Сотрудники Znak.com
Я не хочу преувеличивать значение личного элемента во всей этой истории. Тандем Ройзман — Панова был смертельно опасен для областных властей. Да и руководители высокого ранга имеют обыкновение обхаживать известных журналисток, полагая, что это не повредит. Но кое-что в этой истории выходит за рамки обычной свинцовой мерзости нашего государства, которое воспринимает как преступление не только любой политический протест, но и любую попытку самоорганизации общества. Кое-что превращает эту историю — происходящую на фоне вала наркомании, захлестывающего наше общество, — в поистине шекспировскую.
Впрочем, об этом лучше всего — в интервью с самими Аксаной ПАНОВОЙ и Евгением РОЙЗМАНОМ.
— Когда тебе предложили продать Ura.ru?
Панова: Осенью 2011-го. Сначала были уголовные дела на сотрудников — например, за уклонение от армии. Начались DDоS-атаки, в офисе вырубили свет. Вырубили обоих провайдеров. Я им звоню: «Почему?!» — «Ну ты же сама все понимаешь». Потом вызвали в ОБЭП и показали мою обналичку.
— ?
Панова: У нас были серые зарплаты. «Ваши?» Я вижу, что мои. Ну поулыбались и отпустили. Все было очень доброжелательно. Они мне просто показали, что знают обо мне все.
— А какие у тебя были зарплаты?
Панова: Для Урала — большие. 100 тысяч рублей в месяц была средняя зарплата сотрудников.
Ройзман: Они 3 млн в месяц зарабатывали и тут же тратили. Поэтому они были лучшие. Остальные-то работали по другому принципу: все шкуляли, главреды деньги прятали себе, ну чего-то платили сотрудникам. Короче, смотри, что я видел со стороны. Началось давление. Все, капец, закроят, кончат, задушат. И вдруг, когда уже кажется, что все, кранты, на нее в ноябре выходит добрый человек из администрации президента (скорее — из полпредства. — Ю. Л.) — Александр Белецкий. И говорит…
Панова: …Есть покупатель, люди хотят купить твое агентство. Мы тебе сделаем вид на жительство в любой стране. Куда надо, перекинем деньги.
— А как они объясняли свой интерес?
Панова: Белецкий говорил: «Страна перед большим выборным циклом, есть установка купить все независимые СМИ, которые способны выводить людей на многотысячные митинги». Белецкий обещал: «Вмешиваться не будем. Работайте, как хотите, только не трогайте Путина». А где мы — и где Путин? Мы же не в кремлевском пуле. Мы и сейчас его не трогаем.
Ройзман: «Покупатели, — говорят, — будут австрийцы». Австрийцев звали Бобров и Биков.
Панова: Это наши уральские рейдеры. Я когда увидела Боброва, он сказал: «Я тобой даю взятку в администрации президента, я в медиа ничего не понимаю и понимать не хочу».
Ройзман: Им потом Облкоммунэнерго отдали в обмен на Аксану.
— Они заплатили…
Панова: 5 млн долларов за 50%, и еще 5 млн Бобров выделяет на 5 лет на зарплату. Я остаюсь главным редактором, потому что зачем им пустое агентство? Эти 5 они перевели в Австрию, там они и лежат. С них все налоги заплачены.
— Когда ты впервые встретилась с Куйвашевым?
Панова: Бобров был другом Куйвашева, а Куйвашев был тогда полпредом. И вот в январе 2012-го звонит Бобров: «Пошли, полпред хочет с тобой познакомиться. Евгений Владимирович Куйвашев».
— С тобой или с вами обоими?
Ройзман: С Аксаной.
Панова: У нас были другие планы на вечер. Я говорю: «Я не пойду никуда». — «Ты понимаешь, что он ждет»? Ну, в общем, Бобров подъехал к нам, принялся уговаривать. Я сказала, что пойду только с Ройзманом. Бобров позвонил: «Он согласен, езжайте оба».
— И куда вы поехали?
Панова: К Куйвашеву домой. Такая холостяцкая служебная квартира, он же здесь без жены. Меня поразило: встает, протягивает руку и говорит: «Женя». То есть это он сразу предложил «Женя» и на «ты». И говорит: «Вы не страшные такие оба, и чего вас все здесь боятся?»
— Вы стали часто встречаться?
Панова: Да.
— То есть фактически ты стала его пиар-консультантом?
Панова: Он часто со мной советовался. И, конечно, на многое можно было влиять. Тогда, например, начиналась предвыборная кампания Путина, и они решили пригнать для Путина танк с «Уралвагонзавода». В Екатеринбург. Я говорю: «Жень, ты сошел с ума. Здесь Урал, здесь была Уральская республика, какой танк? Он, во-первых, не доедет. Там на «УВЗ» всего два выставочных экземпляра, у них половина деталей картонные. А он: «Поедет на платформе». Так это еще хуже: что это за танк, который на платформе возят? Я первая встану и не пущу этот танк. А у него глаза горят: «Это моя идея, с танком, все согласовано с администрацией президента, это же Путин приезжает!» Танк мы отменили.
— Что еще ты советовала?
Панова: Я говорила: «Надо вернуть прямые выборы мэра и губернатора. Откажись от охраны, мигалок. Ходи пешком».
— Отказался?
Панова: Да! Он ходил пешком. И без мигалок. Полпред! Он пришел в Музей невьянской иконы. Он приехал в Быньги, разговаривал там с отцом Виктором. Обещал помогать во всем. Любые кредиты, говорил, сельское хозяйство, надо поселение делать.
— В конце мая он был назначен губернатором…
Панова: Он мне позвонил из аэропорта и говорит: «Я тебе хочу сказать то, что еще никто не знает. Ты будешь первая». Он приехал к дому, у меня Артем в ванной мок. Я спустилась в халате. Мы пошли вокруг дома, и он мне говорит: «Меня назначили губернатором, в понедельник будет официально».
— А ты?
Панова: Послушай, это было прямо перед вступлением в силу закона о выборах губернаторов. И я взвилась: «Ты понимаешь, что ты делаешь?! Ты не даешь нам выбрать губернатора. Мы же с тобой хотели вернуть прямые выборы мэра и губернатора!» Я много чего еще наговорила, что у меня желание людей на улицу вывести.
— А он?
Панова: Он: «Я тебе клянусь — я буду самым хорошим-прехорошим губернатором». Я пыталась убедить, что так нельзя. Ну откажись, выйди на прямые выборы.
— То есть он к тебе первой прилетел со словами, что он теперь в области главный альфа-самец. И ничего не попытался?
Панова: (Смотрит на Ройзмана.) Нет. (Подумав.) Он вот пришел и это сказал — это пытался или не пытался? У меня есть биллинги. От него по 20 звонков бывало в день. Это как?
— Он к тебе приехал. А где в это время был Ройзман?
Панова: Мы перестали встречаться втроем. Только он и я. На самом деле, первым Ройзман заметил, говорит, что-то не то. Я говорю: «Нам охрененно повезло. Он слушать умеет, мы же можем сделать что-то хорошее». А Ройзман начал уже психовать: «Ты что, ничего не видишь?!»
Ройзман: Для меня первый звонок был, когда она начала встречаться с ним без меня. Разговариваем, а она щебечет: «Женя, Женя», — я уже вынужден был сказать: «Женя — это я». Я это видел. Я это ощущал.
— Ревновал?
Ройзман: Не так. Но когда человек на 10 лет тебя моложе, он действующий полпред… А она туда ногами бежит…
— Любой журналист побежит в такой ситуации.
Ройзман: Я не знаю.
Панова: Прекрати, все. От него можно было взять до фигища всякой информации. Это был инсайд. Эксклюзив.
— Итак, он приехал к тебе с рассказом о назначении и ожидал, наверное, что ты…
Панова: Нет, думаю, он и боялся тоже.
Ройзман: Она же мне позвонила еще до этого. Было же понятно, что Куйвашева назначают. Она сказала: «Надо людей поднимать», — а я сказал: «Надо подумать».
Панова: Он меня не поддержал в моих экстремистских намерениях.
Ройзман: Там было как? Когда вышел указ о выборах губернаторов, я дал Аксане интервью, она спросила: «Пойдешь»? Я ответил, что если пойду, то пойду по-настоящему. Я же не сказал, что пойду. С этим интервью помощники побежали к Мишарину (экс-губернатор. — Ю. Л.), а Мишарин побежал в Кремль. И они его сняли. В последний момент перед выборами губернатора они провели рокировку из-за этого.
— Хотя ты не собирался.
Панова: Мы уже днем знали, что что-то происходит. Мишарин подал в отставку. Я позвонила Куйвашеву, он был в Москве. «Скажи, он подал в оставку?» — «Я не могу говорить, увидимся, я все скажу». После этого я позвонила Ройзману и сказала, что я сейчас разговаривала с Куйвашевым. И хотя он мне не подтвердил, что Мишарин уходит, я знаю, что это так. Я не знала, что именно Куйвашева назначают губернатором. Поэтому я сказала: «Давай людей выводить на улицу». А они читали все распечатки.
— Когда была следующая встреча?
Панова: Следующая должна была быть 29 мая, на инаугурации, но мы с Женей уехали.
Ройзман: Мой приятель, Саша Новиков, выпустил новый диск, «Расстанься с ней», и 29 мая в Новосибирске был концерт. И мы полетели к Новикову в Новосибирск.
Панова: А «Расстанься с ней» по-нравилась и тому Жене, и тому Жене. Садишься в машину к Ройзману — и там играет «Расстанься с ней». Садишься к Куйвашеву — то же играет. И вот 29 мая мы полетели в Новосибирск, а Новиков сразу после концерта улетел на чартере петь эту песню Куйвашеву, на вечеринке в честь его назначения.
— И вы не полетели на этом чартере?
Панова: Естественно, нет. Хотя одного из нас там ждали, и это был не Ройзман.
— И когда ты снова встретилась с губернатором?
Панова: Через неделю. Первое, что он спросил: «Ну, как концерт?» Потом он сказал, что сломал этот диск и его не слушает. Он еще, знаешь, футболки рвал. Он начал носить красную футболку, как Ройзман. И я на сайте рядом поставила картинку: Куйвашев в красной футболке и Ройзман в красной футболке. Он футболку порвал.
— Губернатором он стал 29 мая, и через две недели начался разгром Ройзмана?
Ройзман: Примерно так. Таню Казанцеву похоронили 17 июня.
Панова: И в это время он завел «Урал без наркотиков». Это первое, что он начал делать. У него еще не были назначены министры. Он не ездил в область. Он только «боролся с наркотиками», и это было неожиданно и глупо. И, конечно, все стало понятно 22 июня, когда он тебя ночью захватил.
Ройзман: Они просто напали ночью на все реабилитационные центры. Обложили все. Гаишников сняли со всей области. Я мотался между центрами. Приехал на Изоплит, сказал, что все, кто хочет, могут идти домой. Чтобы нам не вменили похищение. Потому что, если бы они зашли, когда у нас было 300 человек, они бы «нашли», кого похитили. Я понимаю, что губернатор принимает во всем этом участие, и в то же время у них развиваются отношения… Такой коктейль! А она — она едет с ним в Питер, знакомиться с Собяниным… (Встает и уходит.)
Панова: Я не понимала, что происходит. И никто не знал, подумать не мог, что будет все это — уголовные дела, эксгумация. Я пытаюсь с ним разговаривать. Я не давала ему повода. Он слушал наши разговоры, он знал, что у нас с Женей отношения. Там было без иллюзий. Я говорила ему: «Отступись от него, ты что, хочешь войти в историю как человек, который уничтожил фонд? Ты делаешь глупость. Тебе надо встать рядом!» По опросам, у Ройзмана рейтинг был 70, а у него — 8.
— А он?
Панова: «Нет, ты про него ничего не знаешь». Гадости пытался рассказывать. Все эти дурацкие справки совал. Кричал: «Если с твоей головы волос упадет, я Ройзмана в клочья порву!»
(Ройзман появляется снова.)
Панова: Чего ты уходишь?
Ройзман: У тебя есть свои девичьи секреты, которые ты Юле можешь рассказать.
Панова: Какие секреты?! Прекрати ты, дурак.
— А SMS-ки какие были?
Панова: Разные. Например, «Люблю».
— И что ты ответила?
Панова: Я ничего не ответила. Через какое-то время мы встречаемся. Никто ничего не спрашивает. Но это висит в воздухе. Потом он говорит, что сыну посылал SMS-ку, в ответ на вопрос: «Любишь ли ты креветки?» И не на ту кнопку нажал.
Ройзман: Жопокрутство никого до добра не доводило.
Панова: Не говори глупости! Ты на себя посмотри! Расскажем Юле про сестру Тани Казанцевой?
Ройзман: (Опешив.) Какая сестра?!
— Господа, вот как раз давайте вернемся к Тане Казанцевой. Потому что фактически Таня Казанцева, получается, — первая история по его назначении.
Ройзман: Нет, Таня Казанцева — это не он. Это прокуратура. Но он воспользовался.
— Ну, собственно, тогда начнем с прокуратуры. И ментов. Вы же, когда он был полпредом, затеяли бороться против ментов. И против прокуратуры.
Ройзман: По фонду у меня всегда конфликт был с ментами. Конфликт с прокуратурой у меня пошел тогда впервые. Прокурор области, Пономарев, меня ненавидел лично. Мы столкнулись впервые по делу Егора Бычкова. Там 12 лет запросили. Я бы в дело Егора не полез вообще, ну, думал, ему попросят 3, дадут 2 условно. А ему просят 12 строгого режима. И за этим стоял лично Пономарев. И мы качнули это дело на всю страну. И вдруг — Пономарева делают замом генпрокурора. А с Аксаной у них были добрые отношения.
Панова: У меня со всеми были нормальные отношения, пока не появился Ройзман. Я умела простраиваться. Если я ссорилась с прокуратурой, то мирилась с ментами.
— Когда вы затеяли бороться против ментов, вы думали, что Куйвашев на вашей стороне?
Ройзман: Я думал, что он поддержит. Он был в курсе. Он знал.
— А получилось наоборот?
Ройзман: Послушай, в область в полицию пришла банда москвичей. С московской заточкой и пониманием, что со всех надо получать. Здесь такой полиции никогда не было. Их выжили из Москвы, не самых лучших, не самых профессиональных. Они пришли, поувольняли здесь всех местных. И принялись со всех получать. Для меня конечный пункт было то, что они решили получать с наркоторговцев. Люди, которым они это предлагали, пришли ко мне. Это было то, против чего мы 12 лет боролись и что мы искоренили. Куда мне отступать?! Ну я и влез в ситуацию.
Панова: На самом деле я столкнулась с офигенной проблемой после этого. К нам приходили и жаловались. Мы печатали. А они потом в судах начинали от всего отказываться. Мы проиграли 4 суда.
Ройзман: Один.
Панова: Это где фонд — соответчик. А без тебя мы проиграли еще 3 суда. Здоровые мужики плакались нам в редакции, а в суде брали слова назад. Те, кого мы защищали, — им это было не нужно.
— А губернатор?
Панова: Он говорил: «Это не твоя война. Он тебя втянул в ерунду». Я спрашиваю: «Ты можешь это остановить?» Он: «Отойди от Ройзмана, если с твоей головы волос упадет, я его порву!
— О как… То есть менты рвут Ройзмана, и губернатор Ройзмана порвет, если с тобой что-то из-за Ройзмана менты сделают? Настоящий мужчина.
Ройзман: У меня создалось впечатление, что по какой-то причине он просто боится милиции. Компромат, что ли.
— Просто кремлевский назначенец считает, что, если поддерживать тех, кто борется против бандитов в погонах, — это может быть неправильно понято в Кремле. Итак, в июне происходит дело Тани Казанцевой. Что происходит в июле—августе?
Панова: Ничего. Сначала я уезжаю с Артемом в отпуск, потом губернатор уезжает в отпуск. Мы не видимся.
— А потом?
Панова: Потом он узнает, что я беременна. У меня такое впечатление, что он сошел с ума.
— И что происходит?
Панова: Они дождались, когда мы с Ройзманом уехали в Баку. За день до отлета я встречалась с Бобровым. У нас был совершенно нормальный разговор. И вдруг, когда я уже в аэропорту, звонит Бобров: «Ты где? Я тебе хочу отдать деньги». А он мне должен был деньги за ремонт офиса. Мы его ремонтировали 50 на 50. Я вкладывала свои деньги, а Леша не вкладывал. И вдруг ему приспичило отдать деньги за ремонт. Я говорю: «Что случилось, Леша? Ты полгода денег не отдавал. Они подождут до моего возвращения». А он: «Ну у тебя же мама, наверное, дома?» — «Да, дома». — «Так давай я ей сейчас принесу и оставлю». Я позвонила маме и говорю ей, что ей сейчас принесут документы: «Ты оставь их и положи». И он заносит ей деньги домой — 3 миллиона наличными, и начинается обыск.
Ройзман: Они еще не успели начать этот обыск, когда все прогубернаторские СМИ вышли с заголовками: «Панова украла деньги Ura.ru».
— Давай еще раз. Было старое дело по обналичке. О том, что зарплата в Ura.ru — 3 млн рублей в месяц — обналичивалась и тут же выплачивалась сотрудникам. Есть чистосердечное признание Пановой в том, что да, обналичка была. Есть показания сотрудников, что да, эти деньги им выплачивались. И вдруг следствие утверждает, что это была не зарплата, а что эти деньги обналичивала и крала сама Панова, и эти деньги «находят» в ее квартире?
Ройзман: Да, но их не нашли! (Дело в том, что Аксана ведь не сказала матери, что Бобров принесет деньги. И эти деньги остались в портфельчике, брошенном в прихожей — в лучшем стиле Эдгара По: на самом видном месте. — Прим. Ю. Л.) Там стояли камеры по всему периметру. Они искали эти деньги и не смогли их найти. Они сошли с ума. Они простукивали стены. Прикинь — у них сломалась вся схема: Панова украла деньги Ura.ru и похищенные деньги найдены дома у Пановой. Там в дом прибежала адвокат, и следователь ей так и сказал: «Сейчас будет найдена крупная сумма денег».
Панова: Бобров потом сказал, что это был компромисс. Сказал, что губернатор попросил его меня подставить и написать заявление о том, что я украла деньги.
— Это было первое дело, в середине сентября. Второе?
Панова: Следователи проверили 400 человек, с которыми у меня были рекламные договоры. Они опросили всех. Они выезжали в командировки в Курган, в Челябинск, везде. Они всех спрашивали: «Вы заключили с ней рекламный договор, у нее на сайте размещен ваш баннер. Это же было вымогательство?» — «Нет, — отвечали. — Мы сами пришли к ней. Это самое популярное информационное агентство».
Ройзман: Они опросили 400 человек и сумели договориться только с одним Стуликовым.
— А кто такой Стуликов?
Панова: Директор областного ТВ, который всю жизнь зависит от администрации губернатора.
— И с ним был договор об информационном обслуживании?
Панова: Этот договор был не со Стуликовым, а с губернатором. Это же не СМИ — у них рейтинг 0,8. Это не канал. Это — прачечная областных властей, через которую выводились деньги на пиар-сопровождение Мишарина. Деньги приходили на облТВ, и у них было 30 информационных договоров: с «Интерфаксом», «АиФ», ВГТРК, «Коммерсантом» — все, абсолютно все получали деньги через областное ТВ.
Ройзман: Не все. Кто-то брал наличкой. Все договаривались с Мишариным, тот отправлял к Лашманкину (руководитель администрации губернатора. — Ю. Л.).
Панова: Я от налички отказалась. Я сказала, что у меня маленький ребенок, я вам не доверяю. «Хорошо, — говорят, — пусть будет договор, мы вам позвоним, скажем, через кого». И вот 4 ноября 2010 года мне звонит Стуликов: «Надо встретиться, срочно». А у меня дома Ройзман. Я говорю, что не могу. Тогда он говорит: «Я от Лашманкина, я тот самый оператор, через которого пойдут деньги».
— Вы встретились?
Панова: Он пришел ко мне домой.
— При Ройзмане?
Панова: Да. Я его спрашиваю: «Как ты будешь отчитываться? Ты отдаешь мне бюджет на основании чего? Хорошо, давай задним числом, с 1 ноября мы работаем по информационному договору». Больше я его не видела, потому что он не являлся здесь никем. Он передаточное звено. Я ничего про него не знаю, кроме того, что он алкоголик. Но это знают все.
— А третье дело?
Панова: Третье — вообще из ниоткуда. Бизнесмен К. заявил, что в 2006-м я вымогала у него 1 млн рублей за непубликацию порочащих его сведений. Прямо у себя дома. Когда я сказала следователям, что в 2006-м мой дом был еще недостроен, они тут же «переобулись», и бизнесмен К. дал показания, что я вымогала у него эти деньги у строящегося дома. Ночью. Зимой. У человека, который неоднократно судим, и ничего не вымогла. И он 7 лет боялся, а теперь пришел и заявил.
— Кто такой К.?
Панова: Константин Кремко. Мы действительно про него в 2006-м писали тексты, потому что он рейдер, который в это время захватывал земли вокруг Екатеринбурга. Его судили за клевету и фальсификацию документов, подозревали в убийстве. Чудесным образом закрыты два уголовных дела, возбужденных против него.
Ройзман: У нее нет ни одного билинга, ни одного соединения с Кремко. И этот Кремко ее ни разу в жизни не видел. Он ее даже не опознал на очной ставке…
— А четвертое дело?
Панова: Они все дурацкие. Некто Белоносов, член КПРФ. Я его тоже не знаю. Я трех из четырех своих заявителей не знаю. Это дело о хищении 100 тысяч со счета ООО «Остров». По его версии, мне было перечислено на счет 100 тысяч рублей, чтобы я не публиковала текст про Шадрина-п@ськотряса (глава местного отделения КПРФ, который неоднократно с балкона демонстрировал свой член окружающим, и за это на него даже заводили дело. — Ю. Л.). Текст мы писали и напечатали бы в любом случае. Эти деньги действительно были перечислены нам в июне 2012 года, без договора, без всего — просто упали на счет. Когда мы это в августе заметили, то тут же отослали их обратно. А 28 декабря они заводят уголовное дело по факту хищения 100 тысяч рублей.
— Ну это как у Навального. Когда они заводят такие дела, они не заботятся, чтобы они были правдоподобны. Они заботятся, чтобы их было много. Чтобы у человека все силы на них уходили.
Панова: Они ломали меня через колено. Пытались забрать Артемку. Меня вызывали в органы опеки и заявляли, что заберут ребенка, потому что он живет в нечеловеческих условиях, потому что в доме — обыски. 9-летний ребенок. Они шили мне вымогательство в особо крупном размере. У меня же та же статья, что и у кадыровских головорезов, похитивших и укравших человека. Там было по два допроса в день. Там работали две следственные группы. 20 следаков. У Навального — 12. У Сердюкова — 6. Сижу на допросе, приносят новую повестку: «У вас допрос через два часа». — «Хорошо».
— А кушать когда?
Панова: А писать когда? Беременные, они же часто ходят в туалет. И вот: я прихожу в кабинет, а там уже люди в масках и с автоматами. Это уже стоит конвой, то есть это — признак, что тебя арестуют. На самом деле они не арестовывали, они так давили. Вообще-то, по европейским нормам, это все приравнивается к пыткам.
— А ребенок?
Панова: Она перестала шевелиться. Никто не может сказать, как такое действует на ребенка. На допросах закладываться нервная система у ребенка не должна!
— «Мы не можем посадить Ройзмана, но убьем его ребенка». Как выяснилось, что ребенок нежизнеспособен?
Панова: На УЗИ. Я позвонила Жене. А к этому времени наши телефоны слушались в режиме онлайн. И, ты представляешь, мне перезванивают через полчаса. «Это правда?» Они там все от радости забегали: ведь беременную они боялись взять под стражу, а если ребенок умрет — то можно.
— И вы принимаете решение прервать беременность?
Панова: Да. У девочки — порок сердца неоперабельный. Внутри меня она жить может. Без меня — нет.
Ройзман: У Аксаны две операции на сердце. Нам все говорят: «Мы не уверены, что она переживет эти роды. Ради живого ребенка еще можно рисковать, но ради заведомо мертвого?»
— То есть прерывание беременности было запланировано, и менты знали, когда?
Панова: Да, они пришли в больницу первые, вперед Ройзмана. Они пришли в морг. Они фотографировали. Кому они докладывали: Бородину (начальник ГУ МВД по области. — Ю. Л.), губернатору? Я не знаю. Мы их телефоны не слушаем.
— А с губернатором ты по этому поводу не общалась?
Панова: Нет.
— Когда ты последний раз с ним разговаривала?
Панова: В августе прошлого года.
— То есть до того, как он узнал, что ты беременна?
Панова: Да.