Продолжаем публиковать мнения известных тольяттинских политиков, предпринимателей, общественных деятелей, учёных, журналистов, которые высказывают свои суждения, порой резкие и нелицеприятные, о ключевых событиях в городе, регионе, стране.

8 мая экспертом программы «Пятый час» на радио «Лада FM» (сетевой партнер «Эхо Москвы» в Тольятти, частота 107,9 МГц) была доктор филологических наук, профессор кафедры журналистики и социологии ТГУ Галина Щербакова. Вёл эфир Сергей Мельник.

Живые диалоги ведущих и гостей можно также послушать в прямом эфире по понедельникам, средам и четвергам в 16.05 или на сайте радиостанции.

- Понимаете, народ у нас умный. Если он не говорит, он безмолвствует – и тем самым всё равно выражает позицию. Он ждёт честных слов. А лживые слова ему надоели. Очевидно, пришло время… Есть времена (могу сказать и как историк ещё), когда – как киты, например, начинают выбрасываться на сушу, – а народ тоже чувствует в земной коре какую-то вибрацию и грядущие перемены. И тогда он пытается в этом разобраться.

- Информационного. Можно сказать, правды не хватает. С одной стороны, слов много, а с другой стороны – настоящего слова, которое что-то объяснило бы, нет. И вот тогда начинается и цепляние к слову, тогда начинаются поиски смысла, который стоит за словом. И вот последнее время, смотрите, весь последний год происходят какие-то процессы: Болотная площадь митингует, молодёжь куда-то ходит – все ищут что-то поверх того, что есть. Кто пытается сам разобраться, а кто ищет слово, которое вдруг – хоп – вот этим инстинктом правды, который никто не может объяснить, но он как счётчик, как метроном, в принципе, есть у каждого человека… Вдруг сразу: щёлк – верю! Или: щёлк – не верю! Он ищет слово, на которое он бы ответил: да, правда, так оно и есть, так оно будет. Он ждёт объяснения. И того, что – все видят – идут какие-то игры наверху… Лучше, к сожалению, жить не стали мы, несмотря…

- Да, опять словами! Слово слову рознь, потому что ищут слово правды.

- При этом есть ситуации, когда слово ранит. Злоупотребление словом. Слово задевает очень многих людей. Как пример – Ваня Ургант, нас, хохлов, обидел…

- Да, пошутил так пошутил…

- Абсолютно согласна. Знаете, я в 2004 году выпустила книжечку «Делай что должно…» о журналистской этике.

- Начала работать над курсом «Деонтология журналистики». Хочу переиздать в связи с текущими событиями. Недавно я сама удивилась той ситуации, в которой мы все находимся. Я ребятам говорю: «Слушайте, у нас занятия раз в две недели, и как подходит наше занятие – какой-нибудь новый повод, который даёт нам свежий абсолютно материал для разбора». Еще никто про него ничего не сказал, стереотипов суждений не сложилось, давайте сами разберемся… И правда, вот смотрите: то была статья в «Московском комсомольце по поводу политической проституции…

- Ох, да! Две недели шумели. А до этого, помните, была история «бодания» Познера с Мамонтовым? Тоже они друг друга сильно задели своими острыми языками… Нет сейчас – её и раньше, конечно, не было, но не в такой степени, как сейчас, – солидарности журналистов. Желания сохранить белые одежды журналистики – нету этого вообще!

- Да. В апреле под давлением этих обстоятельств я отказалась от хорошего, классического научного доклада – потому что сердце горит… Термин появился – «медиасрач». Это когда – только что в волосы друг другу не вцепляются… Последний случай – письмо Евгения Левковича по поводу Эрнста и Листьева… И почему такая журналистика? Легко сказать: у нас журналисты такие. Но я тысячу раз говорила и буду говорить, хоть стреляйте, что называется, меня: журналистика такая, потому что общество такое. На журналистах заметнее. У нас что, в обществе нет клятвопреступления? Наоборот, какие-то явления очень сильно разрослись в последнее время. Отказаться от слова: я хозяин своему слову – слово дал, слово взял, да? Забыть свои обещания. Кто-то когда-то обещал руку, голову или что-то на рельсы положить, если… А сколько даётся политиками обещаний, которые не забываются – и не выполняются… Я не то что цех защищаю – просто журналисты публичные люди и они, как лакмусовая бумага, показывают, что же с нами происходит. Но я думаю, что они же первые и должны, как тот самый барон Мюнхгаузен, взять себя за волосы… С себя начать! Коль ты интеллигент, с себя начни.

- Ну, если не к критической оппозиции – то здоровый скепсис, хотя бы.

- Вот именно! Старинная детская сказочка про прут: несколько прутьев попробуй сломи, а поодиночке очень даже легко. Вот этот завет народный – держаться единства…

- Понимаете, не хочется вилять, но действительно, в этом вопросе есть «с одной стороны – с другой стороны». Во-первых, критериев нет. Но с другой стороны, и среди журналистов тоже, к сожалению, много и случайных людей. Конечно, совершенно перестал работать тот институт, который работал в советское время – повышения квалификации. Что журналистов заедает рутина, я знаю по своим бывшим студентам, которые даже три года назад закончили, и уж тем паче тех, которые закончили 5-10 лет назад. Очень страшная рутина. Они сами хотят учиться. Другое дело, что сейчас у нас Союз журналистов отделён от государства, нет никакой структуры, которая давала бы деньги на обучение, на повышение квалификации. Сами средства массовой информации сейчас чрезвычайно бедны и не имеют никаких запасов для этого. Конечно, есть большая опасность, что это всё будет так формализовано и станет поводом для сведения счётов с неугодными.

- Да безусловно, это первое, что приходит на ум. Потому что очень хорошая штука – под аттестацию подвести другие причины… Но с другой стороны, всё равно повышение квалификации и «отделение овец от козлищ» - всё равно это делать нужно. Во Франции и, кажется, в Германии существует такое понятие, как лицензия (и отзыв лицензии) по рекомендации третейского суда из профессионалов. Потому что, действительно, некоторым лучше бы…

- Да, не давать им возможность с народом разговаривать и свои какие-то забубённые мысли в народ вбрасывать.

- Нард говорить хочет сам. И ему нужна обслуга, которая обеспечивает эти возможности. Журналистика, как мы говорили, отражение общества, а возможно в недрах этого самого общества зреет какая-то новая идея, которую журналистика пока не ухватила. Но она так или иначе будет вскоре – или уже – проговорена. Поскольку журналистику поставили в нулевые годы в такие узкие рамки – и то не скажи… При этом гадости можно говорить, а какие-то вещи, идущие вразрез с линией, говорить, получается, нельзя. Потребность в слове и в самовыражении заодно – она, перекрытая плотиной, вырывается в своё собственное русло.

- Первое, что я скажу… Не могла не измениться роль журналистики. Потому что, смотрите, когда они вещали и были учителями, ситуация в стране – относительно массовой грамотности – была такая, что нужны были готовые идеи. Значительной части общества. Пока реформа образования еще не разрушила самостоятельность мышления большей части нашего общества (потому что мне она не нравится, эта реформа), пока сохраняется тот уровень образования или то количество людей, которые получили то образование, благодаря которому они могут сами собирать информацию, обдумывать её, перерабатывать, из этой информации делать какие-то выводы, – может быть, им не нужны эти флагманы: журналисты как флагманы. А нужны те, которые лоцманы своеобразные. Которые могут подсказать, как удобнее скоммутировать, преподнести себя. Поскольку кризис идеологии огромный – некому её провозглашать и нечего провозглашать. Поэтому сейчас все самовыражаются. И идет за счёт этого такое увеличение потока, что нужны такие вот проводники по информационным каналам, те, которые будут перенаправлять эти потоки, обеспечивать их взаимодействие (то, чем является гиперссылка). В связи с этим большинство вузов и «переучиваются» - предлагают новые специальности. Но ведь беда-то в том, что у вузов очень мало автономности. Я помню в девяностые годы надежду нашу на освобождение от «Госплана» в виде учебных планов. Но, извините, мы видим ровно всё наоборот произошедшее.

- Сообщение от нашей постоянной слушательницы: «Я будущая студентка. Что вам известно о защите прав студентов? Нужно ли это?» И я, кстати, приготовил вопрос на эту тему. В Приволжском округе может появиться уполномоченный по правам студентов. Министерство образования и науки РФ приняло решение, что в будущем году у работающего сейчас единолично студенческого омбудсмена Артема Хромова появятся помощники в федеральных округах, сообщают «Известия». Вообще, есть что защищать? Правильная инициатива?

- Ну, извините, если это отрыжка ювенильной юстиции, то я, наверное, против. Тогда, наверное, надо омбудсмена преподавателей защищать. Потому что я так часто чувствую себя беззащитной перед студентами, ей-богу!

- А в гимназиях в XIX веке помимо преподавателя, который обеспечивал знания, стоял классный наставник – инспектор, который следил за соблюдением прав с одной стороны и с другой стороны. Извините, я как-то не хочу жандармов иметь за спиной ни у студента, ни у себя. Что я думаю по этому поводу… Во-первых, старое правило «спасение утопающего дело рук самого утопающего». То есть, студенты должны знать свои права, но при этом хотелось бы. Чтобы они знали свои обязанности. Милые мои, не забывайте, что права всегда идут рядом с обязанностями.

- Ну, знаете, старик Маркс не был так уж неправ в этом случае… И второе, наверное, у нас есть прекрасный инструмент – студсоветы. Да чего ради наши студсоветы спят каким-то мёртвым сном и занимаются какой-то ерундой. Да пусть они и будут… Просто, извините, и молодёжь-то студенческая пассивная. Опять появится какой-то дяденька, тот самый барин, который раз в год приедет и нас рассудит. Зачем? Да лучше учитесь сами и быть хозяевами своей жизни, и выстраивать отношения с преподавателями и администрацией (с преподавателями реже всего, думаю, возможны какие-то спорные ситуации). Учитесь сами. Почему какая-то нянька должна ходить и что-то там вам подавать, подтирать и т.д. Инфантилизм огромный, страшный, и опять всё сведётся к какой-то полупарадной, полужандармской фигуре. Не надо, нужно больше гражданской самостоятельности, взрослости, ответственности.

- Будем рады… А ребята какие приходят на школьных конкурсах! Какие способные ребята. Да они сами могут за себя постоять.

- Раньше было выражение, над которым все прикалывались: «среда заела». Вот есть житейская правда в этом. Сначала большие надежды, в том числе и на себя, и на общество, которое радостно тебя примет. Но оно не принимает. И начинает человек лапки складывать, плыть по течению…

- Не хочет делать себе больно, надрывать голос, набивать шишки. И всё. К сожалению, очень маленькие традиции гражданского общества, гражданской позиции в нашей стране.

- А Русь – она, в общем-то, издавна такая. Философ Владимир Соловьёв, а за ним Александр Блок говорили о женской природе русского характера. Что Россия – это женщина, которая ждёт, кто её защитит. Кто её и возьмёт, и защитит в то же время… «О Русь, жена моя»… Хотелось бы, чтоб больше мужественности появилось.

- Мы с вами год назад разговаривали в этой студии, и я, честно говоря, с большим трудом искала его достоинства, чтобы быть плюралистичной. Но за этот год у меня ясного понятия о достоинствах не добавилось. Я так вот приглядываюсь к себе, в зеркало смотрю, в душу пытаюсь заглянуть – думаю: неужели ты стала консерватором? Но вроде бы нет. Не по музыке, не по политике, не по чему вроде бы нет. А по Закону «Об образовании» почему-то есть. Ливанов мне не нравится, и сам он себя показывает таким образом, что вышедший из него такой закон мне тоже не может понравиться.

- Ну, как, если он даже перестал нравиться нашим парламентариям, и они предлагали его снять.

- Извините, но мне не может нравиться Ливанов, который ничего не даёт на развитие Академии наук и хает своё же ведомство. Это как же надо себе представлять психологию человека, который отвечает, руководит – а Академия наук входит в систему его ведомства…

 – Да. А потом он говорит, что там дрянь какая-то, ничего она не работает… Хорошо, пусть они там пожилые, замшелые академики – хотя некоторые могут под сто лет знать то, чего он не знает (и много кто ещё помимо Дмитрия Ливанова этого не знает).

- Но ты же руководитель! Ты тогда сделай, чтобы они знали больше. Ты сделай, чтобы они работали лучше. Как это так? Как можно правую руку отделить от левой? Или – вдруг голова говорит: я недовольна безымянным пальцем своей левой руки. Вы как себе это представляете? Где его ответственность за то ведомство, которое он возглавляет? Получается, он сам себя высек публично…

Вот так вот и не нравится. Я свободная женщина…

- Думаю, что не изменится. И никогда не закончится. Скажу опять как историк. Система образования очень тесно связана с идеологией государства. Государство всегда старается иметь систему образования, которая производила бы удобный и полезный для него продукт. При этом мы понимаем и разделяем, что «государство» и «общество» и «государство» и «народ» – это понятия, лежащие на разных уровнях, и интересы у них тоже не совпадают. Нет такого идеального государства, которое отражало бы интересы всего народа. Оно всегда отражает интересы одной какой-то группы (не буду говорить кучки, хотя хочется сказать). Поэтому оно меняет систему образования, для того чтобы иметь такой народ, которым легко было бы управлять. Или, допустим, который хорошо бы строил, или хорошо бы пел, рисовал или что-то ещё делал. Руку хорошо, послушно поднимал бы. Поэтому, на тот период, когда государство ищет свою собственную идею, свой собственный путь развития, оно будет реформировать систему образования до тех пор, пока не окажется, что эта реформа: либо неэффективна; либо перед образованием нужно ставить новые задачи – потому что где-то кто-то далеко вперёд ушёл, мы сильно отстаём и нам нужно догонять; либо страдает, допустим, обороноспособность; либо начинает тормозить наука. Вряд ли будут переживать, если затормозит искусство, но вот наука, поскольку она тесно связана с промышленностью, и с международным авторитетом и с местом страны на экономическом рынке – вот тогда опять будут менять. Поэтому, понимаете, пока меняется сама политика, будет меняться и система образования – потому что это тоже политический инструмент.