Глава I.
В последний путь

1

— Артем, надеюсь, ты уже проснулся?! — ворвался в сознание недовольное дребезжание из мобильника. — Уже одиннадцатый час!

Этот вопрос должен был с большим отрывом занять первое место в рейтинге глупостей. Сукин сын прекрасно знает, что в понедельник в такое время застать его бодрствующим практически нереально. Впрочем, Виктор Семенов, главный редактор газеты «Татищевский вестник», имел полное право быть недовольным. В отличие от Артема, он обычно с раннего утра на ногах. Подтянутый, гладко выбритый, несмотря на жару, наверняка одетый в один из своих дорогих костюмов, яркий галстук и белую сорочку. В общем, на сто процентов приготовленный к деловой активности.

— Можешь не отвечать, — продолжал Виктор. — Я и так прекрасно знаю, что ты сейчас делаешь, что ощущаешь и какой неприличный жест показываешь в пустоту средним пальцем левой руки! Будь добр, не опаздывай на задание, о котором я вчера рассказал по телефону! После двух жду в редакции.

— Черт, конечно же, я буду добр, — не успев очнуться от трехчасового забытья, ответил Артем. Язык слушался плохо, да и настроения беседовать спросонья со столь приятным собеседником не было решительно никакого. — Только напомни, пожалуйста, что за задание.

Итак, в субботу город Татищев понес невосполнимую утрату. Скончался ученый, краевед, преподаватель, общественный деятель, и так далее, и тому подобное, Аристарх Матвеевич Клевлин.

— Конечно, напомню. Для поддержания навязанной тобой традиции проводить утренние планерки по мобильной связи, — судя по тону, редактор едва удавалось сдерживать терпение. — Итак, в субботу город Татищев понес невосполнимую утрату. Скончался ученый, краевед, преподаватель, общественный деятель, и так далее, и тому подобное, Аристарх Матвеевич Клевлин. Не сказать, чтобы уж совсем скоропостижно. На семьдесят шестом году. С твоим образом жизни ты до такого возраста вряд ли дотянешь. Старик ничем серьезным не болел и, судя по бурной научной и общественной деятельности, до самых последних дней сохранял ясность ума. Что тебе тоже вряд ли грозит.

— Подожди, тогда по какой причине он умер? — пропуская мимо ушей привычные колкости, спросил Артем.

— Я не в курсе. Тело Клевлина обнаружил помощник ученого, Вадим Щерба вроде его зовут. Старик лежал на полу возле лестницы, ведущей на мансарду его дома. Судя по всему, Аристарха Матвеевича хватила кондрашка, когда он поднимался наверх. Потерял сознание, упал с лестницы и ударился затылком.

— То есть, тебе его кончина не показалась странной? — допытывался Артем только для того, чтобы вывести Виктора из себя.

Прыгая на одной ноге, он торопливо втискивался в джинсы и слишком поздно понял, что надевает их задом наперед.

— Если ты закреплен за криминальным отделом газеты, это еще не значит, что следует искать подвох в случайной трагедии с безобидным стариком, — упрекнул Виктор. — Не усложняй. Я не прошу тебя проводить расследование из разряда «Кому была выгодна смерть профессора». Оно в данном случае не уместно и просто смешно. От тебя требуется самая малость: съездить на кладбище и написать проникновенный строк на сто двадцать репортаж с похорон.

— На какое?

— Разумеется, самое цивильное. Никольское.

Напоследок Артем узнал от Виктора, что биографию ученого можно найти в справочнике «Кто есть кто» и на сайте Татищевского Государственного Университета, в котором Аристарх Клевлин трудился последние годы.

Похоже, редактор проделал за него значительную часть подготовительный работы. Впрочем, сейчас Артем больше был озабочен тем, что нигде не мог найти второй носок, а Виктор ему мешал своими подсказками сосредоточиться на поиске.

— Все, не смею больше отвлекать. До двух, — закончил Артем, и, не обращая внимания на возмущенные возгласы редактора, выключил телефон.

После успешного завершения поисковой операции (носок таился под диваном, словно партизан в Брянском лесу), Артем пробрел на кухню. В этот момент он самым большим его желанием было выпить кофе.

2

Отчалившее такси оставило за собой грязное облако пыли, которое в безветренную жару, простоявшую всю последнюю неделю, долго не хотело оседать.

Никольское кладбище являлось едва ли ни главной достопримечательностью Татищева. В этом городе, появившемся практически из ниоткуда на пустой, обдуваемой волжскими ветрами земле, и за полвека разбухшем до миллионного населения, еще были живы представители самого первого поколения поселенцев. Татищев не успел разжиться традициями и историей, которую можно было бы запечатлеть в глянцевых фотоальбомах и на открытках для туристов. К архитектурным примечательностям можно было отнести с большой натяжкой разве что дюжину обветшавших строений эпохи сталинского ампира. Поэтому не случайно, если приезжие гости спрашивали, куда на досуге им можно было бы податься, татищевцы без тени юмора отправляли их на Никольское кладбище, будто речь шла о посещении краеведческого музея.

Для Артема Никольский погост имел в первую очередь профессиональный интерес. Как на любом другом престижном российском кладбище, здесь покоились целые дивизии бойцов, положивших головы в сражениях за первичное накопление капитала. Пантеон их захоронений открывался с левой стороны центральной аллеи. Это и была наиболее живописная часть кладбища, благодаря которой оно, собственно, и заработало славу местной достопримечательности. Настоящий микрорайон, со своими кварталами, сооружениями и улочками-проходами, устланными плитами из черного и темного-серого полированного мрамора. Здесь царило визуальное изобилие: монументы, гранитные стелы, бюсты, ангелы с раскрытыми крыльями, девы в монашеских балахонах, скорбно склонившие головы и групповые композиции, создатель которых явно не знали о таких понятиях, как вкус и чувство меры. Свободные пространства были засажены благоухающими цветами, голубыми елями и какими-то экзотическими кустарниками, в Татищеве больше нигде не произрастали. В уютных беседках уставшие посетители могли отдохнуть и предаться печали. Ожидая траурную процессию, Артем расположился в одной из них.

У него возникло противоестественное ощущение, что он находится в субтропическом дендропарке. Летом здесь действительно было очень уютно, ярко, красиво. Даже слишком. Гораздо скромнее смотрелось правое крыло центральной аллеи, где нашли последнее пристанище солдаты, чьи молодые жизни забирали бессмысленные локальные войнушки. Никакие голубые ели и экзотические кусты не закрывали от палящего солнца надгробия, неотличимые в своем скромном оформлении.

Артем увидел, что к воротам кладбища в сопровождении двух милицейских «мигалок» подкатил автобус-катафалк, окна которого были зашторены черным драпом. В отличие от похорон мордастого бритого крепыша (Темник Дмитрий Гаврилович, он же Дима Ферзь, 1968-1998 г. г.), взирающего с ближайшего гранитного памятника, в данном случае движение по дороге к кладбищу перекрывать не пришлось. Тем не менее, наличие милицейского сопровождения говорило о том, что в последний путь провожали человека, заслужившего определенные почести. Артем, отмахиваясь от сонно гудящих мух, без особого интереса наблюдал за происходящим. Впереди его ожидал банальный скучный репортаж.

Судя по количеству прибывших, профессор Клевлин определенно был далеко не последним человеком в городе. За катафалком подтянулось не менее двадцати автомобилей.

Судя по количеству прибывших, профессор Клевлин определенно был далеко не последним человеком в городе. За катафалком подтянулось не менее двадцати автомобилей. Колонну замыкали дорогие иномарки, припарковавшиеся на приличном расстоянии от общей массы. Народ горохом высыпал из машин и заполонил пространство у заднего борта катафалка, откуда должны были вытащить гроб.

Похороны собрали едва ли ни городской бомонд. Биографии многих присутствующих были увековечены в упомянутом Виктором Семеновым справочнике «Кто есть кто».

Вообще публика собралась разномастная. Бизнесмены и политики, несмотря на слепящий зной, одетые в костюмы. Много молодежи — студенты профессора, которым поручили миссию проноса венков и подушечек с наградами. Опустившиеся личности, умы которых всецело занимали предстоящие поминки. Мрачные старухи в глухих платках, с трудом передвигающие ноги. Наверно, сейчас причитают, что и им «пора».

Обошлись без оркестра. Процессия медленно двинулась мимо Артема сквозь центральную аллею вглубь кладбища, в его старую часть, густо заросшую многометровыми тополями, кленами и соснами.

Взявшись под руки, за гробом брели близкие покойного, среди которых выделялись темноволосая, одетая в траур, бледная девушка и высокий дед в шляпе и с бородкой клинышком. Девушка пустым отрешенным взглядом смотрела прямо перед собой, и вряд ли воспринимала, что происходит вокруг. Ее движением управлял старик. Строгое, изрезанное глубокими морщинами благообразное лицо провожатого было мокрым от слез. Неподдельным было их горе, в отличие от старух, заголосивших истерично и протяжно. За ними в почтительном молчании со скорбным равнодушием следовали остальные. Кто-то перешептывался, кто-то с любопытством озирался по сторонам, кто-то украдкой поглядывал на часы.

Мэр Татищева Петр Стручков, похожий скорее на агронома крепкого совхоза, нежели на абсолютного чемпиона города по подковерным схваткам, передвигался по-медвежьи, вразвалочку. Артем слышал, что мэр тяжело заболел и последние месяцы лечился в кардиоцентре. Стручков плотно сжал губы и покачивал головой, словно до сих пор не верил, что профессор больше нет. Ректор Татищевского Государственного Университета Николай Стеклов как всегда держал голову гордо вскинутой. Стеклов мучительно всматривался в голубевшую бездну неба, словно силился получить некий важный знак свыше. Рядом с ректором следовали чины из силовых структур, у которых с меньшим успехом получалось придать лицам приличествующее выражение. Начальник Татищевского УВД Денис Легкоступов перешептывался с городским прокурором Родионом Тишкиным. По правую руку от прокурора скромно держался невысокий мужчина в бежевом летнем костюме. Челка черных прямых волос начальника местного ФСБ Наиля Шитова блестела на солнце вороненым крылом, немигающими, с азиатским разрезом глазами он сканировал окружающих. Завидев Артема, гэбэшник едва заметно кивнул. Артем ответил аналогичным приветствием.

— Молодой человек, закурить не найдется? — услышал Артем другой знакомый голос, грудной и хрипловатый. В следующую секунду обзор ему закрыла упитанная фигурка Лены Лосевой. Ее милый ротик с пухлыми сочными губами растянулся в широкой улыбке. Лена по обыкновению благоухала густыми ароматами и находилась в приподнятом настроении. Она являла собой образец непостоянной натуры, и, в зависимости от ситуации, могла быть зубастей пираньи и ласковей котенка. Коллег по журналистскому цеху она за полноценных людей не считала. Но Артем по известным только ей причинам входил в круг избранных, к которым Лена соизволяла питать симпатию.

— Найдется, — ответил Артем, протягивая пачку «Парламента». — Ты-то здесь что забыла в такой зной? Нежилась бы в своем прохладном офисе с кондиционером, качала бы для своей бесплатной газеты с инета рекламу про очередное чудо сантехнической мысли.

— Я с превеликим удовольствием много чего еще сделала бы, — фыркнула Лена, присев рядом с Артемом. Она сделала глубокую затяжку и манерно выпустила тонкую струйку дыма. — Кстати, у кого сидим?

— Дима Ферзь, 27 января 1998 года, перестрелка на Ленина, — просветил Артем с осведомленной задумчивостью. — Двое убитых, трое раненых.

— Припоминаю, охранник у Димы симпатичный мальчик. Был, — зеленые глаза Лены заискрились. Похоже, она вспомнила что-то любопытное. — Моя подружка, Ольга, ну, ты ее должен знать. Она как-то отдыхала с Димой на яхте.

— Круто, — произнес Артем тоном, в котором при желании можно было уловить скорее легкую насмешку, нежели восторг. — Тебя почему с ними не было?

— Будто не знаешь. Я же тогда встречалась с Осетином. А они с Димой, мягко говоря, не ладили.

— Цветы на могилу Осетину принесла? — Алекс кивнул на гвоздики, которые Лена положила перед собой на стол.

Николай Капаев, больше известный в определенных кругах как Коля Осетин, догнивал в паре сотне метров от беседки, в которой они находились. 11 мая 2000 года, турбаза «Парус», застрелен из укороченного АК, два из семи ранений оказались смертельными, всплыло в памяти Артема.

Лена кивнула и зашмыгала носом. Ей потребовалось какое-то мгновение, чтобы взять себя в руки. Она заговорила, как ни в чем не бывало, с легкостью переключившись на другую тему:

— Знаешь, что самое смешное?

— Понятия не имею, — опешил Артем. — Здесь вроде вообще неподходящее место для веселья.

— Мы с тобой последний раз виделись с полгода назад. И где, ты думаешь? Здесь, на Никольском кладбище. Помнишь, менты мешок с песком хоронили?

Артем кивнул — как же не помнить. Операция «контрольное захоронение» привела к посадке заместителя директора кладбища, который разжился загородным домом на продаже мест под могилы.

— Ты вот спрашиваешь, что я забыла на этом кладбище. Я сейчас задаюсь этим же вопросом. С утра столько всего запланировала, ты не представляешь, — вздохнула Лена. — А тут вдруг звонит Наташа, говорит, срочно надо встретиться. Думаю, надо так надо.

— Что еще за Наташа?

Ей был очень нужен надежный журналист, с которым она могла бы поделиться важной информацией о некой рукописи своего деда, которая ли исчезла, то ли может исчезнуть — я толком и не разобрала из-за плохой связи.

— Внучка покойника. Единственная родственница, он в ней души не чаял. Профессор вырастил ее с пеленок. Родители Наташи погибли в авиакатастрофе, когда она была совсем маленькой. Мы с ней учились в одном институте, только я закончила на несколько лет раньше. Как-то случайно встретились, обменялись контактами, обещали созвониться, если что. Наверно, Наташа решила, что это «если что» наступило. Ей был очень нужен надежный журналист, с которым она могла бы поделиться важной информацией о некой рукописи своего деда, которая ли исчезла, то ли может исчезнуть — я толком и не разобрала из-за плохой связи. Подробности обещала рассказать при личной встрече, после чего попросила меня прийти на похороны.

Лена стала искать глазами, куда можно было выбросить окурок. Не найдя подходящего места, по-мужски, щелчком отбросила его к центральной аллее.

— Короче, несмотря на дикую занятость, я как последняя дура ломанулась сюда. У входа на кладбище пыталась заговорить с Наташей, но она меня в упор не видела и не слышала.

— Потому что не до тебя ей сейчас, — заметил Артем.

— Вот и я о том же, — с готовностью согласилась Лена. — Все равно мы о профессоре кроме платных соболезнований больше ничего писать не будем. Сам знаешь, какие у нас актуальные темы: кредиты, сад-огород, знакомства, кроссворды, купи-продай.

Артем догадывался, куда клонит Лена. Ему сейчас меньше всего хотелось вытирать сопли девчонке, которой, судя по всему, просто захотелось излить душу. Но отказывать Лене в таких случаях было бесполезно.

— Солнце, о твоей занятости ходят легенды. Давай я пообщаюсь с Наташей. Скажу, что ты меня попросила, — без особого энтузиазма произнес Артем.

— Спасибо огромное! — вспыхнула от радости Лена, которая уже рассматривала свое кукольное личико в зеркальце пудреницы. — Я твоя должница!

— Мелочи, не стоит беспокоиться.

— О! Знаешь, как я тебя отблагодарю? Давай я твою смазливую мордашку в рубрике знакомств размещу. Забесплатно. Гарантирую, от предложений отбоя не будет.

— Сводница-разлучница Лена Лосева в своем репертуаре, — отшутился Артем, встал и быстрым шагом направился вглубь кладбища, оставляя Лену наедине с ее гвоздиками, пудреницей и важными делами.

3

Церемония прощания несколько затянулась. Деятели, привыкшие красоваться на публике, по привычке говорили дежурные речи, в которых не было намека на искренность. Пожалуй, кроме ректора университета Стеклова, вряд ли ораторы имели достаточное представление, чего такого выдающегося достиг Аристарх Клевлин. Зато они прекрасно знали, что профессору вручил орден сам Президент России. Об этом историческом событии в речах вспомнили все без исключения. Тихо плакавшая Наташа и сопровождавший ее высокий старик не сказали ни слова.

Когда над холмиком сероватой, с суглинком земли похоронщики водрузили деревянный крест, упитанный мужчина, выполнявший роль церемонмейстера, зычно объявил, что поминки состоятся в кафе «Жемчуг». Попрошайки, бродяги и старухи ринулись набиваться в автобусы.

Артем направился к Наташе, которую, приобняв за плечи, успокаивал ректор ТаГУ. «Боже, какое горе. Какое горе... Крепись, голубушка», — доносилось участливое. «Если вдруг потребуется помощь, вот моя визитка. Всегда в вашем распоряжении», — слишком громко добавил шеф усопшего профессора, передав Наташе пластиковый золотистый прямоугольник, пускавший солнечные зайчики. Наконец, ректор отклеился от девушки и направился к компании пиджаков, образовавшейся вокруг мэра Стручкова.

— Извините, я Артем Глинский, газета «Татищевский вестник», — представился Артем, преграждая путь Наташе, которая медленно брела к выходу. Если бы он не заговорил, то девушка врезалась бы в него. Она подняла наполненные слезами глаза.

Прежде чем заговорить вновь, Алекс выдержал краткую паузу.

— Примите мои соболезнования. Наша общая знакомая Лена Лосева сообщила мне, что вы хотели что-то важное рассказать про Аристарха Матвеевича. Когда можно будет вас выслушать?

— А где сама Лена? — Наташа безразлично глядела мимо Артема, находясь где-то очень далеко.

— К сожалению, она не смогла прийти, хотя очень хотела, — соврал Артем. — Но вы можете смело рассказывать мне все то, что хотели сказать Лене.

— Даже не знаю, стоит ли теперь вообще ворошить прошлое, — Наташа задумалась, комкая платок. — Ладно, приходите сегодня вечером к нам... вернее ко мне домой. В восемь часов утроит?

— Вполне.

— Прекрасно. Это в частном секторе Центрального района, проезд Грибоедова, 29. Двухэтажный дом из красного кирпича, с большими окнами и шиферной крышей. Там один такой, вы его сразу узнаете. Извините, меня ждут...

Права на книгу «Наследство мертвецов» принадлежат ее автору, они охраняются Законом о защите авторских прав и Гражданским кодексом РФ. Любые перепечатки текста и рисунков в офлайновых изданиях без согласования с автором категорически запрещаются. В онлайновых изданиях разрешается перепечатывать текст и рисунки при условии указания автора и активной гиперссылки на TLTgorod.Ru.