Мы продолжаем авторский проект Сергея Мельника, посвященный созидателям Ставрополя-Тольятти – проектировщикам, архитекторам, строителям, монтажникам, – всем тем, чьи замыслы и проекты воплотились в улицы и площади современного города.

Из воспоминаний участников строительства Жигулёвской (Куйбышевской) ГЭС...

Виктор Иванович Борисов*, участник сооружения Куйбышевской ГЭС, впоследствии начальник Главгидроэнергостроя Минэнерго СССР, Лауреат премии Совета министров СССР (по: «Вечный двигатель. Волжско-Камский гидроэнергетический каскад: вчера, сегодня, завтра» (авт.-сост. С.Г. Мельник. – М.: Фонд «Юбилейная летопись», 2007):

«В 1953 году я окончил Куйбышевский гидротехнический институт и был направлен на строительство Куйбышевской ГЭС. То есть даже не направлен: учитывая, что заканчивал я с красным дипломом, мне предложили выбрать. И я выбрал это строительство, считая, что там, на стройке коммунизма, как она тогда называлась, можно многому научиться. И сразу был назначен Комзиным на правый берег на должность прораба, а уже через год старшим прорабом, еще через год – главным инженером участка, а затем начальником участка всех отделочных работ по зданию станции. Я, конечно, отказывался, так как не был специалистом в этой области, но Комзин и руководство СМУ правого берега посчитали: ”Молодой, энергичный, читайте и учитесь”…

Должен сказать, я сам не ожидал, что приеду на стройку коммунизма и увижу громадные заборы высотой шесть-семь метров с колючей проволокой наверху. Оказалось, что эту стройку до пятьдесят шестого года вели заключенные**. А инженерно-технический состав был только из вольнонаемных.      

Село Отважное на месте будущего здания ГЭС было сметено полностью и построены казармы и зоны. И только два одноэтажных здания деревянного типа без всяких удобств были предназначены для проживания инженерно-технических работников. Для того чтобы пробраться на правый берег, мне потребовались почти сутки, потому что было столько блок-постов – через каждые двести-триста метров. И когда я ехал среди этих деревянных громадных улиц, небоскрёбов, меня это, конечно, потрясло. Приехав на правый берег, я вначале задумался: ”Куда я попал?” Но специалисты, прошедшие Волго-Дон, подбодрили меня, – и надо сказать, я успокоился и вступил в свою первую рабочую смену.

Среди заключенных были три категории. Первая – политические заключенные, 58-я статья, это были очень дисциплинированные, очень порядочные, интеллигентные и работящие люди. Политические составляли процентов двадцать пять. Процентов шестьдесят – так называемая бытовая статья, бытовики – это в основном люди, которые пострадали за кусок хлеба, который унесли из пекарни, за картофель, который собрали с участков, уже свободных от плодово-овощной культуры, при сборе зерновых колосьев – словом, ”за колоски”. За это тогда строго наказывали, от пяти до десяти лет.

И третья категория – воры в законе и так называемая шобла: мелкие блатные, бездельники, шалопаи, карманники там и прочее. Эта третья категория практически не работала. Но ими руководили воры в законе, которые, я вам скажу, были почитаемыми людьми.  

Поскольку нас, как молодых специалистов, заставляли после работы ходить в зону и проводить политбеседы со своими рабочими, мы видели, как они живут. В бараке они жили в отдельной, отгороженной комнатке. И эти воры в законе, конечно, в какой-то степени соблюдали и обеспечивали порядок в казарме и порядок в зоне проживания, особенно. Безусловно, их использовали. Каким образом? Участки на стройке были большие. Например, у меня на участке но поочитаемыми людьми. очень хорошие, прошедшие Волго- работало две с половиной – три тысячи заключенных. И нас заставляли (кроме того, что выписывать наряды на выполняемые работы) вести учет выхода на работу. И я знал, что вот из этих людей, как правило, двадцать-тридцать человек фактически не выходили на работу. А на Куйбышевской гидростанции для обеспечения выполнения работы и установленных там высоких темпов были введены определенные положения, которые стимулировали работающих заключенных. Если они выполняли установленную законодательством норму выработки на 151 процент, то у них происходил зачет один день за три; если 121 процент – день за два; если 100 процентов – день за день. Естественно, все стремились выполнить норму на 151 процент, но реально сделать это было практически невозможно. И нам, инженерно-техническим работникам, приходилось, конечно, изобретать различные способы, чтобы набирать в конце месяца объемы работ, которые обеспечивали выполнение норм выработки на 151 процент. Ну, иногда на 121 процент – это те бригады, которые работали уж очень плохо. И я скажу, в том, что люди работали, помогали в рабочей зоне воры в законе… 

Конечно, поначалу мне было трудно смириться: как это – одни работают, другие нет? Но когда я спрашивал у начальников лагеря, почему воров в законе, которые не работают и не дают возможности нормально трудиться остальной части зоны, не отправляют на север, – меня называли комсомольцем (а я действительно был молодой, 22-23 года). И популярно объясняли, что уследить за порядком в лагере, в котором двенадцать тысяч человек заключенных, своими силами охрана просто не может, поэтому-то приходится прибегать к помощи воров в законе, оставляя их в жилой зоне. Тогда и я решил: ”Ну если он так поступает, то и я так должен на производстве”. И, будучи уже старшим прорабом, обратил внимание на двух мужиков, которые были связаны с воровским миром, и сказал, что я буду платить им 151 процент, но чтобы у меня на участке был порядок, чтобы мне инженерно-технический состав не били, не крали оборудование... Что было, то было…» 

По воспоминаниям Василия Павловича Булычёва – бывшего политзаключенного Кунеевлага, в конце 1980-х – начале 1990-х члена правления Тольяттинского отделения Всесоюзного добровольного историко-просветительского общества «Мемориал» (часть из них вошла в сценарий документального многосерийного телефильма «Половина века», премьера которого состоялась в апреле 2004 началась на канале «Лада ТВ – ТНТ»), в лагерных бараках «на одного заключённого полагалось два квадратных метра. Железные кровати ставили в два яруса. Портянки приходилось сушить на своем теле. Каждый день заключённых гнали на стройку. Зимой 1953-54 годов, когда начались бетонные работы на будущей плотине, самых молодых и здоровых политических перевели в посёлок Шлюзовой. Зима тогда была суровой, а новый лагерь строить не стали. Рабсилу расселили в брезентовых палатках по 40 человек. Железная печурка от мороза не спасала, и заключённые сбивались на нарах потеснее – только так можно было отдохнуть перед следующей 12-часовой сменой. За смену нужно было уложить 10-12 машин бетона. Тому, кто выполнял норму на 120 процентов, рабочий день шел за три дня тюремного срока. Не все выдерживали такое напряжение. Больных отправляли в Самару, мертвых хоронили под номерами, без имен. На место больных и умерших каждый месяц шли новые этапы»***…  

* Борисов Виктор Иванович – ветеран энергетики,лауреат премии Совета министров СССР. Родился 4 марта 1931 года в селе Николаевке Оренбургской области. С 1953 года, по окончании Куйбышевского гидротехнического института, – прораб, старший прораб, начальник участка СМУ Правого берега Куйбышевгидростроя на строительстве Куйбышевской ГЭС. С 1958-го – начальник СМУ-1, главный инженер, заместитель управляющего СМУ Татэнергостроя Куйбышевгидростроя. С 1963 года – начальник управления строительства Усть-Хантайской ГЭС, с 1970 года – первый секретарь Норильского горкома КПСС. С 1972 года – начальник Главгидроэнергостроя Минэнерго СССР, с 1978-го – начальник Всесоюзного объединения Союзэнергострой Минэнерго СССР. С 1982 года – заместитель министра микробиологической промышленности СССР по капитальному строительству. С 1986-го – экономический советник торгпреда СССР и России в Исламской республике Иран. С 2001 года – главный эксперт ООО Электросетьинвест. Награжден: орденом Ленина, двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденом «Знак Почета», медалями.

** По данным архивов МВД, на 1 января 1957 года численность заключенных Кунеевского ИТЛ на строительстве Куйбышевской ГЭС составляла 21484 человека, на 1 декабря 1957-го – 11688 человек. Можно говорить лишь о постепенном снижении численности заключённых на стройке. Максимума она достигала в 1953 году. По данным на 1 января 1953 года в Кунеевского ИТЛ содержалось 45961 человек, к концу года численность з/к возросла до 46507 человек. (И это несмотря на «бериевскую» амнистию, которая, по воспоминаниям ветеранов Куйбышевгидростроя, затронула лишь незначительную часть заключенных Кунеевского ИТЛ, политических же не коснулась вовсе). Рост контингента Кунеевлага объясняется тем, что на смену амнистированным тут же привезли пополнение из других лагерей: так, осенью 1953-го, согласно постановлению СМ 2500-1032с от 23.09.53, в Ставрополь прибыли эшелоны из Бурят-Монгольской АССР – 17,5 тысяч заключенных Селенгинского ИТЛ, в том числе из обслуживающих советско-монгольский ГОК и строивших железные дороги в Монголии.

Со следующего года численность узников Кунеевлага начала медленно падать: по данным на 1 января 1955-го – 36144 человек, на 1 января 1956-го – 32094.

*** Цит. по: Мельник С. Неизвестная ГЭС // В сб.: Политические репрессии в Ставрополе-на-Волге в 1920-1950-е годы: Чтобы помнили / Тольятти: Центр информационных технологий, 2005.

Фотографии из архива автора, книг «Созидатели: Строительный комплекс Ставрополя-Тольятти. 1950-2000» (Под общ. ред. С.Г. Мельника. – Тольятти: Этажи-М, 2003), «Вечный двигатель. Волжско-Камский гидроэнергетический каскад: вчера, сегодня, завтра» (М.: Фонд «Юбилейная летопись», 2007) и мультимедийного авторского проекта «Рукотворный город»