Александр Остренко понял, что людям нужны только еда и работа

- А что именно таким образом можно изменить?

- Перемены зависят не только от числа тех, кому они нужны, а, прежде всего, от числа тех, кто готов ради них выходить на улицу. Если таких смелых в городе всего 400 человек, а по всей стране 200 тысяч, то перемены будут не скоро. Хотя допускаю, если бы тогда не было даже этих 200 тысяч, то сейчас всё могло бы быть ещё хуже. Не знаю, насколько, не знаю в чем именно, но вполне могло бы быть. Тот же «бешеный принтер», может быть, работал бы намного жестче и быстрее.

- Против чего вы выступали?

- Против нечестных выборов. Выборы — не только день голосования, в который, кстати, тогда было выявлено значительное число нарушений: вбросов, фальсификаций, «каруселей» и пр.. Это еще и регистрация кандидатов, и равный доступ к СМИ, и сама возможность партии принять в них участие. Вы, наверное, уже забыли, что на выборах 2011 года в Госдуму были серьезные ограничения на выдвижение партий. Если не ошибаюсь, только 6 или 7 партий смогли принять участие. Остальных просто «выключили» из процесса.

- Но вы же не представляли интересы никаких политических партий? Почему вас так волновали их права и свободы? К тому же, вы могли пойти и проголосовать так, как велит сердце. Причем здесь митинги?

- Во-первых, на тот момент не было такой партии, за которую я мог бы отдать свой голос. Все те партии, которые участвовали в выборах, не вызывали доверия. Сейчас они еще больше не вызывают доверия. Вернее, вообще не вызывают его. Во-вторых, я прекрасно понимал, что они бесполезны, они ведут свою работу для фона, борются в первую очередь за финансирование из бюджета. Да, формально они выступают против инициатив «Единой России», но это несогласие ни на что не влияет, потому что у ЕР большинство. Поэтому «Единая Россия» способна единолично принять почти любое решение. В итоге все довольны.

В том созыве Госдумы — 2011 года — были хоть какие-то оппозиционеры: Пономарев, Гудков и пр.. В созыве 2016 года — вообще нет оппозиции.

Показательная порка могла бы снизить градус недовольства. Но даже её не было

- Вернемся в 2011 год. Вы провели серию митингов. Как вы собирались понять, что вас услышали на самом верху?

- Насчет этого не было единой позиции. К тому же, я уже не помню всех деталей. Все-таки почти 8 лет прошло. Подозреваю, тогда большинство людей устроил бы даже такой вариант, когда власти честно признали, что были нарушения, поэтому  проведут расследование и найдут виноватых. Показательная порка могла бы снизить градус недовольства. Причем она бы никак не повлияла на результаты выборов. Но даже её не было. Нам лишь говорили, что всё было хорошо и правильно, а мы — идиоты.

- Вы не думали, что всё было не случайно? Что это попытка дестабилизировать ситуацию в стране перед выборами президента в 2012 году?

- Такой вариант можно было бы рассмотреть, если бы до выборов президента был допущен хоть кто-то, действительно, независимый, конкурирующий и представляющий угрозу для действующей власти. Но тогда таких кандидатов не было. Под видимостью конкуренции был Прохоров, но это лишь видимость.

- Тогда что это было? Люди, правда, озаботились результатами выборов в Госдуму?

- Не думаю, что прямо-таки непосредственно результаты выборов в Госдуму кого-то волновали. Эта ситуация послужила катализатором, так как общество к тому моменту уже достигло определенного уровня недовольства. Потому не важно, какие выборы были первыми, а какие вторыми.

- Как вы думаете, могли те события быть в интересах западных элит?

- Допускаю. Россия большая влиятельная страна. Она важный игрок на международной арене, а потому в любой заварушке, естественно, есть заграничные интересанты. Я об этом и тогда размышлял. Пришел к выводу, что нельзя любое недовольство народа списывать на происки врагов Родины. Мы это уже проходили. Ничего хорошего из этого не вышло. Если бы наши власти пожелали и научились вести диалог с оппозицией, слышать ее мнение, мнение народа, то никакое влияние Запада нам не было бы страшно. Мы бы тогда стали сильным консолидированным обществом, в котором возможны различные точки зрения и адекватная политическая дискуссия.

До Тольятти деньги госдепа не дошли бы

- Кто-нибудь из ваших соратников по митингам поднимал тему влияния Запада?

- Этот вопрос возникал только тогда, когда кто-то со стороны об этом спрашивал. Даже если где-то были замешаны деньги пресловутого госдепа, во что я не верю, то до Тольятти они явно не дошли, потому что все расходы лежали на организаторах и участниках. Но меня радует другое: благодаря митингам в 2011 году в России «проснулось» и смогло познакомиться между собой достаточное количество адекватных людей.

- Вы как-то друг друга проверяли?

- Никак. Любой из нас мог оказаться засланным казачком, в том числе и я. Даже если захочешь проверить, как это сделать? Что же касается людей из органов, они всегда были рядом. Мы постоянно наблюдали одних и тех же персонажей во время встреч в кафе за соседними столиками.

- Как они вели себя по отношению к вам?

- Чаще всего никак. Делали вид, что нас не существует, но делали это так, что сразу было понятно, что мы им предельно интересны. Возможно, так они хотели показать нам, что они за нами наблюдают и тем самым оказать психологическое давление. Но мы не обращали на них внимания, так как были уверены в своей правоте, ведь мы не делали ничего противозаконного. К тому же, мы были готовы к этому: что нас по всем каналам слушают и за нами следят. С этим быстро смирились.

Могу точно сказать, что тогда вся моя переписка Вконтакте просматривалась, а звонки по телефону и в Skype — прослушивались. Люди из органов дословно цитировали мне то, о чем я переписывался или переговаривался с другими.

Прямым текстом угрожали. И были очень убедительны

- Если вы действовали в рамках закона, зачем им было за вами следить?

- Наверное, чтобы знать больше о наших планах, кроме тех, что мы публиковали открыто в социальных сетях. Ведь могло быть такое, что мы заявляли одно, а планировали совсем другое. Также не все то, что мы делали законно, нравилось тем, на кого работают эти люди. Иначе от них не поступало бы советов, например, не ехать в Москву на акцию протеста.

- Как вам от них поступали пожелания?

- Звонили, представлялись, говорили, что в курсе того, что мы собираемся делать и рекомендовали этого не делать. Иногда даже вежливо. Но чаще не очень.

Когда мы собирались ехать в Москву на митинг, на который собирался народ со всей страны, то по всем регионам начался жесткий прессинг. Кстати, тогда в пользу этого одного большого московского митинга все отказались от своих региональных мероприятий, потому что решили ехать в Москву для того, чтобы показать, что провинция тоже поддерживает протест.

Но это мало кому удалось. Потому что со стороны властей было серьезное сопротивление: эвакуировали вокзалы, блокировали на трассах машины и автобусы и пр. — делали все, чтобы активисты из регионов не смогли приехать в Москву.

Лично мне сначала просто звонили и просили отказаться от этой затеи. Потом ко мне приезжали в офис несколько сотрудников полиции

и уже настаивали прекратить думать о поездке в Москву. Если не перестану, обещали найти наркотики или нелегальное ПО, грозились устроить проблемы членам семьи. Прямым текстом это всё говорили. Они были очень убедительны.

После этой встречи с моей машины какие-то хулиганы свинтили номера. Причем явно за мной велась слежка, потому что их скрутили не во дворе родного дома, где машина «ночевала», а днем, когда я ездил по городу по делам. Я отошел буквально на пару минут. Когда же увидел, что номеров нет, обратил внимание, что в 50 метрах от меня стоит патруль ГИБДД. Подошел к нему, вдруг они что-то видели. Как и ожидалось, они якобы только подъехали и ничего не видели.

Так сорвалась моя поездка в Москву.

- Почему вы не поехали на поезде, автобусах или попутках?

- В наше время сложно включить режим полной невидимости. К тому же, как я уже отметил, после этой беседы у меня появились опасения за близких мне людей, причем вполне реальные. Передо мной не стояла цель — любой ценой оказаться в Москве. Я лишь хотел поддержать протест, но совсем «лезть на рожон» не было смысла.

Есть работа, еда. Зачем думать о будущем?

- Чего таким образом власти добились стратегически?

- Стратегически она успешно запугала многих активистов, без которых не будет протеста. Я, например, в 2013 году уехал из Тольятти в Санкт-Петербург. После этого я на время забыл про всё это, переключился на работу и профессиональные достижения. Наверное, можно сказать, что, на тот момент, я сдался и опустил руки. Но я понял, что такие люди как я на данном этапе не нужны России.

- Какие именно?

- Которые пытаются что-то изменить, доказать, отстоять право на другую жизнь, высказывают иную точку зрения, задают неудобные вопросы.

Я очень часто сталкивался как в онлайне, так и в оффлайне с тем, что большинству людей не то, чтобы все равно, а даже хуже — их всё устраивает. Потому что у них еще есть еда и работа. Они не думают о будущем, а потому не думают о том, как события сегодняшнего дня определяют их дальнейшую жизнь. Если к тебе сегодня власти отнеслись плохо, обманули тебя, а ты не сказал им, что это недопустимо, с чего нужно надеяться, что завтра будет как-то иначе?

Прошло 8 лет. И что мы видим? Сколько принято всяких интересных законов? Жить стало лучше, жить стало веселее? Это всё было предсказуемо, потому что в 2011 году мы сами позволили так к себе относиться. Всё это было достигнуто по принципу маленьких шажков. Живую лягушку можно сварить только постепенно нагревая воду. Если кинешь ее в кипящую воду — выпрыгнет.  Так же и нас постепенно стали «варить». Власть с того времени планомерно закручивает гайки. Власть не эволюционирует. Она пытается решить проблему путем ужесточения. Меньше свобод — меньше проблем.

- Но ведь еще есть элиты. Их тоже всё устраивает?

- Да. Потому что у них с властью взаимовыгодная кооперация. Элиты не бунтуют, а власть дает им возможность зарабатывать.

- К других вашим коллегам по митингам приходили полицейские?

- Да, у них было всё почти точно также, как и у меня – угрозы, запугивания, визиты на работу, давление через родственников и т.д..- Сейчас бы вы стали этим заниматься снова?

- Организацией скорее всего, нет, только в качестве участника, в том числе на предстоящих выборах муниципальных депутатов в Санкт-Петербурге. Потому что бесполезно. Я разочаровался в людях. Моим соотечественникам в большинстве своём это не нужно. Власть не готова модернизироваться. Народ не готов отстаивать свое право на лучшую жизнь. Всех всё устраивает, кроме небольшого процента недовольных, к которымможно отнести и меня.

- Если всех всё устраивает, то, может, и правда всё не так плохо? Разве вас, скажем так, народ просил отстаивать его права?

- Нет. Я тогда подумал о том, что ему было бы неплохо вот это. Но оказалось, что ему это не нужно. Думаю, в последний раз он жаждал по-настоящему перемен в начале 90-х, когда в Москве на улицы вышел почти миллион. С того времени я не помню, чтобы что-то подобное происходило.

У них дети - за рубежом, дома - за рубежом, только бизнес здесь. Они здесь в командировке

- Почему не вступили в какую-нибудь партию? Не начали вести методичную политическую деятельность?

- Все те, которые сейчас существуют — не имеют смысла. Те, которые имеют – не существуют официально, им не дают зарегистрироваться.

- Можно было бы вступить в одну из парламентских партий, а потом, что называется, начать «растворять» изнутри.

- Она быстрее «растворит» тебя сама, чем ты ее. В любой структуре, где начинаешь снизу, не имеешь ни веса, ни голоса. К тому же, как мне кажется, в нашей стране уже ничего не получится изменить мягкими способами, а жесткие — мне не нравятся.

- Возможно ли, что власти России начнут диалог с гражданским обществом?

- Вряд ли. Предполагаю, что те, кто находится у руля и элиты, давно не ассоциируют себя с Россией. У них дети — за рубежом, дома — за рубежом, только бизнес здесь. Они воспринимают Россию как место, где они просто работают. Они здесь в командировке. Они здесь зарабатывают деньги для того, чтобы их дети потом могли жить в нормальных цивилизованных странах. Поэтому, какое тебе дело до того, что происходит в том месте, куда тебя отправили в командировку? Никакого. Ты здесь временно.

- В 2011 году вы считали, что только через митинги можно донести свою точку зрения до властей. Каким образом это можно сделать в 2019 году?

- Если сейчас на площадь в Москве выйдет миллион, то что-то изменится. Причем в хорошую сторону. Но для миллиона. Для той социальной прослойки, из которой будет состоять этот миллион. Не знаю, насколько станет хорошо, но вполне возможно сделают поблажку в 1-2 законах.

- Какая Россия должна быть в XXI веке? Что должно быть в стране, чтобы это устроило вас?

- Не так давно в Швейцарии перед тем, как подать заявку на проведение у себя Олимпиады, провели референдум и спросили население, что они об этом думают. Люди сказали, что она им не нужна. И власть сказала, что на ближайшие 20 лет этот вопрос теперь закрыт.

Я бы хотел, чтобы Россия пришла к подобной форме управления, чтобы у людей спрашивали, советовались c ними, чтобы все обсуждалось, чтобы власти находили в себе силы нормально объяснить принимаемые ими решения, чтобы рассказывалось не только о плюсах, но и минусах.

Мне бы хотелось, чтобы у нас в стране повышалась общественно-политическая грамотность, чтобы людям вменили в обязанность принимать решения. Люди должны иметь выбор и уметь отвечать за него. Они должны быть включены в происходящее. Сейчас же у людей в России нет выбора, потому что у них его забрала власть, но и сами люди не желают делать этот выбор, не хотят нести ответственность. Самое страшное, что люди считают, что от их выбора ничего не зависит.

Моя Россия XXI века — Россия с тотальной демократией, где на каждом уровне принятие вопросов происходит через обсуждение. Население должно стать соучастником и творцом происходящих процессов. Иначе в стране нет смысла жить.