— Это тот случай, где лишь десятая доля правды… Но если говорить про те бурные события, то это реально были джунгли. Я сейчас езжу в Африку на охоту, там спокойнее и безопаснее… Выходя из дома, ты не всегда был уверен, что вернешься обратно. Ты даже случайно мог попасть в ситуацию, когда можно расстаться с жизнью. История помнит, как на проходной N16 АвтоВАЗа стрелялись две группировки, и жертвы исчислялись десятками, за какие-то полчаса перестрелки… А сколько известных в узких кругах имен пало в Самаре?! Каждый день Самара с кем-то прощалась. То, что касалось передела… Как будто выпустили джина из бутылки. Потому что многие убийства и жертвы были абсолютно не оправданы. Ничем! Ни интересами бизнеса, ни невозможностью разрешить этот спор другими способами. Просто люди брали оружие и стреляли.

Но лучше вспоминать какие-то светлые примеры. Например, сижу я в своем кабинете в Волгопромгазе еще на Ленинградской, в старом офисе. Приходит охрана и говорит: «Владимир Евгеньевич, к вам какие-то молодые ребята. Говорят, вы их непременно ждете». «Кто такие? Имя и фамилия есть?». «Не знаю, но они в трусах». Это охранник так шорты спортивные назвал. Я спрашиваю: все в трусах? «Нет, один есть в трико». Я говорю: бери того, кто в трико, и давай сюда. Похожий на студента, розовощекий, заходит, оглядывается и говорит: «Хорошо вы тут устроились. А крыша у вас есть?» Я говорю: надо мной еще как минимум 2 этажа, но выше точно есть крыша, и она не течет. Он: «У вас проблем нет?» Я говорю: конечно, есть, вот налоговая отчет не принимает, поможешь решить? Больше я его не видел.

— Я в бронежилете никогда не ходил. Но пистолет, конечно, был. Это создавало какую-то иллюзию спокойствия и тешило инстинкт самосохранения. Потому что не хотелось, чтобы тебя совсем уж как куренка расстреляли. Но уж точно, что я не ходил с заткнутым за пояс пистолетом. Он лежал в сумке. Шпиономания, пистолеты, охрана и все остальное — это атрибуты того времени. Которые одни использовали для одних целей, а другие для других.

— Занятная история. Мы — я, Андрей Кислов и Олег Дьяченко в тот момент были в Кишиневе. Если у них там был какой-то бизнес, то я просто с ними за компанию поехал. Вечером посидели в ресторане, выпили коньяку «Белый аист», а утром, задумчивые, вышли завтракать. Буфетчица стоит и причитает: «Арестовали Горбачева, арестовали Горбачева». Мы ей говорим: тетенька, и без тебя голова трещит, какой Горбачёв? «Радио включите!», — нам был ответ. Возвращаемся в номер, включаем радиоточку, и тут выступление генерала Пуго про ГКЧП. Сразу похмельный синдром прошел, что делать? А партнерами моих друзей по бизнесу были бывшие молдавские комсомольцы. Мы их срочно призвали, с ними выпили еще коньяку, и они нам предлагают: парни, вам надо в Румынию бежать, непонятно, что будет твориться дальше. Но мы посовещались и решили в Румынию не ехать, а поехали в Одессу, потому что из Кишинева в Самару вылететь тогда было невозможно. По дороге колонны танков тянутся к Кишиневу, в общем, картина та еще… В Одессу приехали, на Привозе уже везде объявления, что Ельцин выступил против ГКЧП.

Самолет в Москву битком, билетов нет. Нам говорят: если только с пилотами договоритесь. Мы хватаем этого пилота и говорим: за ради Христа и за любые деньги. Он нам объявляет цену, мы соглашаемся. Как сейчас помню, это был Як-42, и народ в проходе стоял, как в трамвае. При этом не два человека как-то пристроились, а весь проход был занят. В том числе и мы стояли. Прилетели страшно радостные, что дома.

Да, дружба была, я считаю. Константин Алексеевич Титов крайне непростой человек, поэтому с ним было интересно. В 92-93 годах я параллельно занимался Самаратрансгазом и нарождающимся Волгопромгазом. На работу в Самаратрансгаз я приезжал к 7 часам утра, проводил селектор со всеми станциями, затем занимался текущей работой, а потом тем, что касалось Волгопромгаза, Газбанка и так далее. И в один прекрасный момент я упал, потерял сознание на работе. Меня отвезли в Шушенское — так называли загородную обкомовскую больницу. Диагноз — крайнее истощение. И тогда я сказал: стоп, ребята, перехожу в Волгопромгаз.

Мы хотели быть компанией, которая заметна в губернии. Но без конструктивных, нормальных, — я в хорошем смысле это говорю, — отношений с губернатором, это сделать было невозможно. Константин Алексеевич ко всему новому тоже относился с большим интересом. В итоге у нас сложилось. Раз за разом мы становились всё ближе.

По вечерам, когда и он, и я заканчивали работу, я заезжал прямо к главным дверям белого дома на желтом Porsche. Выходил Константин Алексеевич, садился ко мне в машину, и мы ехали в спортклуб тренироваться. Там мы тренировались, ходили в баню, потом я его отвозил домой. И так было практически каждый день, если не было у губернатора каких-то мероприятий. Поэтому я считаю, что не только Константин Алексеевич внес свою лепту в становление Волгопромгаза, но и я в его физическую форму и внешний вид тоже свою лепту внес. Не кривя душой скажу, что он очень спортивный человек, и довольно быстро усваивал тонкости бодибилдинга.

— Мы с ним придумали такую шутку, что я не лезу в политику, а он не носит костюмы Версаче. На самом деле Константин Алексеевич сам большой шмоточник, ему особенно прививать ничего не надо. У него отличный вкус и большое желание выглядеть ярко, красиво и достойно. Он был таким губернатором, который любит жизнь. Он мог один пойти по набережной. Когда его узнавали, Константин Алексеевич всегда расцветал.

Такой эпизод… Мы с ним поехали куда-то в область всё на том же замечательном желтом Porsche. Останавливаемся на светофоре. Рядом с нами притормаживает машина, где парень за рулем, а рядом девушка на пассажирском сиденье. Она смотрит на нас, и у неё глаза расширяются и челюсть падает на грудь, потому что она узнает губернатора. На что Константин Алексеевич вдруг показывает ей язык, и радостный от своего хулиганства поворачивается ко мне. Он был человечный, но интриган, каких свет не видывал. Я думаю, что интриганов такого уровня и масштаба, кто занимался этим с удовольствием и большим мастерством, до Константина Алексеевича Самарская область не рожала.

Потом мне сказали крылатую фразу Константина Алексеевича: «Что-то много Аветисяна становится». Но при этом мы оставались друзьями. Он яркая фигура, со знаком плюс или со знаком минус, неважно. Он достаточно много сделал для региона.

— Антанту придумал я. И я этот термин впервые высказал в нашем собрании. Только это касается терминологии. А содержательно Антанту придумал Константин Алексеевич Титов, он автор. Задолго до выборов мэра он собрал нас, лидеров экономической элиты региона. Я, кстати, с Юрием Михайловичем Качмазовым познакомился во время формирования Антанты, вопреки утверждению, что Самара — маленькая. Мы с ним существовали в параллельных мирах все 90-е и познакомились не так давно, и я жалею, что это не произошло раньше.

Нас собрал Титов и говорит: доколе?! Надо двигать своих людей в самарскую городскую думу. Поменяем закон, будем делать всё, чтобы Лиманского свергнуть. Мы речь эту послушали, вышли со встречи, и я говорю: «Парни (а были тогда я, Юрий Качмазов, Андрей Ищук, Олег Дьяченко, который от нашего имени занимался всеми политическими процессами), только давайте сразу договоримся. Константин Алексеевич сейчас развил нас и возглавил. Пройдет немного времени, когда он начнет нас сталкивать лбами. Дальше мы с вами переругаемся, станем врагами, а он опять возглавит новый процесс борьбы, определится, с кем он дальше, и снова будет на коне». Они все могут подтвердить мои слова.

Каждый взял свой блок и начал заниматься. И нам тут из Белого дома указывают: в этом округе будет этот человек. Мы в ответ: подождите, а тут вроде наши люди быть должны, мы же финансируем кампанию. Дальше Константин Алексеевич пытался людей Ищука поставить на наши участки и наоборот. То есть в своем духе. После этого мы ему сказали: спасибо, но мы остаемся в рамках Антанты, и точка. Это бред, что мы боролись против Титова. Ни у кого в мыслях этого не было.

Титов после выборов отказал в изменении Устава, и дальше он стал за Лиманского, потом в эту тему очень сильно включилась «Единая Россия». Нас вызвали и сказали: сделайте хорошо нашему кандидату от Единой России. Мы сделали хорошо. На что Андрей Ищук сказал: я всё равно буду двигать Тархова. Мы говорим: твоя вахта, твоя инициатива, мы туда деньги не даем. Никаких спонсорских пожертвований не будет. Дальше Тархов выиграл в первом туре, что автоматически означает проигрыш действующей власти. Нас опять приглашают и говорят: а вот перед вторым туром надо ударно помочь. Мы говорим: бессмысленно палить ресурс. В результате произошло то, что произошло. Выборы мэра выиграл Виктор Тархов.

Но нужно же найти виновных в проигрыше «Единой России»! Естественно, в таком провале виновных ищут в кабинете губернатора. Но поскольку Константин Алексеевич не хотел быть одиноким в этой истории, он нас пригласил всех на Старую площадь, где с пристрастием Владислав Юрьевич Сурков всех допросил. Ну, естественно, Титов выступил и сказал, что эти, мягко говоря, товарищи финансировали «Справедливую Россию», то бишь Тархова. Но потом слово взял я. И шаг за шагом, факт за фактом, начал перечислять действия. И каждый раз спрашивал: это так? Сказать, что нет, было невозможно. Поэтому Владислав Юрьевич сказал: все свободны, а вас, Константин Алексеевич, я попрошу остаться. Вот и вся правда про Антанту.

У меня раньше, чем у Чубайса, родилась идея объединить все энергетические промышленные и газотранспортные активы в одной компании или, по крайней мере, под одним управлением. Я с этим пришел к Борису Федоровичу Ремезенцеву, тогдашнему руководителю Самараэнерго. Он выслушал меня и резюмировал: я к этому не готов.

Тогда я поехал в РАО ЕЭС, переговорил с заместителями Чубайса, и мои идеи понравились. Тогда реформирование РАО было в пользу создания энергопотребительских компаний, что на самом деле ломало всю рыночную ситуацию. Вот почему она, собственно говоря и не состоялась. Я вернулся из Москвы, пришел к Ремезенцеву и поставил его перед фактом, что я начал проект и что я претендую на его место. 5 декабря 2000 года было собрание акционеров, на котором меня избрали, а журналистка мне задала такой вопрос: а как вы, газовщик, будете руководить энергосистемой? На что я ответил: я опытный и компетентный управленец, и мне всё равно чем руководить, Самараэнерго или фермой крупного рогатого скота. Стоит только немного подучиться. Да, это вызвало бурю. При этом я очень часто попадаю в подобные ситуации, когда на дурацкий вопрос я даю такие же дурацкие ответы. Тоже вызвало бурю негодования, когда меня спросили: зачем вам нужны женщины? На что я сказал: для размножения.

С Анатолием Чубайсом я работаю с 1999 года. По-разному можно относится к Чубайсу, но если говорить о его гениальности, то она уж точно со знаком плюс. Если хотите, он такой «большевик». Он за идею, он за результат, и он всегда берется за то, что никто другой не может сделать. А вообще, вы можете себе представить, человек тридцати лет против всех?

Я в начале 90-х сам не знал, куда это приплывет. И когда начиналось кооперативное движение, мы в это не верили. Мы считали, что это ровно та компанейщина, которая была в нашей стране. Сначала мы боролись с алкоголизмом, потом с нарушениями трудового распорядка. И мы считали, что компания по приватизации скоро закончится. В то время, как люди за бутылку водки покупали ваучеры, я даже свой не пошел получать. Мама мне сказала, что у неё есть два ваучера. Я недавно их взял, приехал к Чубайсу и сказал: подписывайте. У меня есть два ваучера в рамочке, подписанные Чубайсом. Я ему говорю: когда вы станете совсем старым и всем известным, я продам их на аукционе и с вами не поделюсь.