В Средней Азии я, наконец, почувствовал себя неотразимым мужчиной. Женщины не только откровенно пытались "снять" меня в ресторанах, но и стремились познакомиться со мной на улице и даже в магазинах. Более того на моем автоответчике оставляли сообщения таинственные незнакомки, которые просто жаждали провести со мной вечер.

Такая бешеная популярность объяснялась просто. За двадцать лет независимого существования местные русские поведением и даже стилем одежды стали кардинально отличаться от россиян, и меня принимали за иностранца. Когда же женщины узнавали, что в Средней Азии я работаю иностранным корреспондентом, то на меня и вовсе начинали смотреть, как на полубога.

В регионе, за исключением Казахстана, даже в столичных городах трудно найти работу с зарплатой выше ста долларов и, чтобы выжить, женщины идут на любые ухищрения.

Одна из самых популярных работ – стриптизерша или проститутка в Китае, юго-восточной Азии и богатых арабских странах. И азиаты, и арабы предпочитают девушек европейской внешности, поэтому эта "престижная" в Средней Азии работа — прерогатива исключительно местных русских.

Масштабность проникновения среднеазиатских славянок в регион ЮВА просто поражает. Так, например, несколько лет назад в Бангкоке русские проститутки собирались на дискотеке в гостинице “Novotel”, однако в реальности все они были уроженками Средней Азии. Да что там Бангкок. Как-то судьба меня занесла в опиумный "золотой треугольник", а именно — в контролируемой повстанцами район на северо-востоке Бирмы. Посидев в местном баре, я вдруг почувствовал, что явно перебрал лишнего. Навстречу мне, покачиваясь, шли полупьяные молоденькие европейки и отчетливо матерились по-русски. Они оказались родом из Самарканда. Древнейшую профессию начали осваивать еще в Китае, однако затем, во избежание конфликтов с полицией, перебрались сюда.  

Власти Узбекистана пытаются препятствовать этой "рабочей" миграции, а вот в Киргизии дело поставлено на поток — здесь действует множество посреднических фирм, поставляющих "европеек" сластолюбивым восточным азиатам. Увы, заработок девушек на этой работе редко выше двести-триста долларов в месяц: львиная доля дохода достается работодателю.

Другой способ выживания для местных женщин – это освоение "древнейшей профессии" у себя на родине. Цены просто бросовые. Так, в Ташкенте и Бишкеке секс на час стоит около 20 долларов, а в провинции в несколько раз меньше. Уровень качества такой, что ему могут позавидовать и тайские профессионалки. В бишкекских газетах, например, можно прочесть объявления такого содержания: "Посмотреть лесбийскую любовь, а затем и самому присоединиться к двум очаровательным подружкам. Это удовольствие можно получить всего за 1500 сом (около $40 – прим. авт.) ". Даже по стилю бишекские бордели напоминают тайские: клиент сидит за чашкой кофе в кресле, выбирая среди танцующих перед ним полуголых красавиц.

Работающие в регионе иностранцы по достоинству оценили преимущество местной жизни. Знакомый итальянец, сотрудник одной из международных миссий, почти плакал, уезжая из Бишкека. "Великолепные, почти дармовые рестораны, обилие готовых на все красивейших женщин – это не жизнь, а рай! А в моем чертовом Милане проститутка на полчаса сто евро стоит. О, мадонна, зачем ты меня заставляешь возвращаться в эту глупую Италию!".   

В отличие от иностранцев, местные женщины идут на все, чтобы вырваться из этого "рая". Мечта почти любой из них — найти зарубежного "принца". И здесь, опять же, славянки имеют существенные преимущества перед девушками коренных народов Средней Азии: американцы и европейцы женятся на них, как правило, более охотно.

Моя местная приятельница Анджела, 30-летняя мать-одиночка с двумя детьми, нашла через брачное агентство 50-летнего бизнесмена из Нью-Йорка Джона, мечтавшего жениться на русской женщине. Для великодушного американца чужие дети не были препятствием, и он "готов был заботиться о них, как о своих собственных". Для моей подруги, пытавшейся прожить со своими детьми на зарплату в сто долларов, упускать такой шанс было просто преступно. На пути к счастью потенциальных молодоженов было несколько существенных препятствий: Анджела совершенно не знала английского, за границей не бывала ни разу и слабо представляла себе, о чем вообще можно разговаривать с иностранцем.

И тут ее осенило. Из Америки трудно определить, кто именно пишет письма. Так почему бы не препоручить переписку человеку, жившему в США и хорошо знающему эту страну, то есть мне? Я принял предложение Анджелы и начал от ее имени общаться по Интернету с заокеанским собеседником. С Джоном мы нашли общий язык сразу. Узнав, что я горнолыжник (то есть горнолыжница), он тут же написал мне (то есть Анджеле), что тоже обожает горы и у него есть дача в Аппалачах с собственным подъемником. Заботливый американец очень надеялся, что "моим" детям понравится кататься в этом необычном для них месте.

Джон писал Анджеле ежедневно. Он с юмором описывал свои будни, и скоро мне начало казаться, что я знаю его всю жизнь. Но потом в этой истории наступила неожиданная развязка. Я уехал в отпуск на родину Джона, а Анджела стала переписываться с ним с помощью компьютерного переводчика. Через две недели терпение американца лопнуло: "Я написал вам десять больших писем, а вы мне лишь две короткие отписки. Я думаю, что мы не подходим друг другу. Счастливо вам!".

После "облома" с Джоном Анджела через посредническую фирму нашла работу стриптизершей в Китае. Я, было, упрекнул ее в безнравственности, но получил решительный отпор: "Тебе легко осуждать людей и быть таким белым и пушистым со своей западной зарплатой и квартирой в Москве. А я, чтобы мои дети с голоду не подохли, на что угодно пойду! Между прочим, я — такая же, как ты, русская, просто мне не повезло родиться в нужном месте и в нужное время".

В застойное время я был убежденным антисоветчиком, однако мои последующие поездки по агонизирующим осколкам распавшейся империи заставили меня не то чтобы усомниться в своих взглядах, но посмотреть на проблему и с другой точки зрения. Если бы я начал рассказывать спасавшимся от бомбежек в подвалах жителям Грозного или славянам Средней Азии, о том, что новая власть дала им возможность читать любую литературу и путешествовать по миру, то они посмотрели бы на меня как на сумасшедшего. В лучшем случае.