Как известно, в капсуле, которую, по завещанию, следовало вскрыть в 2017 году, что и было сделано 24 июня, хранилось послание потомкам. Но не одно, а два.

Первое было написано в 1967 году. Но когда ремонтировали памятник, капсулу вскрыли и обнаружили, что письмо прочитать почти невозможно. Чтобы сохранить, его обернули полиэтиленом, но за десять лет полиэтилен спёкся, слипся, текст письма 1967 года начал разрушаться. Его переписали заново, но теперь уже обработали формалином для пущей сохранности и запечатали в стеклянную колбу. Как оказалось, в колбу было вложено и ещё одно послание — на 8 страницах кальки.

В день торжественного извлечения капсулы с посланием сделать селфи с артефактом пожелало так много горожан, что Управление по делам молодёжи пообещало: любой желающий сможет сфотографироваться  с капсулой в краеведческом музее в течение месяца.

В кинозале музея организовали стенд, на котором разместили капсулу и оба письма.

«Там такое написано, такое! Как это пропустили?!» — недоумевали девушки из молодёжного центра «Шанс». «День города» заинтересовался, что ж там «такого». И прочитал второе — длинное письмо. Оно написано от руки, мы сделали расшифровку.  Приводим текст полностью.

«От 28 октября 1977 года.

Здравствуй, потомок! Я обращаюсь к тебе, как сказал поэт, по собственному велению. Может быть, и я буду твоим современником. В 2017 году мне исполнится 68 лет. Мне хочется поделиться с тобой своими мыслями, поведать о нашей жизни.

При такой бурной жизни, как наша, конечно, трудно представить, каким будет наш земной шар и его мир даже через 10 лет. Можно предполагать, основываясь на нашем обществе и его социальном строе, что будущее общество будет идти только по пути прогресса. Думается, что и само общество будет единым, лишённым всяких пережитков. Не может быть, чтобы те пережитки, что достались нам ещё от старого мира, сохранились и у вас.

Устройство общества, его взаимоотношения, всегда волновало любой строй истории. Я надеюсь, что ты, потомок или мой современник, будешь действительно с открытым сердцем и чистой душой. Вы будете с радостью работать и приносить людям счастье. Всё будет просто и откровенно, не будет зависти и фальши, чёрствости и равнодушия, зазнайства и чинопочитания, иудейской подлости и фарисейства — эти названия всеобщего зла можно перечислять ещё долго.

Например, слово мещанство давно у вас вышло из употребления. У вас будет всё-таки интереснейшая жизнь! Самое главное, что будет высокое сознание у всех без исключения. Меньше будет этих трескучих фраз, а больше будет дела, настоящего, красивого, достойного человека — творца коммунизма.

Интересно, будет ли подготовлено общество к материальной базе коммунизма? У нас пока наблюдается такая тенденция, что научно-технический прогресс уже сейчас колоссальный, зато морально-нравственные принципы заметно отстают, отстают целые направления в сознании человека.

Мало у нас ещё таких, как Гейне, время от времени возвращающихся к полотнам великих художников эпохи Возрождения, например — к бессмертным творениям поэтов, музыкантов, писателей. Многие говорят, что мы строим, нам некогда. Так и вы же не будете сидеть, сложа руки, только и делать, что слушать моего любимого Моцарта. Вы, наверное, будете работать даже больше нас. Даже потому, что коэффициент знаний и возможностей у вас будет выше, потому за единицу затраченного времени у вас будет намного больше отдача, чем у нас. Конечно же, и намного больше свободного времени, если его можно так назвать.

Думаю, что и на ответственных постах будут работать люди, достойные этого звания, должности поэта, люди, достойные звания Великих Людей, как Ленин, Дзержинский и их плеяда. Если будет товарищ руководить, к примеру, культурой (извиняюсь за местный термин и заодно за почерк и помарки), современно к ней не относящийся, то что можно ожидать тогда от народа? И наоборот, если у руля развития культуры у нас будут Луначарские, тогда намного быстрее у большинства населения произойдёт выравнивание с техническим прогрессом.

Мне хочется рассказать немного о своей работе в горкоме комсомола, сделать небольшие зарисовки, наброски. Может быть, они уже исчезли из вашего быта, а может быть — ещё остались.

Итак. Пришёл в горком комсомола комсомолец один — 25-летний человек. Был принят на работу в отдел пропаганды и агитации. Пришёл сам, за плечами у него был институт, работа в проектном институте, учёба, участие в молодёжном радио, выступление в газете, работа замсекретаря комитета комсомола. И стал работать.

У вас это явление — прийти и предложить свои силы и знания, является, наверное, нормальным. У нас же оно ещё многих шокировало. Конечно, когда человек с большим желанием работает, на него сразу обращают внимание. Правда, все по-разному. Одни — с нескрываемой враждебностью, так как им в конце концов тоже придётся переделывать свой уклад работы. Другие, на словах одобряя, тужатся, стараются незаметно помешать ему, не дать возможности их перепрыгнуть и т.д.

Пришёл в горком и стал учиться в университете марксизма-ленинизма, и в школе рабочих корреспондентов, стал подписываться как слушатель школы рабкоров. Так все сотрудницы горкома обвинили меня в том, что я так подписываюсь. Потом стал уже внештатным корреспондентом нашей городской газеты, стал печататься часто и на различные темы. После того другие работники горкома также стали печататься и выступать на различные темы.

А я по-прежнему подписывался там, где это требовалось — «инструктор горкома комсомола», а там, где я подсмотрел красивый закат на Волге — конечно же, слушателем школы рабкоров и внештатным корреспондентом. Бухгалтер, так та обвинила в том, что я за эти статьи и заметки получаю большие деньги, а взносы, мол, платчу с добавкой только через два месяца. Откуда ей было понять, что, работая над проблемой неуставной комсомольской организации, создания её, приходилось по нескольку раз побывать в общежитиях и т.д., переработать столько-то фактов, а потом писать и переписывать так, чтобы всё это прошло в газету и позвало на свершение чего-то, на исправление недостатков. О деньгах, кстати, которых на гонорары давалось очень мало, буквально копейки, и выплачивались через 2-3 месяца, совсем тогда и не думалось.

Закончил университет марксизма, стал читать лекции, беседы, тоже не всем понравилось. Имею ввиду работников горкома комсомола. Дескать, не наше это дело, есть, мол, общество «Знание» и т.д. Я же постоянно доказывал, что каждый ответственный комсомольский работник должен быть, прежде всего, идеологическим работником, нести знания в массы и постоянно учиться у них, пополняя свои знания.

У нас под окнами горкома не было ни цветов, ни деревьев. Решили посадить. Посадили для проформы, не ухаживали почти всё лето. Цветы погибли, но зато был проведён субботник. Только для чего? Решил под своими окнами посадить цветы. У нас дома все любят цветы, вообще природу. Посадил две рябины, два куста сирени, смородину, сращенный с розой шиповник, берёзу, правда, её потом сломали, и многолетние цветы.

Всё росло и цвело, и мне было хорошо, и другим, кто проходил мимо, наверное, было приятно. Только девушки посмеивались надо мной, да и не только девушки, что я парень, а вожусь с землей. Они считали, видимо, это зазорным. Цветы и деревья были неухоженными только в моё отсутствие. Мне было больно от этого и странно. Так же, как постоянные укоры сотрудников, что на вечерах (мне они казались просто попойками), я не пил — «что за комсомольский работник, мужик?» и т.д.

Я не привык к этому. Вспоминаю всегда вечера литературы и поэзии, музыкальные вечера, которые устраивались в нашем доме. Возьмёт, бывало, томик Пушкина мама моя и спросит: «Загадай, на какой странице?» — и начинается импровизированное чтение стихов. Кто знает больше и т.д. А какие вечера, когда второй секретарь горкома комсомола встаёт с рюмкой водки и предлагает спеть куплет «Интернационала», так как он уже не в состоянии вспомнить. Такие вечера не принимал и не приму никогда.

А сколько злоупотреблений, очковтирательства, волокиты. Сшибли насмерть «Волгой» лося. От лося, как говорится, мокрое место, а горкомовским пассажирам «Волги» и сейчас тепло и сухо.

Как-то готовил качественный анализ идеологических работников, работающих в комсомольских организациях города. Составив анализ, я понёс его показывать Саше, второму секретарю тогда. Смотрит, хмурится, зачеркнул «идеологических работников», написал «идеологов». Я ему, что вообще-то идея и логос и т.д., а, во-вторых, что ты допустил политическую ошибку, что у нас две в мире ярко выраженных идеологии, и что вряд ли кто осмелится назвать себя идеологом, все — идеологические работники. Конечно, такие и другие принципиальные взгляды не нравились начальству. Я всегда  скажу спасибо тому, кто подскажет, научит. Но если живой человек взялся руководить, но не может ни того, ни другого, то такому человеку  я говорю прямо и открыто.

Возьмем другую область — отношение к человеку. Заболел я, сильно простыл. А дело было так. Как-то в конце декабря стащили шапку. Хорошая такая, меховая. Но не в этом деле. На улице всё же мороз, а мне идти как раз вечером нужно было в общежитие «Куйбышевгидростроя» читать лекцию , уже позвонили и ждали меня. Что делать? Я сказал об этом на работе.

Первый как раз играл в шахматы, а машина стояла у крыльца. Как человек пойдёт без головного убора в мороз, ему, видимо, было всё равно. Я пошёл на лекцию, прочитал её, но всё же простыл. И пролежал в больнице почти три месяца.  Мне делали операцию, ставили страшный диагноз, и нужно было съездить на консультацию в Куйбышев к профессору.

Я через друзей обратился с этой просьбой. Так бы отвёз меня друг, но его не было в это время в городе. В горкоме комсомола, конечно, машины не оказалось. И только [после] вмешательства С.И. Туркина и второго секретаря горкома партии наши горкомовские товарищи заверили, что они машину найдут и помогут. И послали такси, за которое я заплатил после того, как вернулся на работу. Вот такие и другие моменты у нас были, и я думаю, что сейчас их у вас нет.

Как-то я оформлял проездные билеты и удостоверения дружинников и оперативников командирам ОКО (оперативные комсомольские отряды) по борьбе с преступностью. И тут наши подошли, им тоже надо такие. Я им оформил. Но сказал, что надо вступить в отряд и создать его при горкоме. Я сознательно пошёл на эксперимент этот. Почти год работники горкома катались бесплатно [в общественном транспорте].

Потом я взял у них билеты и талоны и сказал, что всё-таки надо иметь совесть, ни разу не вышли в рейд, даже нигде не оформлены. Вот тут-то и началось! Надо быть Шукшиным или Вампиловым, чтобы описать это. Некоторые не отдали билеты, другие не отдали бы все, если бы не некоторый тактический ход. Я сказал, что на новой конституции это называется расхищением социалистической собственности. И сказал одному секретарю, что пусть это будет на твоей совести как коммуниста.

А сколько обмана, чистого вранья мы совершаем, посылая информацию в обкомовские справки, материалы при проверке обо всём этом, что мешает идти вперёд — и не расскажешь сразу, да и времени мало у нас.

Кончаю писать. Всё же вокруг много настоящих друзей, юношей и девушек, которые отдают всё свое лучшее для будущего, для вас. Есть у Вампилова один герой, который приходит в уныние и отчаяние, и только высокая любовь девушки восстанавливает его силы, поднимает активность. У меня есть девушка, она живет в Болгарии, зовут её Дора, я несколько раз видел её в 1975 году, ездил туда, и в 1977 году.

Мы полюбили друг друга. И вот, когда я поехал в отпуск и поехал в Болгарию, некоторые доброжелатели (женщины из горкома) затеяли женскую возню, переросшую в настоящую подлость. Когда я приехал домой и пришёл на работу, то меня стали поздравлять с законным браком и прочее. Оказывается, была разнесена ложная весть, что туда уехал, женился, просил подданства и гражданства. Они знали, что мы переписываемся, посылаем друг другу подарки. Какое право эти люди имели, кто их уполномочивал звонить моим родителям — старым коммунистам и требовать от них согласия на наш брак, который и намечался тогда и прочее. Всё можно простить, но не это. Я думаю и уверен, что наша любовь выше всего этого, серого и пошлого.

Я вспомнил изречение Шота Руставели: «Что ты спрятал, то пропало, что отдал — то твоё».

До свидания.

Очень люблю жизнь, свою любимую родину, Есенина и Маяковского, как два полушария одного целого.

Да, обращение к вам с 1967 года сгнило. Халатно относились. Советовались со специалистами. Думается, что формалиновая среда и стеклянный сосуд дойдут до вас».

Когда я дочитала письмо, у меня было сложное впечатление. С одной стороны, оно наивное, в нём много частностей, мелкого и явно читается претензия к коллегам, которые для нас сегодняшних — совершенно незнакомые люди. С другой стороны, в нём содержатся и приметы времени, что представляет интерес.

Разумеется, первый вопрос: кто автор письма? Почему он оставил только имя, и именно без мягкого знака? Может быть, он жив, с ним можно встретиться и узнать, как он относится ко всему произошедшему за эти 50 лет?

Первым секретарём горкома комсомола в 1977 году (эта дата указана в письме), был Владимир Томников. Но после прочтения послания он сказал, что, конечно, знал автора, но не хочет называть его имя — у того вскоре якобы обнаружились признаки психического нездоровья, поэтому что-либо комментировать Владимир Евгеньевич считает для себя некорректным. Посетовал, что тогда не было службы безопасности и подобного никто не ожидал.

Не знал Владимир Евгеньевич, что письмо выставлено в краеведческом музее.

Реакция Томникова удивила нас. С позиции сегодняшнего дня — ничего сенсационного, разоблачительного Игор не сообщил, подобные истории широко обсуждались 30 лет назад, в начале перестройки.

Может быть, Владимир Евгеньевич до сих пор чувствует ответственность за происходившее когда-то в горкоме комсомола?

Обнаружилась и ещё одна нестыковка. Музейщики говорят, что памятник, в основании которого была замурована капсула, ремонтировали в 1978 году. В письме указан 1977 год. Владимир Томников помнит, что сначала установили камень, а примерно через полгода — памятник. Точных дат никто не называет. Когда же перезахоронили капсулу? Точного ответа ни свидетели тех событий, ни музейщики не дают. Будем надеяться, что пока.

Теперь уж берут сомнения: а не изменили ли текст послания, которое писали комсомольцы 1967 года, в 1977-м, когда его переписали заново на неиспорченный лист?

Мы будем следить за приключениями капсулы времени, ведь они не закончились. 12 августа в неё заложат послание тем, кто будет жить в 2067-м. Предложить свою версию может любой. А мы постараемся узнать, кто же был тот Игор.