Птичий рынок — особенное в городе место. Неправильно думать, что там можно приобрести только щегла или лупоглазую собачку чихуа-хуа. На самом деле, здесь можно приобрести все что хочешь; это торжество странного потребления и плач по отрезанным волосам одновременно.

«Плитка», «Обои», «Экспресс-ремонт телефонов», «Валенки авторской работы с МОТИВАМИ», «Всё для рыболова-спортсмена», «Магниты!» — вывески разных размеров, много рукописных. У строгой заградительной таблички «Проезд в субботу с 14 часов» тусует по виду как раз рыболов-спортсмен — мужчина во всем камуфляжном и теплом на вид. Раздраженно говорит товарищу, такому же рыболову: «Да я припарковался чуть не в трех кварталах, еле дотащил!» У мужских ног покоятся две традиционно клетчатые сумки для переноса барахла, набитые битком.

«Тольятти дуром прет», — склоняет голову второй рыболов. «Ясно, прет», — закуривает первый.

После массовых сокращений на ВАЗе: 14 000 за 2014 год, а в сентябре 2015-го все говорили об увольнении еще 15 000, но пока обошлось, пока только 2000 вроде как уволят, да еще 1200 с дочернего волжского машиностроительного завода. После прошлогоднего скандала с невыплатой зарплат и остановкой работ на Автовазагрегате (2500 человек без денег 9 месяцев), свежайшего сокращения автозаводской рабочей недели и окладов (окладов — на 20%, недели — до 4 рабочих дней); после переноса почти всех мощностей в Ижевск; после поручения президента подготовить план празднования 50-летия АвтоВАЗа не позже 1 апреля 2016 года; после повышения стоимости проезда в общественном транспорте города (на 5 рублей в муниципальном, на 7 — в коммерческом); после новых расценок на детский сад (теперь 125 рублей в месяц)… Так вот, после всего этого жизнь в Тольятти стала плохой.

Вариант: превратилась в ад.

У милого парня в солдатских ботинках и по-рабочему грязных джинсах обнаруживаю мелкую стеклянную бутылочку из-под старинного молока, на бутылочке выпукло горбатятся буквы ГЛАВМОЛОКО. Милый парень в солдатских ботинках комментирует:

«Таких бутылок и я не застал даже… В мое время немного уже другие были. Вы, девушка, конечно, не помните таких… С разноцветными горлышками из фольги».

«Конечно, нет! — уверенно отвечаю. — Это слишком давно! Я даже не родилась еще. Серебристые у молока, полосатые у сливок, нежно-сиреневые у ряженки, темно-зеленые у кефира. А вы из Тольятти?»

«Уже нет, — сумрачно качает головой парень. — Комнату снял тут, за углом, на Физкультурной. Пять тысяч плюс коммуналка. С одиннадцатого на работу выхожу».

В двух словах рассказывает, что ушел «по соглашению сторон» с ВАЗа почти два года назад и оказался в числе тех, кому вручили «золотой парашют» — три оклада. Думал, что новая служба найдется быстро, но она не нашлась, а таксует в Тольятти каждый второй, клиентов не напасешься. Приехал вон в Самару, с нового года уже здесь, а барахло это ему квартирная хозяйка разрешила продать, у нее дополна.

Рядом юноши примеривают офицерские фуражки Третьего рейха, два бодрых старичка бурно жестикулируют, выбирая что-то предельно рыбацкое. Останавливают выбор на резиновых сапогах, в районе талии превращающихся в резиновый комбинезон. Продавец сапог проводит небольшой пачкой купюр по оставшемуся товару — на счастье продажи. Искоса смотрит на сиротливо приткнувшегося рядом продавца самых разных вещей: пепельница в виде рыбы, пепельница в виде черепа, три хрустальные стопки, навесной замок, пачка журналов «Космополитен» и часы со сломанной кукушкой.

Спрашиваю: «Как там, в Тольятти?» —  и ошибаюсь, потому что продавец пепельниц — местный. Но он знает «пацанов из Тольятти» и широко машет рукой в нужную сторону.

Туда, где продавец пневматических пистолетов демонстрирует небольшую модель примерному отцу с маленькой дочкой на руках. «Шесть метров — и собаки нет!» — доверительно сообщает он, а примерный отец просит завернуть еще топорик и лопатку. Боюсь даже представить, какой у него существует план использования всех этих вещей.

Беседуют двое мужчин, неотличимые в куртках цвета хаки и вязаных шапках по самые брови: «Матушкову-то слили? (Катаржина Матушкова, супруга президента АвтоВАЗа Бу Андерссона. — Ред.)». — «Понятно, слили, вроде завтра валит на родину». — «Что значит: на родину?» — «В Прагу же!» — «А кто велел?» — «Да губер, говорят, типа для оздоровления атмосферы в трудовом коллективе». — «Совсем офигели».

Конечно, он произносит другое слово.

На куске брезента перед мужчинами разложены книги: макулатурный Сименон, куча любовных романов в мягких обложках, развеселая Донцова, неожиданный Чехов, академическое собрание сочинений, с письмами. Рядом — просторные развалы с выставкой всевозможных железок, о предназначении 90% из них я не имею ни малейшего представления, есть железки маленькие, а есть обширные, в форме колеса или даже без никакой формы вообще.

«Ты завтра на снегоуборку?» — «Нет, завтра здесь, в понедельник». — «А что платят?» — «Да ерунду, конечно, квадратный метр 5 рублей». — «А с крыши?» — «С крыши — 20». — «Слушай, а чего там у вас, троллейбус-то взорвали, что ли, в Комсомольском?» — «Да нет, сам сгорел. Ему уж сто лет, троллейбусу этому».

В Тольятти на днях сгорел троллейбус, а на прошлой неделе сначала пропали две девочки, потом благополучно нашлись, а еще приезжал премьер Медведев и катался на новом автомобиле, который будет стоить более 500 тысяч рублей, да кто ж его купит за такие деньги?

Наталья Фомина