Если бы знали люди, не пережившие ту войну, чем может обернуться гуманный, вроде бы, лозунг «никто не забыт». Знали бы, как распорядятся их бессмертием потомки...

Не ведаю, как в других краях, но в Тольятти памятные по определению места, к сожалению, стали эталоном, рассадником, заповедником беспамятства. История, которую я расскажу сегодня, свидетельствует лишь об одном: во все времена, при любом режиме нельзя отдавать Память на откуп чиновникам, особенно от идеологии и культуры, и политикам…

Кому-кому, а мне – поскольку давно веду эту тему – за примерами далеко ходить не надо.

Взять хотя бы ратные подвиги выпускников ВИИЯКА, эвакуированного осенью 1941-го в Ставрополь и санаторий "Лесное". Исторический факт, повод для гордости за свой город, – но в Тольятти нет даже мемориальной доски об этом.

Или утраченный памятник Евгению Никонову, стоявший когда-то в таллиннском парке Кадриорг. По моим сведениям, памятник по сей день «жив». Но кто искал его по-настоящему – не так, для галочки, как это было двадцать лет назад? Кто вернет на родину?

И так куда ни кинь. Пожалуй, единственная история, которая завершилась более-менее счастливо, – затянувшаяся эпопея с "Нашим экипажем". В 2007 году, почти через полвека после улицы Виктора Носова, в городе таки появился проезд, который получил имя другого члена прославленного экипажа, стрелка-радиста, также нашего земляка Федора Дорофеева.

Можно, конечно, придраться: одному – улица, другому – всего лишь проезд, хотя, повторюсь, смерть за нашу свободу они делили поровну. Но иные-то и вовсе забыты. Или, наоборот, просто придуманы, да так, что никаким «фальсификаторам истории», вольным или невольным, не снилось. Как в случае с «памятником павшим» в Портпосёлке.

К счастью, и эта нелепость была исправлена. Но история действительно стоящая, раз уж «ничто не забыто».

Явив миру неприглядную историю с мертвыми душами (жаль, вторая книга так и не дошла до нас), Гоголь и не предполагал, как широко станут использовать описанную им технологию благодарные потомки. Как органично впишут ее в свою «социалистическую культуру». Боже праведный, как только не изгалялись над самым святым – над человеческой памятью – советские чиновники. Но более циничного примера мне, честно говоря, не попадалось ни в литературе, ни в прессе, ни в жизни...

Впрочем, в случае с этим памятником иначе и быть, наверное, не могло. Ведь возник монумент на месте, уже подвергшемся вандализму – на старом ставропольском кладбище, о котором почти полвека старались не вспоминать. Оно само напоминало о себе черепами, десятилетиями вымываемыми прибоем и вешними водами. 

В 1960-е годы, как вспоминают старожилы, на заросший кладбищенской сиренью пустырь вновь робко прокралась память: появился небольшой обелиск погибшим в годы Великой Отечественной. До сих пор, правда, никто из знакомых мне ветеранов и коренных ставропольчан не может сказать, кому точно был посвящен тот монумент: я слышал не менее пяти противоречивых версий на сей счет. Но, судя по фотографии и рассказам старожилов, обелиск был вовсе не безымянный. На постаменте довольно четко видны надписи: «Воентехник 2 ранга Вишнякова Ирина Васильевна», «Авто-воен. инженер Петренко Валентин Алексеевич», «Автотехник Колосков Юрий Александрович», «Лейтенант Печатницкий…»

В 1975 году, к 30-летию Победы, непритязательный с виду, но вполне достойный памятник решили реконструировать. А дабы подчеркнуть «преемственность патриотических традиций», построить рядом с обновленным монументом стелу «защитнику советской власти» Василию Баныкину. 

Вот как писала об этом тольяттинская городская газета «За коммунизм» (12 мая 1975, статья «Это нужно живым»):

«Проект реконструкции скромной стелы людям, умершим в ставропольском госпитале от ран, выполнен художником Виталием Корниловым в содружестве с главным художником города Арсеном Коржом... Уже теперь стал новый мемориал одним из самых красивых мест в Тольятти. Расположен он на священной земле. Именно здесь в 18-м году был похоронен первый председатель уисполкома 33-летний большевик Василий Баныкин... Десять ступеней ведут вверх на просторную площадку. На ней звездообразный памятник из темных мраморных плит. На огромном камне слова: "Воинов, павших в боях за отчизну, помним и чтим вечно»...

Все верно: чтим. Чтят ветераны, с каждым годом все тяжелее и тяжелее спускающиеся во Дни Победы к этому обелиску, – не к «новобранцу» же Татищеву класть им цветы? Чтят молодые: посещение мемориального комплекса в Портпосёлке вписано чуть ли не в каждый свадебный маршрут. Легко преодолевая путь к темному мрамору, останавливаются, внимательно вчитываются в надписи...

Двадцать семь лет все, кто приходил сюда почтить память, видели на мраморных плитах не только лозунги. Они искренне верили, что память не абстрактна – персонифицирована, и что «отдают дань» конкретным героям. Там, где сегодня выбито «Всем, кого унесла война 1941-1945», аккуратным столбиком были выстроены тринадцать конкретных фамилий с инициалами: Александрова, Бохрах, Вишнякова, Гузий, Камалова, Колосков, Лавренюк, Петренко, Печатницкий, Сапожников, Середа, Сушко, Тараканова. Не знаю, как новобрачные, но тольяттинские пионеры учили эти имена наизусть. При этом никто, включая убеленных сединой, но не потерявших память ветеранов, не мог точно сказать, кому они принадлежат.

Одни действительно думали, что это имена израненных фронтовиков, «умерших в ставропольском госпитале» (правда, в годы войны госпиталя в Ставрополе не было, он появился позже). Если верить альбому «Памятники и ценные объекты архитектуры, градостроительства и гражданской истории г. Тольятти», подготовленному в октябре 1995 года В. Гаврюшиной – к слову, возглавлявшей в год 30-летия Победы Тольяттинский краеведческий музей, совместно с В. Иглиным и Д. Лещинским, обелиск был посвящен «курсантам Института иностранных языков, размещавшегося в санатории «Лесное». Были и другие варианты.

Но это еще не самое страшное разночтение в истории памятника – истории, которая, будь жив Гоголь, наверняка сподвигла бы его на очередные «Мертвые души».

По воспоминаниям коренного ставропольчанина Николая Назарова, в 1975 году, когда к решающему сроку (а вспомните, что значили в былые времена круглые даты!) прежний обелиск сменил пышный мемориал, имена воинов с прежнего постамента второпях забыли переписать на новую плиту.

- Ждали на открытие родственников, – рассказывал Николай Федорович. – Как так: памятник есть – а фамилий нет? А тогда ведь было: «никто не забыт, ничто не забыто» – и тут вдруг такое. Я в то время работал в райкоме, заведующим идеологическим отделом. Говорю: «Да вы что, с ума сошли – известно же было, кто похоронен». Поправили это дело...

Поправили, правда на сей раз оставили только фамилии и инициалы – без каких бы то ни было званий, как на старом памятнике. Кто «поправил», Назаров вспомнить не мог. Но лучше бы не поправляли…

Так, наверное, по сей день и отдавали бы мы почести тринадцати героям, радуясь, что знаем их имена – иные вон и вовсе безымянные, хотя подвиг их воистину бессмертен. Так бы и кланялись, твердо веря авторам мемориала – ведь такими вещами не шутят.

Кому принадлежали это имена на самом деле, выяснилось уже в начале «нулевых». Сотрудники обновленной городской службы охраны памятников истории и культуры города Тольятти попытались поднять документы – узнать истории тех, кто захоронен под обелиском. Взялись они за эту работу еще и потому, что слишком много загадок и разночтений было вокруг этого «скорбного мартиролога».

- Одна из наших задач – собрать документы, подтверждающие подлинность того или иного произведения, – объясняла причины этого решения руководитель службы охраны памятников Елена Налётова (инициатор другого памятного тольяттинцам акта примирения с прошлым – перезахоронения останков со ставропольского погоста). – Если это Герой Советского Союза – значит, мы ищем наградной лист. Если это списки героев – мы должны узнать их послужной список, и действительно ли они здесь захоронены. И поэтому, когда мы стали работать с этим захоронением, то увидели разночтение в литературе, где описан этот памятник и названы фамилии, и тем, что мы имеем здесь. И начали копать в архивах. И вот нашли...

Лучше бы, опять скажешь, и не находили. Потому что, как выразилась Елена Леонидовна, «глазам своим не поверили».

Судя по выписке из архивного фонда отдела ЗАГС Центрального района г. Тольятти, никаких лейтенантов, «воентехников 2 ранга», «военных инженеров» и пр., как было написано на старом памятнике, не было и в помине. Среди тринадцати якобы захороненных «воинов» лишь один, Михаил Плотницкий, достиг в годы войны призывного возраста, служил – и умер в 1943-м, но вовсе не от ран, а от паралича сердца. Другой, 81-летний старик, скончался тогда же от крупозного воспаления легких. Остальные одиннадцать оказались детьми в возрасте от нескольких дней до четырех лет от роду, умершими от диспепсии, дифтерии, дизентерии, коклюша, кори и бронхита.

«Воентехник» Ира Вишнякова умерла от диспепсии, не дожив до двух лет; «военный инженер» Валя Петренко – от той же болезни в три годика, «автотехник» Юра Колосков – от бронхита еще в колыбели.

Единственное, что объединяло людей, внесенных кем-то в скорбный список героев Великой Отечественной, – все они ушли из жизни во время войны.

По сравнению с этим убийственным результатом «вскрытия» мелочами кажутся ошибки и «опечатки», которые закрались в надписи, нанесенные на памятник 1960-х и рьяно переписанные в 1975-м на свежий обелиск. Так, уже упомянутый Плотницкий почему-то был назван «лейтенантом Печатницким», а четырехлетняя Галя Каталова переименована в Камалову…

Изыскания Елены Налётовой и сотрудников службы поставили, казалось бы, точку в этой истории. В начале нового века вместо тринадцати имен на приземистой пирамиде мемориала появилась новая надпись…