В апреле 2012-го мы отметили 150-летие со дня рождения Петра Аркадьевича Столыпина. Чуть раньше, в сентябре 2011-го – столетие его гибели от рук террориста. Отметили все – и благодарные, и неблагодарные потомки. Везде, где ступала нога последнего великого реформатора. В том числе в Самаре…

Есть памятник и на Аптекарском острове в Санкт-Петербурге – на месте очередного покушения на Столыпина (всего их было десять) 25 августа 1906 года. Страшный взрыв унес три десятка жизней. В том числе человека, которого добрым словом поминали жители нашей губернской столицы – бывшего прокурора Самарского окружного суда Александра Александровича Воронина, служившего в ту пору управляющим канцелярией московского генерал-губернатора Великого Князя Сергея Александровича.

«Судьба Воронина была трагична, – пишет в своих мемуарах “Из уцелевших воспоминаний. 1868-1917” (Нью-Йорк, 1954-1955) Александр  Наумов – почетный гражданин Ставрополя и Самары, впоследствии один из последних Министров земледелия царской России, избранный к тому времени самарским губернским предводителем дворянства. – А.А. два раза чудом спасся от верной гибели при террористических покушениях на жизнь Его Высочества (последнее, как известно, оказалось роковым – Великий Князь погиб от рук террориста Каляева в 1904 году. – С.М.) … “Два раза сошло – сказал он мне – в третий, пожалуй, дешево так не отделаешься”…Его слова оказались пророческими. В 1906 году он отправился в Петербург и представлялся новому Министру внутренних дел П.А. Столыпину как раз в день страшного террористического на него покушения на Аптекарском острове. Одетый в свой малый церемониймейстерский мундир, прислонившись к стене в ожидании своего приема, А.А. о чем-то весело беседовал с чиновником особых поручений Приселковым, как вдруг раздался ужасающий взрыв, и силою газа голову бедного Воронина мгновенно снесло прочь, словно срезало с золотого воротника, оставив в полной неприкосновенности омертвевшее туловище и застывшие жестикулировавшие руки...»

Наверное, пришло время памятнику жертвам политического террора и в Самаре, где буквально за месяц до той трагедии, 21 июля 1906 года, эсеровским боевиком был убит только что назначенный главой губернии Иван Блок.

Кроме ненавистного «бесам» губернатора от начиненной гвоздями бомбы погибли четверо, в том числе двенадцатилетний мальчик. Убийца Григорий Фролов, приговоренный к 20 годам каторги и освобожденный после Октябрьского переворота большевиками, ностальгически вспоминал тот «хороший, теплый день»…

Приехавший на место взрыва вице-губернатор, назначенный уже ставшим премьером Столыпиным в помощь Блоку (с напутствием: «там неспокойно и администрации нужно быть твердой и мужественно бороться с беспорядками»), так описал в своих воспоминаниях зрелище после казни: «Я с недоумением уставился на что-то черное, окровавленное, лежавшее в огромной луже крови у самого закругления рельсов конки, поворачивавшей тут на Вознесенскую улицу. Но что это было, я все никак не мог понять. Понемногу я стал улавливать некоторые части человеческого тела, но не различал, где голова, где ноги и вообще никак не мог понять позы этого лежащего тела»… А дети Блока целовали окровавленную мостовую на месте трагедии…

В историю Иван Блок вошел как «человек, честно выполнявший свой гражданский долг» – во всяком случае, так пишут о нем теперь самарские историки. Человек, которого не очень-то щедрый на похвалу Столыпин успел оценить как дельного губернатора.

Чудом спасся от «народной стихии» и сам Александр Наумов, дельный предводитель, сумевший немало сделать для того, чтобы в годы «первой русской революции» Самарская губерния выстояла.

Дельные – кто может быть более идеальной мишенью и для левых, и для правых?

Сегодня, размышляя о причинах «поражения» Столыпина, многие признают: подорванная коррупцией и бюрократией Россия, легко дозревающая до революций, не дозрела до реформ. Ни за столетие до тех трагических событий, ни тогда, ни, боюсь, сегодня. Потемкинские деревни и столыпинские хутора строились из одного материала, на одном растворе замешаны. И рецепт, увы, не утерян…

В Самаре путейский пароход, на котором в 1910 году путешествовали вниз по Волге Столыпин и главноуправляющий земледелием и землеустройством Кривошеин (пять лет спустя, в 1915-м, Наумов сменит его на министерском посту), простоял на причале пять дней – с 10 по 14 сентября по старому стилю. Прием «должностных лиц и депутаций» проходил на пароходе. Собственно город редких гостей интересовал мало, все больше – окрестные селения.

«В 1910 году правительство особенно усердно подгоняло землеустроительные работы. Это была главнейшая ставка самого Столыпина и мерило заслуг всего провинциального ведомственного люда, создававшего на успешности этих мер служебную себе карьеру», - читаем у Наумова. Чиновники (чья природа, отметим в скобках, с тех пор уж точно никак не изменилась) умудрились без всяких там телячьих нежностей и угрызений совести включить в список земель, передаваемых Крестьянскому поземельному банку, даже родовое поместье С.Т. Аксакова в селе Знаменском Бугурусланского уезда. Описанный еще в «Семейной хронике» памятник культуры, который пощадили даже погромщики в кровавом 1905 году, чуть не пал жертвой чиновничьего рвения (см. главу "Аксаковский  уголок"). 

 «Мне рассказывали, – вспоминает Наумов, – как в Симбирской губернии Столыпину, проезжавшему однажды по степной песчаной местности, пришлось вдруг натолкнуться на ряд нововыстроенных хуторов, около которых держался многоголовый разнообразный скот, наглядно говоривший о хозяйских достатках новоселов, и при виде этой картины, несообразной с голой, скудной окружавшей природой, повидавший немало подобных свежепостроенных бутафорских деревень по всей стране Столыпин не раз задавал своим спутникам риторический вопрос: «Не по потемкинскому ли способу создались все эти новенькие хутора?»…

«Не обошлось без этого также и в Самарском уезде», – пишет Наумов. Но на прямой вопрос, что думает губернский предводитель по поводу всего увиденного премьером благолепия, не ответил, сославшись на свою полную неосведомленность в этом деле. «В нелегкое положение меня тогда поставил Петр Аркадьевич. С одной стороны, до меня доходили слухи о готовившейся инсценировке «хуторских достижений», а с другой, я не мог подводить своего ближайшего сословного сослуживца» – самарского уездного предводителя Александра Николаевича Толстого, сопровождавшего Столыпина в поездках по самарским весям в качестве председателя уездной землеустроительной комиссии.

Результатом этого объезда «процветающей» губернии явилось назначение графа Александра Толстого на пост санкт-петербургского вице-губернатора в том же 1910 году…

Мнение глубоко порядочного и независимого (ни от «вертикали», ни от светских глупостей), начисто лишенного карьеристского зуда молодого предводителя было весомым, и все могло обернуться по-другому. Как, скажем, в случае с самарским городским головой Челышевым и губернатором Якуниным, которых Наумов в присутствии Столыпина обвинил, и небезосновательно, в «подпольной деятельности», направленной против открытия в Самаре политехнического института (об этом – в одной из следующих публикаций. – С.М.). С самарским же дворянином графом Александром Толстым, родным братом будущего классика русской и советской литературы Алексея Толстого, Наумова связывали не только сословные узы. Их отношения носили характер тесной дружбы, Александр Николаевич считал его человеком умным и сердечным, и лишь потому вышел из «нелегкого положения», в которое был поставлен Столыпиным, столь некрасиво…

Впоследствии Александр Толстой «был переведен в Витебск губернатором, а затем мы с ним встретились в Новороссийске, в условиях нашего отчаянного беженства в 1919 году. Толстой пришел тогда ко мне после ранения, в форме офицера добровольческой деникинской армии. Наша встреча была и радостная, и в то же время тяжко-грустная – всякий из нас сознавал гибель Императорской России, которой мы верой и правдой совместно служили…».

Встреча эта оказалась последней – вскоре граф Толстой скончался в Таганроге от тифа, а его брат Мстислав и Александр Наумов после долгих скитаний добрались до Франции и прожили остаток века на чужбине.

Кто знает, может, то самое «хождение по мукам» и случилось в конечном итоге из-за таких вот «маленьких и невинных» хитростей и компромиссов.