Наследство мертвецов. Часть III.

Глава I.
О гордости

1

Наследство мертвецов. Часть II.
Наследство мертвецов. Часть I.

— Пора выходить из игры, Артем. Стало слишком опасно, — резюмировал главный редактор газеты «Татищевский вестник».

Виктор Семенов восседал на своем крутящемся кресле, закинув ногу на ногу, и на протяжении часа выслушивал Артема, ни разу не перебив. Лишь однажды он привстал, чтобы повесить на спинку кресла светло-латунного цвета пиджак льняного костюма «раваззолло». Под мышками его дорогой рубашки проступили влажные неправильные овалы. На лицо Виктора глубже и глубже ложилась печать озабоченности. Он тер переносицу кончиком пальца, что так же выражало крайнюю степень его внутреннего напряжения.

— Издеваешься? Как это — выходить? — Артем не верил своим ушам. — Просто взять, остановиться на полпути и все бросить?!

— Почему бы и нет? Шутка ли, почти каждый день по трупу. Трех человек уже замочили, и неизвестно, скольких еще замочат.

Семенову удавалось сдерживать себя, чтобы не перейти на повышенный тон, но было заметно, что еще немного, и он закипит.

— Возможно, четверых.

Виктор аж поперхнулся.

— К-как четверых?

— Слава Андронов из сводок узнал, что вчера, точнее, сегодня в 1.30 в притоне на улице Красногвардейской найден мертвым сосед Клевлиным, Константин Проскурин, он же Губа, он же Заяц.

Артем говорил, а его воображение самопроизвольно рисовало картину, на которой прибывшие по тревожному вызову медики, испуганно озираясь и крепко прижимая к груди чемоданчики с «инвентарем», идут вслед за сгорбленной фигурой хозяина притона.

Виктор выглядел потрясенным.

— Обалдеть! Его что, тоже ножом?

— Предварительная причина смерти — отравление наркотическими веществами семейства опиат. Судя по всему, передозировка какой-нибудь дрянью, например, разбодяженным порошком.

Артем говорил, а его воображение самопроизвольно рисовало картину, на которой прибывшие по тревожному вызову медики, испуганно озираясь и крепко прижимая к груди чемоданчики с «инвентарем», идут вслед за сгорбленной фигурой хозяина притона. В полумраке, по пропахшим химикатами и прелой гнилью коридорам, мимо опасных, враждебных комнат, из самой глубины которых слышится непонятное копошение. Кажется, шагнешь в них, и рухнешь в черный, засасывающий зев преисподней. Под ногами скрипят ненадежные половицы, в стороны трусливо шарахаются люди-тени. Врачи заходят в комнату, освещаемую единственной тусклой лампочкой. Окна здесь всегда закрыты занавесями, по углам паутина, обои свисают лоскутами, на стенах засохли ошметки чего-то органического. Доктора, стараясь держаться плечом к плечу, пододвигаются к ложе, на которое указывает корявый палец хозяина, и, подавляя рвотные спазмы, раскапывают из грязного мятого тряпья холодеющее липкое тело Кости Зайца. Оно покрыто глубокими ссадинами, полученными при попытке бегства от Артема. Один из врачей пытается нащупать его пульс, слушает сердце, смотрит зрачки. Он делает Проскурину специальный укол. Тщетно. Он отсылает «смс» знакомому сотруднику ритуального агентства, возможно, тому же, который «обслуживал» профессора Клевлина: торопись, новый клиент.

А может, Проскурин издох по-другому. К примеру, извиваясь в конвульсиях, кончился на заплеванном цементном полу в обнимку с унитазом. Или, сидя за кухонным столом, тихо уткнулся вытянутой мордой в пепельницу, набитую окурками. Какая к чертовой матери разница, где и как испустил дух этот подонок, остановил мысленную ретроспективу Артем. Сейчас главное, что число людей, так или иначе знавших профессора, сокращается с катастрофической быстротой.

— И ты считаешь, что смерть наркомана не случайна? — донесся голос редактора.

— Больше да, чем нет.

Виктор сосредоточенно наморщил лоб:

— Что если Проскурин убил Рыбалко, после чего самому Проскурину кто-то технично сделал передоз? Это же совсем не сложно.

— Согласен, несложно. Но зачем заморачиваться? У убийцы есть безотказное оружие — нож. И еще вот какой нюанс. Очевидцы пояснили, что человек, придя к дому зэка, кричал ему о каком-то долге. Типа: «Афоня, ты мне рупь должен!». И уголовник отозвался, согласился выйти к нему на улицу. В случае с Губой все должно быть с точностью до наоборот. Гриша Шницель должен стоять возле окон наркомана и орать во всю глотку, чтобы тот вернул ему ворованные деньги.

— Ладно, царство небесное этому Грише Проскурину.

— Косте Проскурину. Гриша — это который Шницель.

— Видишь, я даже стал путаться! Неизвестно, сколько трупов еще может быть и кого замочит маньяк. А что, если следующий ты? Будь добр, задумайся об этом! Ведь ненормальному без разницы, кого убивать, старик это, уголовник или... или журналист. Прав я или не нет? Отвечай!

Происходящее Виктора задело за живое. Казалось, главный редактор даже поверил в существование Хитмэна, упоминание о котором однажды встретил саркастической ухмылкой. Теперь редактору было совсем не до смеха. Виктор еще не знает, что, возможно, имеется и пятая жертва, отметил про себя Артем. Местонахождение Вадима Щербы, который словно испарился, по-прежнему остается неизвестным.

— Виктор, сбавь обороты, — попросил Артем. — Я не глухой и прекрасно слышу, что ты говоришь.

— Хорошо, сбавил. Отвечай! — приказал главный редактор.

— Частично ты, конечно, прав. Но в сложившейся ситуации прекращать расследование было очень глупо. Мне безумно интересно раскрутить дело до конца, оно полностью захватило меня. В кой-то веки я ложусь спать, думая о предстоящей работе.

— Умоляю! Давай только не будем нести ерунду о вдохновении, вдруг поселившемся в твоем циничном сердце... — Виктор устало потер переносицу.

— Я обещал разобраться, прекращать расследование с моей стороны было бы нечестно, — решительно настаивал Артем.

— Ясно, дальше можешь не рассказывать. Получается, все-таки тут девка замешана. Как я раньше не догадался?! Эх, Глинский-Глинский... — в интонации главного редактора слышались одновременно мужское понимание и укоризна. Виктор даже на миг просветлел. — Бедняга, тебя наповал сразили флюиды этой красавицы Клевлиной.

— Виктор, я бы попросил...

— Нет-нет, Артем! Я тебя нисколько не осуждаю, — поспешно перебил главный редактор. — Напротив. Может, на твоем месте я тоже поддался на соблазн, если бы мне такая цыпочка что-нибудь эдакое наворкотала. С перспективой. Мне в этом плане, сам знаешь, сложнее: как-никак, дома жена, пацан растет.

— Виктор, не забывайся!

— Ничего, Артем, ничего, это дело поправимое, — продолжал гнуть свое Виктор тоном, которым обычно врач увещевает разволновавшегося больного, слишком серьезно относящегося к своему диагнозу. — Галину Ивановну помнишь, хозяйку массажного салона «Целебные чары»? Только между нами, лады? Я услугами ее прелестниц до сих пор пользуюсь! Нечасто, конечно — когда отрицательной энергии слишком много накапливается. Могу по блату месячный абонент обеспечить. Со скидкой. Там есть новенькая, Джулия. Шоколадка-африканочка. Обещаю, ты с ней забудешь, название планеты, на которой находишься. Да что я тебе рассказываю! Вспомни старое время, как мы вместе зажигали в этих «Целебных чарах»!

— Ты меня поражаешь... — удрученно покачал головой Артем.

— А что ты еще хочешь услышать? Я готов говорить что угодно, лишь бы ты забыл про это дело с наследством мертвецов. Уперся как австралийский носорог...

— В Австралии не водятся носороги...

— Тогда как осел. Устраивает? В Австралии водятся ослы?

— Выслушай меня, в конце-то концов! Понимаешь, у меня предчувствие, что до сути, раскрывающих причину убийств, осталось совсем чуть-чуть, один-единственный шажок.

— Позволь спросить, откуда взялся столь оптимистичный настрой?

— Если ты заметил, я по натуре оптимист. А если серьезно... Интуиция подсказывает.

— Интуиция — это, конечно, очень впечатляюще! Сдаюсь, ты меня убедил! — Виктор поднял руки и зашелся в издевательском беззвучном хохоте. — Может, лучше к гадалке сходишь? От ее предсказаний толку будет больше, чем от твоей гребаной интуиции. Ведь у тебя на самом деле ничегошеньки нет. Одни обрывочные данные и шлейф из трупов. Ну, скажи мне, скольких человек ты подозреваешь в убийствах?

Артем не было нужды подсчитывать. Он это сделал раньше.

— Теоретически в круг подозреваемых может входить семь персон, три из которых заслуживают наибольшего внимания. Но это только из тех, кто мне известен. Не исключено, в ближайшем будущем список может пополниться новыми фамилиями.

— Вот то-то и оно!

— Но ты хотя на секунду представь, если все выгорит, какой шикарный материал может получиться! Осталось провести всего пару-тройку встреч, созвониться кое с кем, кнопочки кое-какие нажать...

Виктор рывком ослабил тугой узел галстука, словно на шею ему была накинута тугая петля.

— Может получиться шикарный труп, приятель! Твой труп! Ах да, еще может получиться шикарный пиар нашей газете. Я уже вижу некрологи: «Память о нем будет вечно жить в наших сердцах!». «Журналист погиб из-за загадочного расследования!». Что еще обычно в таких случаях пишут? Но такой ценой пиар мне не нужен. Могу предположить, что тебя тоже мало прельщает посмертная слава. Несомненно, мир оценит твою храбрость и самоотверженность. Дня на три дня. Максимум на неделю. Потом ты останешься лишь забытым информационным поводом в новостных лентах интернета и пылящихся подшивках.

— Не передергивай, Виктор. Почему ты вбил себе в голову, что мне грозит опасность? Лично я так совсем не считаю.

— Потому что есть больной выродок или больные выродки, которые наверняка увидели тебя на своем пути. Им убить легче, чем в туалет сходить. Кстати, про эту долбанную профессорскую папку удалось что-нибудь выяснить?

— Ничего. Но есть одна мысль, над которой стоит поработать.

— Давай, выкладывай! Быстро!

Виктор доболтался до того, что начал позволять себе лишнее. Прорезавшийся у него начальственный апломб был совсем ни к месту.

— Сейчас, прямо взял и выложил! — зло бросил Артем.

Главный редактор буквально трясся от захватившего его любопытства. Может, поэтому он перестал следить за своим языком. Забылся. Увлекся. Оборзел. Но Артему жуть как надоело расшаркиваться перед напиравшим Виктором. Надо знать меру. Все-таки он правильно сделал, умолчав о таком пустячке, как листок в мелкую клетку, который ему передал сотрудник ЛОВД «Станция Татищев-1» Юрий Опилкин. Листок, который мародеры в погонах Опилкин и Галямин вытащили из портмоне мертвого профессора Броцмана.

2

Вернувшись домой, вчера ночью Артем изучил листок. На нем было старательно выведено фиолетовой шариковой ручкой: 3-3-9-1. Совсем несложная, не для фанатов изощренных шарад и головоломок комбинация из четырех цифр, обозначающая год рождения столичного ученого, если смотреть задом наперед. Эти цифры могут означать что угодно. К примеру, пин-код банковской карты, код предприятия в реестре Госкомстата или охранной сигнализации с электронным управлением.

Роберт Броцман проследовал на железнодорожный вокзал. Перед тем как сесть на поезд, чтобы отправиться, как оказалось, в свой последний путь, он что-то спрятал в вокзальной камере хранения.

На ум Артему пришел простейший вариант.

Проводив в последний путь и помянув дорогого товарища, Роберт Броцман проследовал на железнодорожный вокзал. Перед тем как сесть на поезд, чтобы отправиться, как оказалось, в свой последний путь, он что-то спрятал в вокзальной камере хранения. Именно спрятал, а не взял оттуда: Роберт Броцман ранее не был на вокзале. По всей видимости, ученый на память особо не надеялся, поэтому предпочел записать набранную комбинацию. Скорее всего, профессор планировал в ближайшее время вернуться в наш город и забрать некую вещь, оставленную в камере хранения. Артем горел от нетерпения выяснить, какой-такой секрет припрятало научное светило в камере хранения на вокзале. Он планировал сделать это сразу после затянувшегося неконструктивного разговора с главным редактором, в кабинете которого стало невыносимо скучно и душно.

3

— Ты больше не ведешь это расследование! — отрезал Виктор. — Я запрещаю!

Семенов становился просто смешным. Какая муха его сегодня укусила? В эту минуту он напомнил Артему персонажей из второсортных триллеров, которые имеют привычку заводить «профессиональные» диалоги с предсказуемым финалом.

— Ты не можешь запретить мне, о чем прекрасно знаешь, — вяло парировал Артем.

— Пиши сколько твоей душе угодно! Но в газету я твой материал не поставлю. Устраивает?

— Воистину, твоя наивность не знает границ. Материал с огромной радостью опубликуют другие газеты, в том числе федеральные. К тому же, я давно дожидался сенсации, с которой начну раскручивать свой блог.

— Будешь уволен.

— У-у-у! Как страшно!— Артем распахнул глаза в притворном страхе. — Однако вот беда какая. Вопрос о моем увольнении решать не тебе.

— Но я могу поставить его ребром перед учредителем газеты Яковом Дроновым...

— Вперед! — Артем привстал и повернулся к выходу. Он старался выглядеть абсолютно спокойным, хотя внутри его клокотало негодование.

— Подожди, — остановил его Виктор. — Ты что, вот так спокойно можешь оставить работу, которой отдал столько лет?

— Вполне.

— Но почему?!

— Не понимаешь?

— Поверь, я имею представление, что такое профессиональная гордость, — примирительно сказал Виктор. — Речь сейчас совсем не об этом. Артем, пойти, я о тебе беспокоюсь. Ни одна репортерская сенсация не стоит жизни.

— Виктор, скажи прямо. Тебе звонили?

— Ты о чем? Откуда? — редактор сделал вид, что не понимает Глинского.

— Оттуда! Тебе звонили? — с нажимом переспросил Артем, ткнув пальцем в потолок. — Только не ври!

— Ну, был один звонок из области. Если точнее, два... — нехотя ответил Виктор и как-то быстро скис.

— С этого надо было начинать, а не с ерунды про заботу о моей жизни, — сказал Артем, прежде чем хлопнуть дверью.

4

В отделе криминала и происшествий бездельничал, как обычно, только Филипп Жданович. От человека, по странной прихоти Виктора значащегося в должности редактора отдела, разило перегаром, селедкой и дешевым одеколоном. Филипп Самуилович бессмысленно таращился на страницу вордовского документа, тоскливо мерцающую на компьютерном мониторе. На странице не набито ни одного знака, кроме имени и фамилии автора, то бишь, Ждановича.

Слава Андронов вцепился в телефонную трубку и торопливо строчил ручкой по блокноту. Дима Кашихин и Вера Ерофеева — их Артем не видел с конца прошлой недели, — лупили по клавишам как проклятые и не замечали ничего вокруг. Света Темникова с видом умудренного опытом преподавателя инструктировала отправляемого на ответственное задание внештатника, паренька запущенной внешности в нелепых очках с толстыми линзами, душки которых были обмотаны скотчем.

Артем терпеливо ждал, когда Света освободится. Утром она обещала ему найти и предъявить объяснение столь разительным переменам, кои претерпело Старогородское кладбище.

— Совершенно нечего удивляться тому, что ты вчера увидел в процессе вечерней прогулки, — начала объяснять коллега после того, как выпроводила внештатника. Она достала из прозрачного файла документы и передала Артему. — Полюбуйся, это распечатка распоряжения нашего мэра Петра Стручкова о проведении на набережной Центрального района города Татищева берегоукрепительных работ. Исходя из этого постановления, они должны начаться сразу после раскопок, или как их там по-научному называют, которые проводились под руководством Аристарха Клевлина. Предварительная дата начала берегоукрепительных работ — август сего года. Первый этап планируется завершить уже к ноябрю.

— С чего такая лихорадочная спешка? — спросил Артем, изучая документ.

— Из разговоров чиновников можно сделать вывод, что надо срочно осваивать 50 миллионов рублей, выделенных городу из федерального бюджета в рамках федеральной программы «Оздоровление и реабилитация берегов Волжского бассейна».

— Разве Старогородское кладбище не являлось памятником истории, который находится под особой защитой государства?

— Какой же это памятник? — озадаченно вскинула тонкие брови Света. — Местные власти всегда относились к нему как к пятну, уродующему живописный ландшафт набережной.

— Видел я вчера этот живописный ландшафт...

— И все же. Кладбищенская церковь разобрана по кирпичикам, практически все могилы заброшены. В общем, в понимании властей, кладбище представляло заброшенный пустырь, который требуется облагородить.

Распоряжение мэра Стручкова было подписано 14 февраля текущего года. Это что же получается, наш мэр — провидец, наперед знающий, что и когда должно случиться? Если верить ректору ТаГУ, в середине февраля еще не было точно известно, будут ли проводиться раскопки.

Внимание Артема привлекла одна дата. Распоряжение мэра Стручкова было подписано 14 февраля текущего года. Это что же получается, наш мэр — провидец, наперед знающий, что и когда должно случиться? Если верить ректору ТаГУ, в середине февраля еще не было точно известно, будут ли проводиться раскопки. А Стручков в постановлении твердо пишет время их окончания — начало августа. Здорово смахивает на стремление начисто замести следы археологической деятельности профессора Клевлина. Не секрет, мэр и ректор университета ладили между собой еще с тех времен, когда были комсомольскими вожаками и вместе обучались азам партноменклатурной школы. Само собой напрашивалось предположение, что завидная осведомленность градоначальника кроется в тесном знакомстве с Николаем Стекловым, который подсказал ему, в какие сроки целесообразно начать берегоукрепительные работы. Стручков и раньше с энтузиазмом поддерживал начинания руководителя ТаГУ и стоящих за ним бизнесменов, порой весьма сомнительные. Если рассматривать самый авантюрный вариант, Стеклов мог без обиняков просто предложить мэру долю с добычи, обнаруженной профессором Клевлиным. Но доказательства этому, которые можно озвучить публично, вряд ли когда появятся... Впрочем, они Артему не требовались.

— Спасибо, Света. Я твой должник, — искренне поблагодарил Артем.

— Дождешься от тебя, — шутливо надулась Света. — Ты всему отделу в долги по самое не хочу влез. Пора тебя на счетчик ставить, или начать под проценты с гонорара помогать.

— Ты немного преувеличиваешь. Например, Филиппу Самуиловичу я ничего не должен.

— Этому, что ли? — кивнула Света в направлении Ждановича так, словно речь шла о неодушевленном предмете. — Он не в счет.

Жданович, хмурый как грозовая туча, совсем почернел, но молча проглотил оскорбление и громом не разразился.

— Ну и концерт вы с Семеновым закатили, стены дрожали от ваших воплей. Чем ты ему насолил? — спросила Света, подсев достаточно близко, чтобы острыми коленками коснуться Артема.

— Что ты, никто не кричал, — проникновенно заверил он. — Почти. Просто у Виктора Олеговича скверное настроение.

— Значит, " уволен!" нам померещилось? — присоединился к допросу Слава Андронов.

— Выходит, что так.

— Спорим, что не померещилось!

— Спорим!

Но Света не успела разбить рукопожатие спорщиков.

Отчаянно зазвонивший стационарный телефон. Накрывавшую его пластмассовую загогулину схватил Слава.

— Артем, тебя. Говорят, что срочно.

— Алло? Артем Глинский? — спросил мужской баритон.

— Так точно.

— Вас беспокоят Эдуард и Олег, мы работали в службе безопасности Татищевского государственного университета. Возможно, вам про нас рассказывала Наталья Клевлина.

— Было такое. Внимательно слушаю, Эдуард и Олег.

— Говорит Эдуард. Наталья сказала, что вам можно доверять... Собственно, это она посоветовала к вам обратиться. Если вкратце, суть нашего обращения вот в чем. Мы считаем, что ректор ТаГУ нас ни за что вышвырнул с работы. Вас это интересует?

— Если увольнение связано с профессором Клевлиным, то интересует, и даже очень.

— Именно с ним и связано. Мы готовы поделиться подробностями. Только желательно не по телефону.

— Когда и где?

— Хоть сейчас. Мы находимся в сквере за углом редакции. «Приора» цвета «снежная королева», номер «411».

— Бегу.

Филипп Жданович, думая, что его не замечают, тайком прихлебнул что-то дико пахучее из фляжки.

Уважаемые читатели! Большая просьба оставлять комментарии, замечания, пожелания, а так же информацию об ошибках (с указанием номера страницы) на почтовом ящике: sndavidoff@mail.ru. Заранее спасибо!

Приятного чтения!

Права на книгу «Наследство мертвецов» принадлежат ее автору, они охраняются Законом о защите авторских прав и Гражданским кодексом РФ. Любые перепечатки текста и рисунков в офлайновых изданиях без согласования с автором категорически запрещаются. В онлайновых изданиях разрешается перепечатывать текст и рисунки при условии указания автора и активной гиперссылки на TLTgorod.Ru.