Александр Копонев (позывной Храм) до недавнего времени был обычным жителем Тольятти, работал водителем на автобусе маршрута № 2 и слесарем СТО. Как пишет "Площадь Свободы", все изменилось в мае 2014 года, когда в центре Одессы произошли столкновения сторонников «Единой Украины» и «федерализации». Напомним, последние укрылись в Доме профсоюзов, который сторонники «евромайдана» заблокировали в здании и забросали бутылками с зажигательной смесью. В результате пожара, по официальным данным, погибли около 50 человек, более 200 получили ранения. 

Среди неравнодушных людей, следивших за этими новостями, был и тольяттинец Александр Копонев. Для себя он решил, что не может оставаться в стороне. С тех пор и начал помогать жителям непризнанных республик. Как рассказывает Александр, он ездил в ЛНР и ДНР уже более десятка раз («сбился со счета» — шутит наш герой) с гуманитарной миссией, возя местному населению грузы с самым необходимым: продуктами питания, медикаментами, одеждой. Поначалу, в 2014 году, пришлось и повоевать. Хотя сам Александр называет это по-другому: «Мы выполняли приказ, потому что были военнообязанными». 

Вообще, Александр поправляет нас практически на каждом слове, ведь там, за «нулевой линией», у людей сложились свои выверенные термины, написанные кровью.

— Раньше я помогал ополчению, а теперь у меня цель одна — помочь детям, — рассказывает Александр. — После 2 мая 2014 года, когда в Одессе был сожжен Дом профсоюзов, моя чаша терпения переполнилась. Через соцсети я узнавал подробности произошедшего, в том числе от непосредственных участников тех событий, просмотрел массу видео и материалов — как со стороны Украины, так и со стороны России. Ко мне обратился очень хороший человек — Геннадий Букоткин из Саратовской области, с которым мы впоследствии вместе поехали отдавать долг… Неважно кому — Родине, детям. Нашей задачей было максимально отодвинуть фронт от границ России, обеспечив выход беженцев. Когда мы только приехали на границу в районе Изварино, там была 9-километровая пробка из набитых детьми автобусов. До этого два или три дня был обстрел самого КПП. Когда мы приехали, я все это увидел: повреждения зданий от осколочных снарядов, наспех созданные укрытия для беженцев, бронерукава, плиты, бетонные блоки… Мы прибыли в Краснодон и встали на воинский учет в ополчении «Луганщина». В этом ополчении были люди, участвовавшие в событиях в Одессе и входившие в штаб «Куликово поле». По их данным, после известных событий 2 мая в подвале Дома профсоюзов было от 670 до 720 тел погибших, которых в течение нескольких дней рубили на части и тайно, под покровом ночи вывозили на грузовиках. Это было сделано для того, чтобы скрыть от мирового сообщества улики преступления, дабы произошедшее не признали геноцидом.

— Я был там недолго, два месяца, и выполнял приказ «закрыть воздух». То есть закрыть движение истребителей и бомбардировщиков над Краснодоном и в сторону границы России. У нас была зенитная установка ЗУ-23 на базе «Урала», и на тот момент мы со своей задачей справились. Упали три штуки. Это были Су-25 и МИГ-29 — с НУРСами (неуправляемый реактивный снаряд) и полным боекомплектом класса «воздух-земля». В случае выхода боевого самолета к границам России нашей задачей было выдвинуться в назначенный квадрат, занять боевую позицию. Разведка докладывает, с какой стороны заходит самолет, мы делаем короткую предупреждающую трассирующую очередь, а затем открываем огонь на поражение. Подчеркиваю, мы даем ему понять, что мы здесь. А сверху легко видно «трассера». Он видит их, делает боевой разворот и идет на нас… Самолет — это такая штука, что он сначала прилетает, а только потом слышно шум двигателей. Поэтому глаза у нас работали на опережение. Та школа, которую нам в свое время дали советские военные, — это наивысшая степень знаний военного искусства. Так продолжалось до Минского соглашения, после чего я стал заниматься гуманитарной миссией. 

— Он и сейчас Храм. Дело в том, что я хромал на правую ногу. «Хромой» по рации звучит некорректно, поэтому мой командир принял решение переделать слово в Храм. 

— Вначале поехал на Изварино, где сперва был лагерь для беженцев. Выяснилось, что там медикаментов, в принципе, хватает. Мне сказали: «Езжай за ноль», или, как его еще называют, «ленточка». Это расстояние между границей Российской Федерации и Луганской Народной Республики. Но ведь в соответствии с теорией относительности границ не может быть. Что такое граница? Птицы летают, люди влюбляются, женятся… Граница, руководители республик — все относительно. Но когда танки и самолеты начинают вести огонь по мирным городам… Представьте, что самолет делает боевой разворот над городом и на низкой бреющей высоте сбрасывает бомбы, НУРСы, управляемые ракеты по всему, что движется. Не доезжая до Краснодона, я видел десятки расстрелянных и сгоревших машин. Потом начался «изваринский котел». Луганск был отрезан от Краснодона, и на этом отрезке орудовали украинские карательные батальоны, такие как «Айдар», а «Грады» ВСУ били по массовому скоплению беженцев. По Луганску били гаубицы Д-20 и Д-30. В итоге ополченцы отрезали внушительные силы украинских вооруженных сил, находившихся в районе аэропорта. Им дан был коридор, чтобы они ушли, и часть так и сделала. Остальные, самые отмороженные, которые пришли убивать за деньги и которым некуда податься, отказались и были уничтожены...         

— В основном да. Иногда ко мне присоединялись один-два человека, которые тоже хотели своими глазами увидеть весь этот ад. Восемь раз ездил автостопом — помогали ребята-дальнобойщики, осуществляющие различные коммерческие перевозки. Сейчас везу вещи для детей ЛНР в связи с плохой ситуацией в ряде населенных пунктов. Притом мы возим адресно, в конкретный город (например, Брянка или Кировское), в конкретный дом. 

— Геноцид. Еще вчера люди жили в своей родной Украине, работали на шахтах, не бегали ни по каким Майданам. Потому что у людей была работа, семья, а на Майдан вышли безработные и те, кто хотел найти себя в жизни. В Киеве многие шли на Майдан только ради одного: 15 гривен в час или 5 гривен в час. «А ты нам заплатишь, если я приду еще завтра и еще двадцать человек приведу?» 

Так вот, ситуация в ЛНР и ДНР сейчас критическая. Обстрелы идут каждый день из тяжелых орудий — это гаубицы 122 и 152 мм. Применяют также самоходные пушки «Пион» — 200 с лишним мм. Среди населения и ополченцев очень много раненых.

— Режим Порошенко. Я в 2014 году предлагал в рамках стран БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, ЮАР) создать международный трибунал. Если бы это произошло, все было бы по-другому. Я всем говорю: «Русские — это не национальность, это состояние души. А Россия — это не страна, а часть света, и нет ей ни начала, ни конца. Там, где сейчас идут бои, как украинцы жили, так и будут жить. Дело не в национальности. В ополчении много украинцев — со Львова, с Киева, с Днепропетровска. Про себя они говорят: «Я хохол до мозга костей! Но я не жидо-бандеровец! Я не перчатка Коломойского, Ахметова или Порошенко». 

— Помогать — не то слово. Я живу для того, чтобы дети взяли хоть одну игрушку, хоть одну чашку горячего супа поели в сыром подвале Углегорска или Дебальцево. У меня два деда воевали, один лежит под Сталинградом, второй, слава богу, пережил войну. На границе мне сказали: «Храм, нам нужны машины, чтобы вывозить раненых. Ты можешь нам привозить машины, которые не жалко, если они пострадают при обстреле, за 20-30-50 тысяч? Нужны в том числе пикапы». Я сказал, что постараюсь, но денег с них не возьму. Если кто-то из читателей может мне в этом помочь, то буду очень благодарен. Также на ул. Комсомольской, 40, работает банк вещей, куда вы может обратиться, чтобы передать вещи для нуждающихся в ЛНР и ДНР.  

Евгений Халилов