Оказываться в самых «горячих точках» истории, на самой передовой – привилегия людей неординарных, людей избранных. Время расставляет всё и всех по своим местам: и события, и людей, которые их творили или стояли за ними. «Большое видится на расстоянии», как писал Есенин, – просто нужно время, чтобы все «расстоялось» и «отстоялось».

А еще говорят, время лечит. Людей, еще вчера бывших непримиримыми противниками, мирит либо смерть, либо общая участь. Участь изгнанников, например. В воспоминаниях нашего земляка, почетного гражданина Ставрополя и Самары, министра земледелия царского правительства, впоследствии эмигранта Александра Наумова таких примеров не счесть. Как и в жизни.

ВОТ ТАК и с «великой пролетарской революцией». Куда все делось? И дети «эксплуататоров», и дети разного рода «буревестников», которые еще вчера учились в одних гимназиях, ухаживали за одними барышнями и мирно соседствовали, не успев оглянуться, вдруг всем скопом оказались в одном бесконечном черном списке. Стали нечистью, массово истребляемой обладателями «чистых рук», как говаривал «железный Феликс». «Мы железной метлой выметем всю нечисть из Со­ветской России, – писал в журнале «Красный Террор» один из ближайших соратников Дзержинского, наместник ВЧК на Чехословацком фронте Лацис. – Не ищите в деле обвинительных улик о том, восстал ли он (обвиняемый. – С.М.) против Совета оружием или словом. Первым долгом вы должны его спросить, к ка­кому классу он принадлежит, какое у него происхожде­ние, какое образование и какова его профессия. Вот эти вопросы должны разрешить судьбу обвиняемого. В этом смысл и суть Красного Террора».

Трезво разобраться, как и почему ТАКОЕ стало возможно, видимо, не пришло еще время, хотя над этим вопросом бьются лучшие умы человечества. Даже объяснение глубоко уважаемого мной покойного Егора Гайдара, на которое я уже однажды ссылался (С. Мельник. Тайна гибели Гайдара // Журналист. – 2002), не кажется мне убедительным, поскольку – явно небеспристрастно. По мнению Егора Тимуровича, его дед Аркадий Гайдар, прежде чем стать детским писателем немало преуспевший в расправах над с «нечистью», «был коммунистом по идейным убеждениям, потому что родился в 1904 году, потому что коммунизм был в то время увлекательнейшей социальной теорией, еще не проверенной на практике, в нее верили сотни тысяч и миллионы очень умных и достойных людей и никто еще не мог знать, что она обернется страшно кровавой кашей»…

Допустим, те, кто родился в годы «первой русской революции» и впитал «увлекательнейшую социальную теорию» с молоком матери, еще как-то могут быть оправданы потомками. Но что делать с теми, кто уже в зрелом возрасте своими руками собственноручно заваривал эту кашу?

В одном из очерков, навеянных книгой А.Н. Наумова (см. главу "Русская ветвь"), я рассказал, как печально сложились судьбы последних представителей одного старинного дворянского рода – Николая Александровича Шишкова, отнесенного самарскими историками к числу «действенных либералов» начала прошлого века, и его братьев. Сегодня стоит, пожалуй, вспомнить и других персонажей местной истории из той же категории. Тех, кто, по выражению «видного либерала» Д.Д. Протопопова, выделялся из общей массы губернского земства, находящегося «в руках каких-то земских Батыев, шедших походом против статистики и всякого живого дела».

НАЧАТЬ с самого Дмитрия Дмитриевича Протопопова…

Надо полагать, под «Батыями» один из основателей кадетской партии в Самаре, а впоследствии видный член ЦК партии кадетов Д.Д. Протопопов подразумевал своего однофамильца Ивана Афанасьевича Протопопова – по свидетельству А.Н. Наумова, «всесильного… фактически державшего губернию в своих руках» правителя канцелярии самарского губернатора А.С. Брянчанинова*, и, разумеется, самого начальника губернии, который, по воспоминаниям «борцов за народное счастье», которым удалось выжить при большевиках, лично выезжал казаками на усмирение взбунтовавшихся крестьян (в том числе наших борковских) и присутствовал при порках.

И уж вряд ли он имел в виду Наумова. Александр Николаевич, избранный в 1897 году в члены исполнительного органа губернского земства, и сам страдал от чрезмерной подозрительности губернатора и начальника его канцелярии. Собственно, как я уже упоминал, Наумов и был создателем губернской «статистики», которую «необходимо было организовать в силу особого правительственного распоряжения, инициатором которого был министр С.Ю. Витте, и которое устанавливало определенные правила переоценки всех земельных имуществ в губернии и составления на основании ее соответствующего кадастра для налогового обложения с недвижимостей», причем в ограниченные сроки. Но при наборе штата специалистов для этой работы – в общем-то, революционной для России, не привыкшей мерить свои несметные просторы, – столкнулся с позицией губернатора, который «категорически заявил, что он «всех статистиков» считает опасными социалистами, и рассылку их по губернии ни в каком случае не допустит (и отчасти имел на то основания, поскольку среди специалистов, попавших в списки, было немало политических ссыльных; одним из представителей такого «третьего элемента», как тогда говорили, был и А.С. Пругавин. – С.М.)… В его начальнической сановной голове заранее установлен был взгляд на известные категории людей в отношении их политической «благонадежности» в зависимости от принадлежности их к той или другой профессии, тому или другому обществу…».

Не правда ли, любопытное наблюдение, если сравнить с установкой видного чекиста и одного из идеологов красного террора Лациса. С одним только, но очень большим «но»: при Романовых и Брянчаниновых, в отличие от Ульяновых и Дзержинских, за профессию не расстреливали…

В результате такой «крайней априорности», пишет А. Наумов, начальника губернии списки кандидатов подолгу зависали в ведомстве «Батыя» И.А. Протопопова, тормозя «статистику и всякое живое дело», как верно заметил либерал Д.Д. Протопопов. Впрочем, тот же «Батый» вскоре и помог разрешить ситуацию (правда, не без помощи Петербурга) – и «стал пропускать список за списком».

Сдается мне, тем и отличался «гнилой» царский режим с его бюрократией от свергнувшего его «рабоче-крестьянского», что на первом плане была не сомнительная идеология, которую, невзирая на жертвы, взялись насаждать носители «абсолютной гуманности»**, – а интересы реального дела.

 

ОБРАТИМСЯ вновь к воспоминаниям Наумова.

«Состав земских служащих в губернской управе за время моего в ней пребывания оставил во мне наилучшие воспоминания, – отмечает он. – В описываемое мною время о каких-либо политических течениях среди них не было слышно, и стали они выявляться лишь позднее, после печальной памяти Японской кампании 1904 г… Нараставшее недовольство, вызванное военными неудачами, захватило и наше Поволжье. Оппозиционные круги зашевелились… На земских собраниях Протопопов выступал с крайними демократическими проектами, а после удачной продажи большей части своего имения Крестьянскому Банку*** даже с предложением полной национализации земель…»

По свидетельству А. Наумова, избранного в эту смутную пору губернским предводителем дворянства, в то время как сам он «продолжал получать множество угрожающих предостережений террористического содержания», Протопопов и его сторонники развернулись вовсю, окружив себя «людьми, добрая половина которых имела (да простит меня великий создатель Октябрьской конституции!) не столько мужицкий, сколько определенно разбойничий вид. Противно было видеть, как между ними шныряли и явно перед ними заискивали записные «народные либералы» – из разряда разорившихся или вовремя успевших через Крестьянский Банк распродать свои земли. Эти типы всем… земельным общинникам, давно и исторически отравленным мечтой о желанном «черном переделе», беззастенчиво и нагло расточали сладкоречивые обещания – поднять, если они попадут в Государственную Думу, вопрос о справедливой разверстке помещичьих, казенных и удельных земель среди крестьянского населения. Наиболее заметен был в этой роли дворянин, землевладелец Д.Д. Протопопов»…

Собственно, людям, которые ничем не дорожили, и терять было нечего. Разве что «кроме цепей». В августе 1920 года «видный либерал» Дмитрий Протопопов был «обезврежен» и Верховным трибуналом под председательством зампреда ВЧК Ксенофонтова приговорен к условному заключению – за «сотрудничество в контрреволюционных организациях, поставивших себе целью ниспровержение диктатуры пролетариата, уничтожение завоеваний Октябрьской революции и восстановление диктатуры буржуазии путем вооруженного восстания и оказания всемерной помощи Деникину, Колчаку, Юденичу и Антанте». А спустя четырнадцать лет скончался в советской тюрьме…

И не ищите улик, как говаривал товарищ Лацис.

______________________

*Брянчанинов Александр Семёнович (1843-1910) – тайный советник, гофмейстер Императорского Двора, самарский губернатор с декабря 1891 по декабрь 1904 года, затем член Государственного Совета по назначению. Почетный гражданин Самары и Ставрополя.

** Из чекистской газеты газета "Красный Меч" (Киев, № 1, 18 авг. 1919 г.): «Наша мораль – новая, наша гуманность – абсолют­ная, ибо она покоится на светлом идеале уничтожения всякого гнета и насилия. Нам все разрешено... Жерт­вы, которых мы требуем, — жертвы спасительные, жертвы, устилающие путь к Светлому Царству Труда, Свободы и Правды».

***Крестьянский поземельный банк, учрежденный в мае 1882 г., – основное финансовое звено реформы русской деревни – в начале ХХ в. выступил в качестве одного из рычагов в проведе­нии столыпинской реформы. Выделял кре­стьянам ссуду для покупки земли под незначительные проценты. С 1900 года, помимо государственных земель, через Крестьянский банк распродавались поступавшие в его распоряжение земли дворян, заложенные в Дворянском банке (в случае невозврата заемщиком ссуды).