Глава III.
Граф Нарцисс
1
Артем опоздал на встречу с ректором ТаГУ Николаем Стекловым. На целых три минуты. Вина в этом лежала исключительно на адвокате юридической консультации «Справедливый Вердикт» Илье Шестернине, с которым Глинский столкнулся в холле университета. Насколько Шестернин являлся шустрым хватким адвокатом, настолько же внешне отталкивающим типом. Невероятно тучный, страдающий отдышкой, одетый в нечто мешковатое с чересчур длинными рукавами, он перегородил журналисту дорогу и не собирался пропускать.
— Кого я вижу, Глинский! Вот так сюрприз! — ядовито просипел Шестернин сквозь неровное дыхание. — Ты что здесь вынюхиваешь? Кто-то на ректора заказал «чернуху»?
— Я тоже рад вас видеть, Илья Максимович, — приветствовал Артем, оценивая, с какого бока можно прошмыгнуть мимо адвоката, который, казалось, занимал полхолла. — Вынужден Вас разочаровать. Николай Михайлович сам пригласил меня. Мы будем общаться исключительно на нейтральные темы.
— Неужто? — Шестернин в недоверии наклонил голову и вдыхал воздух со свистом. — Мне Николай Михайлович ничего про встречу не говорил. А у него от нас никаких секретов нет и быть не может.
— Знаю, что не может.
В сказанном ловчилой Шестерниным заключалась простая суть отношений между Николаем Стекловым и братьями Демиными, Никитой и Богданом Романовичами, законным представителем которых являлся адвокат. Несмотря на то, что Шестернин несколько преувеличивал значимость своей роли посредника между лидерами могущественной ОПГ и цивилизованным миром. Действительно, какие секреты могли быть у ректора от спонсоров и покровителей, вкладывавшие в его проекты свои кровные?
Никита и Богдан Демины, известные так же как Дема Лютый и Дема Страшный, были из тех сверхновых звезд, которые ослепили яркими вспышками татищевский криминальный небосклон в начале 90-х. Большинство таких звезд потухло стремительно и не по своей воле.
Никита и Богдан Демины, известные так же как Дема Лютый и Дема Страшный, были из тех сверхновых звезд, которые ослепили яркими вспышками татищевский криминальный небосклон в начале 90-х. Большинство таких звезд потухло стремительно и не по своей воле. Специфические коммерческие таланты отпрысков мастера спорта международного класса по борьбе и поломойки ЖЭКа во всей красе раскрылись в ту суровую пору, когда труповозки не успевали убирать с улиц распластанные тела крупных молодых людей, на причину смерти которых красноречиво указывали дырки от контрольных выстрелов в головах.
Братья Демины начинали сколачивать свой капитал весьма заурядно: организовывали уличные лохотроны, крышевали пункты приема стеклотары, доили кооператоров, не гнушались грабежами и разбоями. Теперь младший брат Никита Демин являлся Президентом, старший Богдан — Председателем совета директоров холдинга «Тантал», в сферу интересов которого входили практически все перспективные направления бизнеса. Впрочем, что касается Богдана Романовича, по объективным причинам он числился в своей должности чисто формально. В 2002 году произошла темная история с взрывом на АЗС «Тантал-Авто», в здании которого находился Демин Страшный. Когда спасатели вытащили недвижимого предпринимателя из-под руин строения, он был до такой степени изувечен и обожжен, что сначала вообще думали — труп. Благодаря крепкому здоровью и огромным вложениям в самые дорогостоящие лекарства Богдану Романовичу удалось выжить. Но он практически отошел от дел, мучительно и тихо доживая свой век в загородном особняке. Бремя забот о дальнейшем процветании империи легли на крепкие борцовские плечи младшего брата Никиты, который был совсем не против такого расклада.
Илья Шестернин мониторил прессу и очень болезненно реагировал на появление любой негативной информации о своих работодателях. В судах различных инстанций гуляло немало исков на статьи, которые, по шестернинскому разумению, содержали клевету и порочили деловую репутацию Деминых. Судя по боевому настою адвоката, он что-то где-то снова вычитал.
— Признавайся, твоя работа?! — рявкнул багровеющий адвокат в самое лицо Артему, подтверждая его догадку.
— О чем это вы, Илья Максимович? — невинно поинтересовался Артем.
— Хватит прикидываться! — затряс двойным подбородком Шестернин. — Хочешь сказать, эту поганую статейку в «Буднях репортера» не ты настрочил?
— Не я, — ответил Артем, честно глядя в слезящиеся, заплывшие жиром глазки адвоката. Он имел представление, про какую конкретно поганую статейку вел речь законный представитель братьев Деминых. Месяцем ранее претендовавшая на славу дерзкой скандалистки новая столичная газета, дабы чем-то забить полосы и заодно набрать тираж, активно взялась перепечатывать материалы о нелегких буднях провинциальных ОПГ, когда-то выходившие в региональных изданиях. В серии статей, подчистую слизанных с «Татищевского вестника», в числе прочих героев упоминался Дема Страшный. Чисто с человеческой точки зрения плагиаторы поступили гадко, добавив пару строк от себя и назвав Богдана Демина жалким недобитком. Перед Демой Страшным вряд ли были распахнуты ворота в раю, да и в аду при его появлении могло случиться массовое самоубийство чертей. Но плясать самбу на умирающем калеке им никто не давал права. Артем даже готов был разделить с Ильей Шестениным его негодование.
— Значит, не ты?! — создавалось впечатление, что поднявший редкие бесцветные брови Шестернин был чрезвычайно изумлен. — И фамилия под статьей стоит не твоя?
— Моя.
— Угу... — адвокат озадаченно почесал нос, который формой здорово смахивал на картофелину. — Что-то я не врубаюсь, как такое возможно.
— Очень даже возможно, Илья Максимович. Технология простая: заходите на сайт газеты, берете публикацию и перепечатываете. Иногда это делается второпях и фамилия автора остается. Если вы себя мните мастером эпистолярного жанра, можете немного поработать над статьей, так сказать, переделать ее под формат своего издания. Что и произошло в случае с изданием «Будни репортера». Текст материала переделали, а фамилию автора оставили.
— Упырье! — выдохнул Илья Шестернин. Для него это была отвратительная новость. — И на кого мне теперь иск составлять?
— Выходные данные газеты откройте, там должно быть указано.
— Я ведь проверю, Глинский. Если наврал — держись у меня!
— И вам удачи, Илья Максимович, — сказал Артем почти искренне. Увидев, что Шестернин продолжает стоять как вкопанный, добавил. — Кстати, пользуясь случаем, что мы встретились. Не желаете дать комментарии по уголовному делу, возбужденному в отношении директора ООО «Стандарт» господина Рамгулова? По моей информации, вы являетесь его защитником.
— Да ну тебя, — махнул рукой заколыхавшийся законный представитель братьев Деминых и господина Рамгулова. Илья Шестернин двинулся к выходу из здания ТаГУ с удивительной для его комплекции быстротой.
— Если наврал, встретимся в суде! — донеслось угрожающе-предупредительное в спину Артема, торопливо направлявшегося к лифту.
2
В 14.03 Артем влетел в приемную ректора ТаГУ Николая Стеклова. Секретарша, брюнетка с обильным слоем косметики на кукольном лице, не без укора доложила, что Николай Михайлович все еще ожидает его. Артем сделал вид, как если бы ему стало безумно стыдно, постучался и вошел в кабинет ректора.
Рабочая обитель Николая Стеклова было размером со скромный школьный спортзал. Сквозь огромные, от пола и до потолка окна с открытыми жалюзи кабинета ласковыми лучами щедро поливало солнце. Обстановка могла многое сказать про его хозяина. Дорогая, строго функциональная и в то же время изящная мебель, судя по всему, была изготовлена по индивидуальному заказу. На стене слева, у плетеной кадки, из которой тянула ввысь и вширь сочно-зеленые листья экзотическая пальма, ловило и отражало солнечный свет большое зеркало в фигурной раме. Николай Стеклов восседал на кожаном кресле, венчая композицию столов, которые были установлены в форме буквы «т». Ректор читал с листа бумаги, потирая кончиками нервных чутких пальцев тонкие бескровные губы. Он встрепенулся, словно появление журналиста стало для него неожиданностью, и двинулся навстречу.
— Артем Глинский, «Татищевский вестник», если не ошибаюсь? — ректор встретил гостя сухим и жестким рукопожатием.
Николай Стеклов относился к разряду деятелей, обожающих находиться в центре внимания, существующих для и ради того, чтобы о них постоянно писали и говорили. Точно ночные мотыльки, подобные личности стремятся к свету софитов всегда и всюду. Надо признать, Стеклов был на редкость разноплановой и многогранной натурой. Он когда-то являлся первым вице-мэром Татищева, возглавлял фонды и некоммерческие организации, многие из которых периодически казались ОБЭПу весьма подозрительными, играл на бирже, публиковал научные труды и даже какое-то время вел на местном телевидении аналитическую программу о политике. Спросите о ректоре случайного прохожего на улицах Татищева, и он вам с большей долей вероятностью ответит: как же, как же, кто не знает Стеклова.
Ректор даже не пытался опровергать упорно гулявшие слухи, что первые свои деньги и известность он заработал, пользуясь покровительством братьев Деминых. Глава ТаГУ со снисхождением относился к распространителям сплетен, утверждавшим, что их пути-дорожки частенько пересекались и шли по одной колее. И что заштатное учебное заведение после казавшейся многим странной процедуры избрания Стеклова ректором отнюдь не случайно начало процветать.
ТаГУ стало для новоявленного руководителя и его инвесторов выгодным предприятием, чтобы там не заявлял Стеклов о серьезных финансовых проблемах.
ТаГУ стало для новоявленного руководителя и его инвесторов выгодным предприятием, чтобы там не заявлял Стеклов о серьезных финансовых проблемах. Порядка восьмидесяти процентов студентов учебного заведения, носящего статус государственного, выкладывали за обучение и дополнительные услуги совсем немалые средства.
Николай Михайлович не скрывал, что очень даже доволен своим сегодняшним положением. В том числе и тем, что студенты, надо думать, впечатленные творчеством других братьев, классиков фантастической литературы, за напыщенность и великосветские манеры нарекли его Графом Нарциссом.
От подавляющего большинства мужчин в возрасте за сорок Стеклов выгодно отличался щепетильным отношением к своей внешности. Прилежный посетитель тренажерного зала, сейчас он был одет в итальянский костюм современного покроя, в крупную полоску галстук, узел которого был ослаблен ровно настолько, чтобы расстегнуть верхнюю душившую пуговицу белой рубашки, и остроносые туфли в сеточку. Как обычно, Стеклов тщательно, до синевы на щеках, был выбрит. Его большую голову венчали густые прямые волосы, уложенные в идеальный пробор и спускавшие к мочкам ушей полоски бакенбард. Тонкое, скорее даже, утонченное запястье руки обрамляли круглые черно-серебристые «Картье».
3
— Обожаю август. В университете пусто, чисто и тихо... — меланхолическим тоном мечтающего отдохнуть человека начал Николай Стеклов, возвращаясь на место. Под стать его настроению из динамиков музыкального центра Эрик Клэптон бренчал «Let it Grow». Стеклов указал, куда Артему следует сесть — ближний к изголовью композиции стул, где должно, быть, на совещаниях усаживается первый зам, или какой-нибудь проректор по супер-пупер вопросам. Стул оказался чересчур низким и жестким. Видимо, ректор предпочитал, чтобы посетители чувствовали себя в его вотчине не вполне уютно и ни на секунду не забывали, кто здесь хозяин.
— ... но еще день—два, и охватят пенаты возбуждение и суета, — продолжал ректор, откинувшись на спинку высокого и, надо думать, очень удобного кресла. — Вот уже в субботу деканов на первую планерку собираю... А студенты появятся, прощай идиллия. Но мы же ради них, родимых, и работаем от зари до зари, — голос ректора источал такое умиление, что у Глинского возникло сиюминутное желание сдать документы на поступление в ТаГУ. — Вы-то, Артем Сергеевич, наверно, тоже закончили высшее учебное заведение и прекрасно знаете, о чем говорю.
— Было дело. Однако я не являлся настолько прилежным студентом, чтобы прочувствовать и по достоинству оценить заботу со стороны тех, кто давал мне знания.
— Прибедняетесь, дружище, прибедняетесь! — засмеялся ректор. Его передние зубы были как у породистого рысака, крупные, мраморно-белые. — Где же вы тогда так замечательно писать научились? Одного природного таланта, я думаю, для этого, маловато. Согласитесь, чтобы дар засверкал всеми гранями, он должен проецироваться через призму знаний, получаемых от опытных наставников.
Похоже, Граф Нарцисс, пылавший бескорыстной страстью к самому себе, кроме красования перед зеркалом в изящной раме, любил наблюдать за тем, какое впечатление на собеседника производит лесть.
— Вы должно быть, в курсе, я за словом в карман не лезу, и вроде бы родную речь освоил «от» и «до», — воркотал Стеклов, полуприкрыв веки в меломанском удовольствии, стоило Эрику Клэптону затянуть «Needs His Woman». — Потому, признаюсь, был приятно удивлен, ознакомившись с одной вашей статьей. В конце прошлого года, вроде, она вышла. Помните, я в этом самом кабинете собирал пресс-конференцию, когда приключился скандал с группой преподавателей-взяточников? Как же вы тогда написали? — изображая, что силится вспомнить, Стеклов, защелкал длинными ухоженными пальцами. — «Ректор ТаГУ заявил, что намерен удались раковую опухоль коррупции посредством оперативного вмешательства, хирургическим путем». Действительно, я нечто похожее заявлял. Только как-то по-другому, не настолько образно, красиво и в то же время доступно. Зато вы мысль мою докрутили, до ума довели, и получилось замечательное высказывание! Я велел преподавателям факультета журналистики на практических занятиях приводить вашу публикацию в качестве примера. В обязательном порядке.
— Приятно слышать, Николай Михайлович. А теперь, если позволите, вкратце поясню причину моего визита...
— Я уже в курсе, голубчик, секретарь доложила. Ой, что же это я? Оксаночка, чайку нам! И побыстрее!
Ректор придал лицу приличествующее скорбное выражение.
— Хотелось бы выразить признательность в том, что ваше уважаемое издание решило написать о выдающейся, достославной личности. Без преувеличения, светиле исторической науки. Тяжко и горько осознавать, что его уже больше нет с нами. Ведь Аристарх Матвеевич...
— Биография Аристарха Клевлина и вехи его жизненного пути, связанные с ТаГУ, мне более-менее известны, — корректно перебил ректора Артем. Ему совсем не улыбалось выслушивать бесконечную пафосную речь. — Мне хотелось подробнее узнать о последней работе профессора.
— Я полностью в вашем распоряжении.
Артем придвинул к ректору ксерокопию публикации Тони Сайкиной. Стеклов принялся изучать статью. Ректор чуть нахмурился, ему не нравилось, когда собеседники в общении с ним перехватывали инициативу. Он закончил чтение и призадумался, словно он был не готов обсуждать озвученную Артемом тему, либо не желал ее касаться.
— Спасибо, ласточка, ты чудо! — очнулся Стеклов при появлении секретарши, которая, осторожно ступая, принесла чайный сервиз из тончайшего фарфора. От чая, разлитого по пузатым чашечкам, по кабинету распространился густой терпкий аромат. Похоже, Оксана была способна очень быстро возвращать Стеклова на землю. Взгляд его стал как у самого доброго в мире папочки, а в голосе ощущалась нежность, причем отнюдь не отеческого свойства.
— Оксаночка, дверь за собой поплотнее прикрой. У меня совещание! — и обращаясь к Артему — Вам на диктофон говорить, или как?
— Лучше «или как». Официальщина нам будет только мешать. Если что-то из сказанного вами я надумаю использовать в своем материале, пришлю по факсу или электронной почте распечатку черновика на сверку.
— Замечательно. Только вначале хочу задать встречный вопрос: почему Аристарх Матвеевич у вас вдруг вызвал столь живой интерес? — ректор сцепил пальцы и впился в Артема глазами.
— Все объясняется просто. Однажды профессор сделал громкое заявление, обещая с вашей помощью преподнести миру небывалую сенсацию. Тем самым он привлек к своей персоне внимание, хотя не был склонен к эпатажу, да и в известности со скандальным оттенком он вряд ли нуждался. Я предположил, что последние месяцы своей жизни он посвятил исключительно достижению определенной цели, однажды озвученной через СМИ.
— Артем Сергеевич, вы все вокруг да около ходите, — произнес ректор, любуясь своими ногтями. — Никак в толк не возьму, чего вы от меня хотите услышать? Про эти детские глупости, связанные с поисками мифических сокровищ, что ли? Ну, так спрашивайте прямо, на что смогу — отвечу.
— Давайте начнем с того момента, когда профессор впервые обратился к вам с идеей поиска клада золотых монет, якобы зарытого в районе Татищева.
Николай Стеклов предпочитал сопровождать ораторство активной жестикуляцией. Для этого нужно было достаточно пространства, поэтому ректор привстал, расстегнул пиджак и начал рассказ.
Права на книгу «Наследство мертвецов» принадлежат ее автору, они охраняются Законом о защите авторских прав и Гражданским кодексом РФ. Любые перепечатки текста и рисунков в офлайновых изданиях без согласования с автором категорически запрещаются. В онлайновых изданиях разрешается перепечатывать текст и рисунки при условии указания автора и активной гиперссылки на TLTgorod.Ru.