Появилось сообщение: разработчики так называемого единого учебника истории насчитали 31 спорный момент, который, если попадётся въедливый школьник, заставит учителей попотеть. Карты «историческими комиссарами» пока не раскрываются. Но подозреваю, что события октября 1993 года, двадцатилетие которых мы скоро отметим, в числе этих самых, мягко говоря, неоднозначных моментов. А значит, и политические фигуры, которые участвовали в этом «моменте истории», скоро могут быть преданы забвению. А жаль – некоторые из них очень даже колоритные. Например, генерал Макашов, долгое время командовавший нашим Приволжско-Уральским военным округом, а потом вдруг ударившийся в большую политику. 

Да вот и ещё повод: 12 июня, как раз в День России, Альберту Михайловичу исполнилось 75 лет. Юбилей, как и предполагалось, прошёл без помпы. В общем, он из тех «героев нашего времени», которые во время оное никак не вписываются.

Собственно, и предлагаемому сегодня интервью также в свое время не повезло: готовый к печати ко вторым президентским выборам, материал увидел свет уже после переизбрания* Ельцина (в двух номерах тольяттинской газеты «Площадь Свободы – 10 и 11 июля 1996 года). Безобидный даже по сегодняшним меркам текст пролежал «в столе» редактора, ожидая окончания второго тура! Думаю, людям, которые живут в этой стране долго, не нужно объяснять, почему. И правы те, кто говорит: именно тогда, в 1996-м, честные выборы, а вместе с ними и демократия, в России закончились, забудьте.

Нужно ли объяснять, что даже после выборов текст вышел с купюрами. Часть сокращений я возвращаю сегодня по диктофонной записи.

- Альберт Михайлович, после октября 1993-го вы куда-то исчезли из поля зрения...

- Я не исчезал. Это меня пытались стереть из памяти людей: нет публикаций – нет человека, не показывают по телевизору – нет человека. Посему и пошла байка: Макашов, отдохнув в санатории имени Лефортово, вроде бы изменил мнение. Не получится. Мысли уже могут только углубляться. И хотя до сих пор действует горбачёвско-яковлевская установка: не показывать Макашова. А я как работал, так и работаю.

Объездил практически весь юг. Работал в коммунистических, патриотических и казачьих организациях. Что, собственно, одно и то же – коммунист не может не быть патриотом...

...Единственная партия в мире, которая во время войны за свое отечество потеряла 3,5 миллиона человек... вы можете назвать другую такую партию?

- В юности, изучая историю государства – где довольно, может быть, неумно, навязчиво говорилось о том, что войну мы выиграли под мудрым руководством партии, - конечно, проходила какая-то внутренняя ухмылка. Я себе говорил: не надо приписывать все партии. А сейчас я понимаю, какой это большой козырь в её руках. Если бы такие козыри были в руках других партий…

Так что, я как был коммунистом, так и остаюсь. Но не из партии Горбачёва, а из той, что хлеб выращивала, у станков стояла.

- Я с 1959 года каждый месяц без перерыва выплачиваю взносы.

- Партийной организации. У нас в Самаре очень крупная парторганизация. И военные коммунисты меня очень часто приглашают на свои партийные собрания. Но, разумеется, не в воинской части, а там, где они собираются.

Да нельзя убить идею, как идею христианства или какую-то другую. А партийные убеждения – это в какой-то степени религия.

- Потому что все, кому нужно было в то время выступать или выдвигаться, молчали: генералитет, высшее партийное руководство. Может быть, я острее чувствовал всё, потому что служил в Закавказье – когда армяне с азербайджанцами конфликтовали. Я был первым заместителем командующего Закавказским военным округом, комендантом Армении после землетрясения. На мне висело всё это...

Мне то президентство было не нужно. Это был один из способов получить государственную трибуну, экран. Я в то время, если вы заметили, в основном говорил о патриотизме, об армии.

- Сейчас я бы сказал ещё больше. Но в данный момент... Вот вы сказали слово «амбиции»...

- А я вспоминаю Козьму Пруткова: к амбициям нужна еще и амуниция. Умное изречение наших классиков-шутников. Так вот, мне это не нужно: на сегодняшний день я знаю, что шире лба, чем у Зюганова, пока нет…

- Я его хорошо знаю. Иногда ему говорю: «Виктор, ты из числа оголтелых марксистов». Он обижается. А я: «Это не я сказал, это Ленин о таких, как ты».

Не надо к месту – не к месту размахивать цитатником из Ленина, Маркса. Сегодня бы Ленин встал и сказал: «Живите сегодня, 1996-м годом».

Я говорю: «Ты бы, наверное, Ленина попытался исключить из партии».

Он: «Ды ты что?!» - «Да, ведь ты сейчас осуждаешь компартию и Зюганова за то, что они в своей программе допустили выражение "многоукладность в экономике". А ведь это то же самое, что было во времена нэпа, и мы за четыре года восстановили всё, что было разрушено во времена империалистической, гражданской войн. Вот сейчас такое время настало…»

Я в 1991 году шел с экономической программой следующего содержания. Первое: государственная собственность. Второе: трудовая частная – подчеркиваю, трудовая, а не спекулятивная. И третье – общественная: колхозы, кооперативы, артели. Так вот сегодня трудовая частная – это та же многоукладность в экономике. И подчеркиваю: при главенстве государственной. Газ, нефть, уголь, транспорт, связь, машиностроение должны принадлежать государству.

- А мне плевать, как она называется. Я давно заявил, что надо не людей подгонять под теорию, а теорию подгонять под людей. Как? Обыкновенно. Вот давайте возьмем: я, вы, вон там люди во дворе работают – всем хочется жить нормально. То есть в мирных человеческих условиях: без войны, без бандитизма, в достатке, сытости, чтобы было светло, сухо – как у меня вот в этом коридоре (я так оцениваю – чисто, светло и сухо, иногда бывает зимой и тепло, когда на улице тепло). А как вы это назовете? Это я построил своими руками, это за мои трудовые деньги – я их не наворовал, не наспекулировал.

- Меня об этом спрашивают с 1991 года. Я говорю: я наконец-то успокоюсь, у меня есть свои 6 соток земли, свои пять внуков. Я наконец-то отдохну, почитаю. Я вынужден всю свою службу только мечтать или изредка смотреть «Клуб кинопутешествий». Я только недавно получил загранпаспорт. Я был последним генералом советской армии – невыездным. А вот недавно я летал в Женеву на конференцию по разоружению как эксперт и представитель парламента. Наконец я что-то посмотрел не туристом и не танкистом, а в качестве парламентария.

- Много знаю.

- Да... У меня тут друзья собрались и говорят: «Михалыч, мы тебе путевку планируем»...

- Да. Мол, слетай там. А я от Ерина получил уведомление, что я невыездной. А теперь я получил дипломатический паспорт.

…Мне это глубоко безразлично. Я давно заявил, что я в своем отечестве хоть дворником буду работать, быстрей бы здесь мусор вымести.

- Почему, мне Зюганов не... Для меня – идея. Идея – это народовластие, патриотизм, государство. Минин... отставить, Князь Пожарский, который разгромил поляков в многочисленных сражениях и вымел их из Кремля, чужеродцев, – получил в награду от молодого царя Михаила Романова воеводство Можайское, уезд. И не был обижен на свое государство и исполнял свои обязанности до конца.

Я ни на что не претендую, и не дай Бог, если бы я за это тратил свои силы. Я бы мог тогда, наверное, остаться в той системе: у меня два высших образования, с золотыми медалями. Я бы мог пробиться, на фоне сегодняшнего военного невежества я бы мог себе сделать карьеру. Служить или прислуживать я не могу таким проходимцам.

- Это я читаю просто. Это мой рабочий стол. Здесь, видите, солнца много, и освещение падает как раз на мои книги. А это я перечитываю, черкаю.

- Говорили, что сразу после Великой Отечественной войны у нас погибло 20 миллионов. Потом стали говорить больше, потому что надо было брать больше репараций с Германии. И чем больше людей было потеряно, тем мы больше могли получить от союзников. Это я вам рассказываю историю, про которую мало кто знает.

Возьмите любой зал. Я часто провожу эксперимент, и говорю: «Люди, во время войны у нас погибло 25 миллионов человек. Как сегодня говорят демократы, у нас было 75 миллионов репрессированных. Просьба: поднимите руки, у кого близкие родственники погибли во время войны... (Все, начиная с меня, спрашивающего, и до галерки.) А теперь – мы же ничего не боимся – поднимите руки, у кого близкие родственники были репрессированы... (Два десятка рук)

Вот вам и социологический опрос.

Попробуйте, проведите такой эксперимент в Тольятти, где население некоренное, съехалось со всего Союза. Это люди, по своей природе, как в Америке: ехали в новый город. Я бы даже, не боясь этого слова, сказал: немножко авантюристичны... Проведите эксперимент!

…Да, были репрессии, когда народная власть боролась с классовым врагом. Сегодня идёт та же самая классовая борьба. Идёт гражданская война. И если она не объявлена, то возьмите по количеству убитых, раненых, погибших или умерших с голода – то можно приравнять и к репрессиям. Причём это делается умышленно. 5-7 процентов населения владеет основными богатствами и ведёт борьбу против своего народа.

- Согласен. Плохо. Я против этого.

- То поколение революционеров, поколение малообученных, выходцев из различных местечек. Ведь не случайно большинство руководителей лагерей или зон были нерусскими. И председателями ОГПУ и ЧК тоже были нерусские. Слава Богу, сейчас такого в партии нет.

Вот, все ищут золото партии, да? Вот те, которые остались в партии – это и есть золото партии. Люди тяжелые, солидные, не меняющие своих убеждений в зависимости от ветра. А весь навоз – он всплыл по течению и ушел: в коммерческие структуры, в администрации.

…Я не хочу ни гражданской войны, никакой. Несмотря на то, что это мое ремесло...

- Генерал-полковник является военнообязанным до 60 лет. Мне еще шестидесяти нет.

- Есть. Идеологическое.

- Вон (показывает на стенку, где на ковре развешено оружие. – С.М.) у меня один старинный ятаган и мачете. И всё. Самое главное и страшное оружие – идеологическое. Я им владею.

- Это моё ремесло. Почему из пистолета? Я до сих пор управляю всеми современными машинами, которые есть на вооружении армии. Всю службу я провел не в штабах, а на полигонах. Я все время был заместителем: командира дивизии, командующего войсками армии, командующего округом. А первый заместитель – ответственный за боевую, мобилизационную готовность.

- Я практик.

- Нехороший вопрос, это не нужно... Я работал в Приднестровье, был военным советником у президента Приднестровской республики в самый трудный момент, когда румыны... А на вопрос «сам стрелял или нет?» я говорю: не генеральское это дело – из рогатки стрелять…

_______