У тольяттинцев, похоже, скоро совсем не останется прошлого. Нам грозит только туманное будущее, о котором взахлёб трубят на всех форумах. После новейшей истории с увольнением Натальи Дроздовой, которая по своему цинизму затмила даже слегка подзабытую тему избавления прежней власти от директора ТКМ Елены Налетовой, Тольятти просто ждёт слава самого культурно-продвинутого города России. Да что там, планеты Земля! Медные трубы впору чистить уже сейчас…

Тем временем появляются новые сводки с фронтов. Под угрозой судьба еще одного памятника – дома первого переселенца Старикова на Советской, 39. Приобретенный 15 лет назад городом по распоряжению мэра Сергея Жилкина для музейного комплекса «Наследие», малюсенький домик при последующих градоначальниках стал воистину «золотой избушкой» (см. здесь и здесь) для тех, кто собаку съел на «освоении» средств, выделяемых муниципальным учреждениям культуры. «МУК» – так вроде звучит это в современных чиновничьих бумагах. «Бедный маленький Мук» – так, кажется, в классике...

Им дела нет, что «для ставропольчан переживания по поводу исчезнувшего города-предшественника являются болевым моментом истории», как отметил однажды на презентации проекта развития музея крупный самарский архитектор Сергей Малахов. «Я не хотел бы заниматься спекуляциями по поводу чувств людей, но мне кажется – в начале нового тысячелетия чрезвычайно важно, чтобы мы не только занимались коммерцией, но и думали, как будем чувствовать себя с точки зрения культуры»...

О том, в каких муках и надеждах рождался «маленький МУК», сумевший сделать немало больших дел (чего стоит одна книга "Ставрополь на Волге и его окрестности в воспоминаниях и документах", выдержавшая два издания), я писал в свое время. 

В этом году усадьба была выкуплена муниципалитетом и теперь – по документам – принад­лежит городу со всеми «потрохами». Кроме самого деревянного строения, за новым музеем закреплено 0,0537 га угодий. Проще говоря, пять соток обычного земельного участка в част­ном секторе со следами былого хозяйства (сам хозяин умер еще в год переименования Ставрополя, и в последние годы здесь жили квартиранты). Теперь его ведут научные работ­ники, А именно – директор «Наследия» Валентина Казакова, Екатерина Трифонова и Татьяна Болтенкова. Три бывшие сотрудницы Краеведческого музея, рассудившие однажды, что в деле сохранения исторической памяти есть куда двигаться. Правда, многие, в том числе самарские чиновники от культуры, не желающие включить «новорожденного» в бюджетную сетку, так не считают. А в качестве довода говорят: хватит, мол, вам и одного музея, нечего плодить нищету. Но ведь каждый, как известно, рассуждает в меру своей испорченности.

Если копать вглубь – идея нового музея народилась из большого многопланового проекта «Это было при нас», посвященного 40-летию переноса города при строительстве ГЭС. По оценкам экспертов, одного из самых сильных проектов подобного рода, созревших в умах местных музейщиков, архитекторов и художников. Проект был утвержден еще в 1995 году, во всеуслышание заявлен на пресс-конференции, средства на него обещало дать управле­ние культуры. Но суммы, которая была выделена краеведам, хватило лишь на эскизы. Даже юбилей не раскошелил город, и в итоге именинник лишил себя удовольствия куда более ценного и практичного, чем какое-нибудь световое шоу.

«Я считаю, это просто городской позор: проект, так нужный городу, предполагавший осво­ение огромного краеведческого материала, так и не был реализован», –

говорит Казакова. Казалось бы, ей, много лет проработавшей в этой премудрой системе, громко именуемой «городская культура», нечему удивляться. А она и не удивляется. Куда больше удивлен я. Тем, что в городе до сих пор не вымерли люди, которым неймется. Которые еще не потеряли желание откопать из-под накопившегося за десятилетия идеологического пепла что-то ис­тинное, исконное, стоящее, только нам присущее. И дать ему право на вторую, третью жизнь.

Вот так и с этим музеем. По словам создателей, их цель проста как божий день: попытаться сохранить подлинный осколок старого Ставрополя. Своеобразный историко-бытовой заповедник середины века, сохранившийся в самом центре Тольятти в экстремальных условиях исчезающей исторической застройки.

Как поведала директор будущего музея, в домике предпо­лагается создать стационарную историко-бытовую экспози­цию «Дом первых переселенцев»: вовсе не мемориальный дом Стариковых, а некий собирательный образ жизни и быта того времени. И к этой идее сейчас привлечены силы ставропольчан, которые помогают музейщикам восстановить кар­тину и наполнить экспозицию вещами. Часть из них уже была собрана при подготовке проекта «Это было при нас», но они остались в фондах Краеведческого музея, и «музей нам эти вещи не передаст, поэтому придется всё начинать с нуля». Но Казакова убеждена, что собрать хорошую экспозицию – вполне реально, тем более что уже появились первые экспо­наты: сундучок, кое-что из посуды и одежды 50-х годов, ку­хонная утварь, книги. «Люди нам много дарят, и по нынеш­ним временам я воспринимаю это просто как чудо. Мы как бы даем людям шанс на красивый поступок»...

Но дом – это лишь часть комплекса. Во дворе предполага­ется построить небольшой выставочный зал, в котором мож­но будет показывать сменные выставки: по истории, культу­ре города. А на приусадебном участке появятся мастерская, погреб, колодец, живность. И не в муляжах и чучелах – в на­туре. Все живьем. А если удастся, дополнят экспозицию под открытым небом за счет кусочка улицы и одного из соседних участков...

По словам Казаковой, идея экомузея, которую они сегодня пытаются материализовать в Тольятти, заявлена еще в нача­ле 70-х годов двумя французами. Сегодня такие музеи прижились во всем мире, особенно процветают в Швеции. Нет, не в том воплощении, в котором это существует, например, в Кижах или в других архитектурных музеях, где законсерви­рованы целые кварталы и поселки: мертвые деревни, как по­казывает практика, долго не живут. Музей под открытым небом оправдан только тогда, когда он живет естественной жизнью. И тем самым как бы показывает пример окружаю­щим. Более того – активно влияет на город. Не просто про­возглашает сохранение памятников, а сам борется за это, напрямую выходя на людей и тем самым влияя на массовое сознание.

Судя по рассказам Валентины Андреевны, «Наследие» бу­дет в корне отличаться от музеев, к которым мы привыкли – где тапочки на тесемочках, суровые смотрительницы, как коршуны бросающиеся на посетителей, и строгое табу: «Ру­ками не трогать!». Где вещи, годами лежащие в подвалах, страдают от сырости и невостребованности.

- Я считаю не совсем оправданной музейную практику, когда все исторические фрагменты переходят в фонды музея и там как бы прячутся от общества – становятся просто «единица­ми хранения». Традиционная собирательская работа музея заключалась в том, что музейные работники приходили в се­мью и, грубо говоря, экспроприировали исторические памят­ники. Такого быть не должно. Мне кажется, главная наша за­дача – выявлять, фиксировать исторические памятники, со­ставлять каталоги, находить самих людей – владельцев этих ценностей – и уже их пропагандировать. Не забивать свои фонды и хранилища, чтобы вещи годами лежали в запасни­ках, а показывать их людям. Поэтому мы будем стараться делать временные выставки, возвращая вещи настоящему владельцу. Но при этом, естественно, как бы запуская их в городское пространство: это же здорово – вещь уже обозна­чена, она живет, она отдала уже то, что как бы несла в себе, многим людям. И старушка, которая передала нам какой-то древний рушник, может передать его своим детям. Только так может сохраниться связь поколений. И тогда внуки боль­ше начинают ценить то, что хранит их бабушка или дед, и по-другому относиться к ним самим, к их жизни, к их опыту. Словом к своим корням. То, что оценено обществом, получи­ло общественное признание, в семье ценится больше...

Именно такой, явно не учрежденческий, подход будет от­личать новое образование от прочих «хранилищ памятников». Уже одно то, что к созданию экспозиций команда «Насле­дия» собирается привлекать самих жителей, помогая им во­плотить в сменных экспозициях собственные задумки, лично мне очень симпатично. Да и не только мне. По словам Каза­ковой, идею создать такой памятник культуры уже оценило «Общество ставропольчан», с которым «Наследие» поддер­живает тесные связи. И местный ТОС, председателем кото­рого является тоже коренная ставропольчанка.

Во время разговора я был застигнут врасплох. Выяснилось, что сам я давно не был в городском музее: не было повода...

- В том-то и проблема, – как бы сглаживая неловкость, объяснила Казакова. – Люди музеем не интересуются. Я очень долго над этим размышляла и поняла, почему: видимо, эта структура в ее нынешнем виде отживает. Музей должен ме­нять свою позицию. Раньше на музей смотрели как на кунст­камеру или как на простую иллюстрацию истории. Считалось, подобрать экспонаты – вот и вся наша миссия в городе. А не так должно быть: музей – самостоятельный институт, и он должен активно влиять на город, он как бы институт станов­ления самого города. Миссия музеев – культурная среда го­рода, но если раньше она была прерогативой только архитекторов, то сегодня это и наша задача... Наконец, разве может Самара указывать, сколько музеев нам полагается? Я думаю, это прежде всего проблема нашего города: форми­рование самосознания горожан, преодоление поселковости и криминальности сознания. Нам остро не хватает архитектуры памяти, как говорил известный архитектор Глазычев. Нужны образы, которые бы действовали на сознание людей. Как этот дом – овеществленная память о той трагичной эпохе «великого преобразования» природы и человека.

Если спуститься с небес на грешную землю, картина пред­стает безрадостная. Начать хотя бы с места, где прописался новый музей. Все, что когда-то переехало вслед за домом Старикова из зоны затопления и успело укорениться на но­вом месте, сегодня буквально на глазах вытесняется совре­менными коттеджами. Остались крохи. Говорят, еще два года – и от привычного «частного сектора», где доживают свой век коренные ставропольчане, не останется и следа. Коттеджи уже обложили со всех сторон пять музейных соток, и допо­топный осколок минувшего выглядит жалким подлеском под сенью раскидистых кирпичных хоромин.

Причем о каких-то градостроительных нормах в такой си­туации говорить не приходится: хозяева участков – баре, за­хотят, возведут хоть космодром. Да и автотрассу, подпирающую забор стариковского дома, вряд ли кто-то перенесет. Территория за дорогой напротив тоже выкуплена, тоже ча­стное владение. Так что мечта музейщиков со временем до­полнить историческую картину фрагментом улицы и сосед­ней усадьбы, похоже, ближе к утопии. Слишком дорога и вож­деленна нынче земля в центре города.

Как быть? Не лучше ли было не соваться в самое пекло, а изначально планировать музей где-нибудь на окраине, на менее напряженном участке? По словам Казаковой, обсуждалось и это: например, смоделировать допотопный уголок в Портпоселке, между Институтом экологии и другим, еще более древним осколком – бывшей земской больницей. Сно­ва перевезти домик – и там уж сколько хочешь приращивай и создавай вокруг «буферную зону», как положено. Но предло­жение это не прошло.

- Конечно, так было бы проще, – соглашается Валентина Андреевна. – Но в этом случае исчезла бы вся документаль­ность и воспитательная ценность музея. Потому что домик, простоявший на этом месте сорок с лишним лет, уже как бы приобрел свою собственную легенду. Он уже сам по себе интересен. И потом, очень важно, что город наконец получил первое отдельное музейное здание – отличный шанс сделать отдельный памятник. И, как говорится, сам Бог велел помочь ему вжиться в городскую среду... Да, пока все выглядит гру­стно, препятствий много. Трудно говорить о том, что будет дальше, потому что многое упирается в деньги. И все же по­пытаемся создать то, что так долго вынашивали – действую­щую модель музея XXI века. Мы просто восприняли это как свой крест, который надо нести, несмотря ни на что.

Открывая пресс-конференцию по случаю представления проекта, Валентина Андреевна объяснила, почему именно этот дом – дом известного ставропольского сапожника Василия Старикова – был первым перенесен из зоны затопления водохранилищем. Вслед за ним переехал весь допотопный жилой Ставрополь...

О том, что городу уготована такая участь, ставропольчанам было известно еще в декабре 1949 года, когда вся страна с помпой отмечала 70-летие товарища Сталина. Они восприняли эту новость как «космическое известие», полностью меняющее сложившийся за два столетия уклад жизни. По воспоминаниям покойного Николая Бурухина, отвечавшего за перенос, ставрпольские мужики не могли поверить, что такое возможно: что Волгу запрудят и «не будет здесь ни поймы, не осетров, ничего». И всячески сопротивлялись переносу своих домов. В 1953 году, когда подпер срок, Стариков – человек в городе уважаемый, почетный – оказался крайним и в прямом (он жил на окраине Ставрополя), и в переносном смысле. Но переехать на новое место он согласился только после долгих уговоров и вмешательства зятя – генерала Хорешко, который дружил с Комзиным. «Приехав на первомайский праздник, зять уговорил старика: дескать, давай перевезем, пока я здесь. С помощью пятнадцати заключенным, которым поставили ведро водки, дом разобрали, перевезли и поставили прямо на землю, без подполья. Все это делалось в спешке». 

Тем не менее, дом Старикова неплохо сохранился. И теперь задача музея «Наследие», по словам Казаковой, бережно «сохранить в урбанизированном, техногенном городе фрагмент территории, в котором бы душа человека оттаивала». Чтобы не только ставропольчане, не изжившие понятную тоску по утраченной малой родине, но и все тольяттинцы могли прикоснуться к своим корням. Не в переносном – в самом прямом смысле.

Дом начала 50-х с обстановкой того времени, с резными наличниками, с маленьким садом, беседкой и антикварными автомобилями – как раз такое место. Вернее, будет таковым.

- Вообще, создание городских средовых проектов относится к наиболее сложным задачам, – рассказывает директор «Наследия». – В городе нет подрядчика, который занимается приспособлением здания под музей. Поэтому, когда город приобрел дом Стариковых в муниципальную собственность, сразу же возникла проблема его музеефикации. Поэтому, после долгих обсуждений с тольяттинскими архитекторами, мы решили обратиться в Самару, где уже накоплен определенный опыт по вопросам сохранения историко-культурного наследия.

Выбор пал на «Ковчег» - фирму, которая еще с 80-х годов успешно занимается реставрацией старой части Самары. Проектом тольяттинского экомузея всерьез заинтересовался голландец Отто Веерс, имеющий, по словам руководителя самарцев Сергея Малахова, огромный опыт работы в архитектурных фирмах Амстердама и Роттердама. «Отто просто влюбился этот домик Стариковых – или, как он его называет, "Стариков-хаус", – говорит Казакова. – И вот за очень короткое время был разработан и согласован с нашими ведущими городскими архитекторами проект развития экомузея».

Причем, развития на перспективу. Ведь на презентации был представлен не только рабочий проект «освоения» пяти соток стариковского подворья (в котором, кроме старинного дома, прекрасно вписываются современные здания музейного офиса и выставочного центра), но и план возможной «экспансии». Разумеется, в лучшем смысле слова. Разработчики надеются, что город поможет расширить музей за счет нескольких соседних со стариковским домов той же эпохи. Домик Старикова и выставочный зал предполагается дополнить смотровой башней, макетом затопленного города и кафе («конечно, это будет не «Макдональдс», заметил Отто), соединив все это сиреневым садом. В плане также реставрационная мастерская и площадка для парковки туристических автобусов. Разработчики надеются, что со временем, вместе с другими памятниками той эпохи, сосредоточенными в центре Старого города, – старой баней, «Буревестником» и другими городскими «старожилами» – экомузей станет местом, куда горожане и гости будут стремиться. Чтобы оттаять душой.

- Я недаром произнесла: Отто «влюбился в этот проект», потому что такие вещи надо воспринимать не только на уровне разума, но еще и сердцем. Потому что в любом городе есть дома, в которых как бы изначально заключена поэзия...

Сам Отто Вейерс публично не признался в своей любви к дому Старикова, хотя это ясно и так. К тому же, по словам Казаковой, он человек западный, прагматик. Привыкший с уважением относиться к частной собственности, голландский архитектор понимает, что невозможно остановить строительство, бурно развернувшееся в окрестностях экомузея. Нашим же с этим трудно мириться. Сотрудникам «Наследия», да и самарским архитекторам, трудно согласиться с тем, что «проблема поиска души города», которую они пытаются сегодня решить все вместе для Тольятти, может в любой момент стать неразрешимой. Очень многое зависит от властей, от их воли и последовательности.

- Мы надеемся, что создание комплекса на улице Советской позволит городу приобрести новое качество, свое лицо. Я бы очень хотел использовать эту чудесную возможность, – говорит Отто Вейерс.

Казакова тоже верит в чудо:

- Мы понимаем, что это медленный, постепенный процесс – надо учитывать возможности города. Но сейчас конец века, а на переломе эпох всякие чудеса происходят. И может быть, в Тольятти тоже произойдет чудо...