого для меня проекта "Улицы памяти". Массива очерков о наших героях-земляках – материала, который, к счастью, оказался горожанами востребованным. Но вот что я заметил: многие, практически все, герои моих «Улиц» – и в том числе благодаря им –  уже «прописались» в Википедии, а текстов о них в Интернете до сих пор нет, только на бумаге. Путь будут теперь и в Сети. 

Сегодня один из них, опубликованный ещё вне рубрики – до её старта в газете «Презент Центр», 24 августа 1998 года. Впоследствии он тоже вошёл в книгу. А значит, в этом году «Улицам памяти» исполняется 15 лет. Хорошая цифра!

Говорят, при «проклятом царизме» такой карьеры крестьянским детям даже во сне привидеться не могло. Так, во всяком случае, глаголят наши официальные историки, насквозь пропитанные незатейливой идеологией «кто был ничем, тот станет всем». Слава Богу, здесь не тот случай. Не из воинствующих босяков вышел будущий генерал – из крепкой трудовой семьи, способной и прокормить, и поставить детей на ноги. Ничего не «экспроприировано», всЁ нажито своим трудом.

- Корни у нас старые, – рассказывает Константин Фёдоров, единственный, кто остался из той большой дружной семьи, самый младший. – Мы пришли сюда ещё в прошлом веке, когда в Ставрополе началось каменное строительство. Наши предки, каменщики из Мелекеса, кирпич делали. Вот как вниз, к воложке спуститься, овраг был, всю глину там переворочали. Глину мяли кругом, лошадьми. Делали, обжигали и продавали кирпич. А потом крестьянствовали.

Константин Фёдорович помнит дедов-прадедов поименно, да и как не помнить: когда Ставрополь переносили, собрал родные кости, сложил в один ящик и перенёс из зоны затопления на новое кладбище. Прадеда звали Матвеем, дела – Петром, а отец, значит, был Фёдор Петрович.

- В семье нас было шестеро – четыре брата и две сестры, с 1906 и 1918 года. Михаил из братьев самый старший, с 1912-го. Второй брат родился в 1921-м, но вскоре умер от туберкулёза. Николай с 1924-го, а я с 1929-го. Вот так и жили, ещё и бабушка с нами. Отец работяга был страшный, царство ему небесное. Всё-таки, кормить надо семью. В НЭП имел двух лошадей, пахал, рабочих не держал, сам всё кругом делал. Дом хороший у нас был.

Хотя сам чуть-чуть расписывался, безграмотный был... Да что говорить: раньше, если крестьянин труженик, жить можно было. Работай только, сама природа давала жизнь. Рыбы здесь было... Я ещё помню: в сороковые годы, пацаном, сено косить поедешь – в телегу бредень. Раз завёл – полведра-ведро рыбы, мелочь выкинешь, получше оставишь на уху. Смородины черной, ежевики в лугах – собирай сколько хочешь. Сено не выкашивали, не могли убрать всё...

Всё, на что обрекли страну разбушевавшиеся «кухаркины дети», досталось и семье Фёдоровых. Пережили и страшный голод, и нашествие болезней: холеры, малярии, сыпного и возвратного тифа. Но главное, как-то обошли их репрессии, начавшие было косить сперва «зажиточное», а затем и «пролетарское» крестьянство. 

НЭП дал чуток передохнуть – а потом новая напасть: в 1929 году, дабы скорее отчитаться о выполнении плана коллективизации, взялись сгонять народ в колхоз. Не обошли и их дом.

- Отец отказался. Его предупредили: не пойдёшь в колхоз, не приведёшь свою скотину – худо будет. Сами пришли, лошадь запрягли, корову привязали к телеге, овец. Ворота открыли и со двора погнали. Мать, увидев это дело, заплакала: ах, корову уводят, кормилицу нашу. Куда, семья-то – мал-мала-меньше. Она в обморок – и меня уронила. Вот почему я седой, ещё в пеленках напугали, – смеётся Константин Федорович, вспоминая рассказ стариков.

А тем не до смеху было. Но куда деваться: вошёл-таки отец в колхоз. И проработал до самой пенсии, до конца войны. Себе не изменил: «На лошадях всё время, трудяга был»...

Отчий дом стоял на Красноармейской. Может быть, ещё и потому сложилось так, что старший из четырёх сыновей Фёдора Петровича пошел по военной линии и дослужился до генерал-майора. Не сразу, конечно – всему свое время.

Перед самой коллективизацией в Ставрополе было организовано профтехучилище, где Михаил выучился на тракториста (на групповом фото он в верхнем ряду, третий справа). Послали учиться дальше, в техникум механизации сельского хозяйства. А потом до армии (в те времена в непобедимую и легендарную призвали не как сейчас – в двадцать один год) работал механиком в совхозе «Известия».

Призвали в 1933-м. Сразу попал в Ульяновское имени Ленина бронетанковое училище. А после его окончания направили молодого лейтенанта в Ленинградский военный округ: в Луге стояла танковая часть... Можно представить, как завидовали ему местные пацаны.

- Когда он в 1936 году кончил училище, все ребята ставропольские кинулись учиться туда, – подтверждает Константин Фёдорович. – Приехал – лейтенант, танкист! Словом, пример подал. А время-то какое было, песни какие пели...

Буквально за год-полтора, к концу недоброй памяти 1937-го, дошёл выпускник училища до командира отдельного танкового батальона. В то время столь стремительные карьеры объяснялись не только воинскими талантами (какие особые таланты у необстрелянных юнцов?). Повторяю: шёл 1937-ой. Ставропольчане, хоть и далеки были от столиц, газеты читали. Да и родная «Большевистская трибуна» вдоволь пичкала их отчетами о разгроме "врагов народа" и их «гнёзд», в том числе в Красной армии. И призывала бдить и «корчевать», где бы они ни таились, – и на поле боя, и на крестьянской пахоте. Корчевали и в тыловом во всех отношениях Ставрополе. За всё, вплоть до «намерения переоборудовать трактора в танки против Советской Армии» в ущерб посевной - было и такое...

В общем, поймите правильно: версия младшего брата относительно стремительной карьеры старшего недалека от истины. Такие, как он, особенно толковые, вырастали в изрядно раскорчёванной армии, будто берёзки на вырубке. Новая поросль, которой выпало закрыть собой поля русские от суховея грядущей войны.

В 1938-м на маневрах Михаил отличился, за что удостоился личной беседы с наркомом обороны. Не сразу, но всё же получил добро на обучение в Академии имени Фрунзе. Закончил её перед войной. Там же, при академии, обучился в разведшколе. «Память у него была отменная: два столбца текста прочитает – повторит слово в слово».

Всю войну был на Ленинградском фронте. Начал на танке. Горел, после тяжелого осколочного ранения потерял пальцы на левой ступне. Получил орден Боевого Красного Знамени и звание майора. Затем командовал полком, дивизией. Было ещё одно ранение – в грудь, навылет. Словом, «сердце не прятал за спины ребят».

И вдруг – резкий крен: из танкистов в разведчики. Не в рядовые, понятное дело: войну закончил полковником в генеральской должности – замначальника разведки фронта. Потом снова учёба (на сей раз в Академии Генштаба имени Ворошилова) и новый «фронт за линией фронта»: направили начальником разведки сначала Забайкальского военного округа, затем Центральной группы войск – той, что после Победы в соответствии с Потсдамским договором контролировала советскую оккупационную зону. До 1955-го, когда армию сократили и основная часть контингента вернулась на родину.

Михаила Фёдоровича перевели в Москву, в Управление разведки Генерального штаба. Там и служил до конца 1959 года, пока не вышел в отставку.

Проводили его с почестями как раз в День Конституции (в СССР до 1977 года отмечался 5 декабря. – С.М.). А через полгода, 25 июня 1960-го, Фёдоров умер, не дожив и до сорока девяти лет. Жизнь израненного боевого генерала коротка, как танковая атака.

Похоронили генерала Генштаба из крестьянской семьи Ставрополя на Ваганьковском кладбище в Москве. Хорошо, что за могилой есть кому ухаживать – жива ещё вдова Михаила Федоровича, Лидия Ивановна. Живы и дети. Три сына у него. Двое уже вышли в отставку (один – в чине полковника, служил военпредом Московского авиазавода, перенёс операцию на сердце; другой – отставной подполковник МВД). Третий – штатский. Тоже сердечник: пережил два инфаркта.

- Не хотел Михаил, чтобы сыновья были военными, – вспоминает Константин Федорович. – Но он-то помер 38 лет назад, они-то ещё молодые были ребята. А младший вот не по военной линии пошел. Да и эти – какие они военные?.. Почему не хотел? Трудно сказать. Между нами, ему бы в танковых войсках оставаться, там престиж, а он взял и с этой разведкой связался...

Рассказывает, как удивился однажды. Приехав после войны на побывку в родной город, снял старший брат свою генеральскую форму – на люди выходил в гражданской. Как так - генерал и вдруг без кителя с полным «боекомплектом»: «Боевое Красное Знамя», «Красная Звезда», «Отечественной войны» двух степеней («Ему бы и третий дали, когда давали всем на годовщины победы, – не дожил...») и прочая, прочая? Чего стесняется битый-перебитый бывший комдив? Жена объяснила: нельзя ему, разведчик он всё же, а обстановка напряжённая, должен блюсти секретность. Хотя форма-то была самая что ни на есть общевойсковая, ни один шпион не раскусит...

Вообще, родных старшой не забывал.

- Он такой парень был – чудо. Ещё когда из училища на лето отпускали – он сюда, помогать по дому. Сено, дрова... Да и потом: то заедет после ранения из госпиталя, то ещё, как время выдастся. Последнее время он всё больше по санаториям – сильно его подкосило...

Танком прошлась по нему война, всеми гусеницами. И забросила вон куда, высоко и далеко, – одного из всей семьи. К слову, задела она и второго брата, Николая. Тоже воевал – на легендарной «Катюше». Тоже орденоносец. Вот только когда умер десять лет назад, пришлось Константину повоевать с чиновниками: чтоб позволили похоронить не на Васильевском повороте, а рядом со всеми Фёдоровыми. Надо было собрать все бумаги и медали, чтобы поверил начальник: «Слушай, действительно, мужик-то заслуживает – хорони»...

Последний раз Михаил был в Ставрополе в 1955-ом, проездом из Австрии в Москву, – в аккурат на октябрьские, когда Центральную группу войск выводили. Ночевал в перенесённом на новое место родительском доме. Диво: стоял-стоял дом на Красноармейской, 20 – очутился на Горького, 13...

По-разному ставропольчане переселялись из зоны затопления: в основном, куда указывали тогдашние власти. А с этим переездом целая эпопея связана. Считай, одним из последних покинул дом Фёдоровых уже почти готовое ложе водохранилища. Кстати, старший брат и помог в чём-то...

По словам Константина Фёдоровича, поначалу место им дали не самое лучшее. Далековато было от института, где он учился на вечернем, да ещё две старушки на руках: мать, которой тогда было за восемьдесят, и 105-летняя тетка.

- Я этих старух взял, пошел в исполком. Ни воды, говорю, ничего нет на месте, которое выделили, – дайте где-нибудь поближе построиться. Не дают. Тогда написал Михаилу письмо, что переносить дом не буду...

Тот как раз был заместителем по особым вопросам Василия Чуйкова – прославленного военачальника, героя Сталинграда, человека крутого нрава (говорят, это он подписал беспощадно карающий приказ, вошедший в историю Великой Отечественной – «Ни шагу назад»). Чуйков тут же телеграмму секретарю обкома: «Прошу указать помощь при переноске дома из затопляемой зоны матери генерала. Об оказанной помощи сообщить лично. Депутат Верховного Совета, командующий оккупационными войсками, дважды герой Советского Союза Чуйков».

Все всполошились. Первый секретарь горкома лично нашёл «генеральский» дом, поехал уговаривать строптивых. Фёдоровы стоят на своем: выбрали место за «Буревестником».

- Стали мать убеждать: «Бабушка, тут ведь коммунальный квартал, а вы частники», – вспоминает Константин Фёдорович. – А она у меня начитанная была. «Я, – говорит, – удивляюсь: вы создаёте коммунистическое общество – а всё про каких-то частников. Да скоро всё должно быть общее у нас!».

В общем, добились своего. Дом на Горького и по сей день стоит, ждёт мемориальной доски. Только не Фёдоровым он теперь принадлежит. Уже в 70-е напугали Константина Фёдоровича, что под снос попадаёт – всё равно снесут. «Предложили двухкомнатную малосемейку – продай, а то сломают, вообще ничего не получишь (тогда ведь ничего не платили). Посоветовался с братом и сёстрами, ну и продал. А сейчас каюсь, до чего жалко. Хороший дом, старинный»...

Сам Константин Фёдорович человек в городе известный. В 50-е шоферил на ГЭС, возил грунт. Между прочим, это он привёз первую машину кирпича для самого первого углового дома в Соцгороде. Всю жизнь проработал в «Гидроспецстрое», на пенсию ушёл главным энергетиком. Сейчас он живет на улице Карбышева. Тоже генерала, только не нашего, не местного. Михаил Фёдоров - он ведь один в генералы выбился из коренных ставропольчан. Был ещё Голосов, но он борковский. 

А поднять вопрос об улице старшего брата надоумили старики: дескать, брат-то у тебя генерал, единственный на весь Ставрополь – надо дело это поднимать. Вот и подняли. Опять же, для патриотического воспитания молодёжи полезно: «Всё-таки ученый Михаил был человек – две академии кончил. Надо, чтобы молодёжь равнялась по нему. Какой солдат не хочет быть генералом, правильно?»

А там, глядишь, и внуки самого Константина Фёдоровича подрастут. И кто знает, может, выпадет им жить на улице имени деда. Хотя бы в новом тысячелетии. Хорошо хоть рассекретить генерала успели ещё в этом.