У Тольятти новая «доблесть» – наш город теперь называют «столицей СПИДа». По количеству ВИЧ-инфицированных на душу населения мы значительно опережаем полуторамиллионную Самару. Уровень распространенности заболевания в Тольятти в 6 раз превышает среднероссийский.

По данным на 10 июля этого года, в Тольятти более 17,5 тысяч только официально зарегистрированных больных. Ежемесячно в городе выявляется от 70 до 120 новых случаев инфекции. На конец 2011-го за все годы с момента появления первого случая от сопутствующих ВИЧ-инфекции заболеваний умерло 2909 тольяттинцев.

Темпы заражения ВИЧ инфекцией и смертность инфицированных заметно растут. Из среды наркоманов и лиц с нетрадиционной сексуальной ориентацией, других «групп риска», вирус все глубже проникает в благополучные слои общества. Сегодня лидирует половой путь заражения…

Цифры и тенденции настолько разительны, что врачи в полный голос говорят о второй волне эпидемии. Власть, как обычно, молчит в тряпочку. Как и прежде, когда все как один странным образом «не заметили» первую волну. Только «неформалы» хватались за голову. И сегодня я скорее соглашусь с печальным выводом одного из них: «За несколько лет работы я выяснил, что в России есть люди, которым СПИД выгоден. И чем больше СПИДа, тем выгоднее»…

Вот две мои публикации на эту тему, сделанные в 1995 и 2002 годах – семнадцать и десять лет назад. Просто сравните с тем, что мы имеем сегодня.

Предположим, в мартирологе угасших от СПИДа «звезд» строчка вам явно не уготована. И потом, вы уверены, что не гомосексуалист, не наркоман и не проститутка. Какая там «группа риска» – вам бы до кровати добраться, вернувшись с работы. Более того, вы еще мальчик (девочка). У вас здоровые зубы, вы не бреетесь и не стрижетесь, не прививаетесь и не колетесь. Вы начитаны и наслышаны об этой чуме. Вообще, вы родились в рубахе или просто ангел.

Все равно запишите номер и не теряйте. И дай Бог, чтобы он никогда не пригодился вам и вашим близким, друзьям и партнерам.

Официальный российский СПИДометр еще не зашкалило: цифры по инфицированным зависли где-то между 800 и 900. Треть из них – дети, те самые, что несколько лет назад получили дозу вируса в больницах Элисты, Ростова-на-Дону и Волгограда. Еще треть зараженных – взрослые москвичи. Если раньше Россия лидировала в мире по детскому СПИДу, то сегодня в самой России лидирует Москва. С хорошим отрывом.

Независимый центр информации и обучения по СПИДу – структура негосударственная и некоммерческая (какая уж тут коммерция, право). Финансируется Европейским Союзом. Центр запущен как совместный проект с международной организацией «Врачи без границ», известной и по событиям октября 1993-го, и по недавнему настойчивому прорыву в Чечню. С российской стороны исполнителем проекта стало Добровольное благотворительное общество в поддержку национальной программы по СПИДу «МЫ и ВЫ». «Исполнителем», пожалуй, слишком мягко сказано: грант от ЕС получен не за красивые глаза президента общества Геннадия Крименского, а в серьезном конкурсе проектов – в схватке с Польшей и Румынией.

Из России желающих утолить информационный голод по СПИДу, как написано в заявке на грант, больше не нашлось. Не то чтобы все сыты по горло или, скажем, поголовно бросили заниматься «опасным» сексом – просто наступило некое благодушие, отвлекли новые захватывающие темы, и даже те редкие бастионы, которые воздвигли против СПИДа, один за другим были сняты или ослаблены. Повальной эпидемии вроде пока не случилось, гром не грянул: подумаешь, 900 инфицированных, когда россиян – 150000000!

«Магия официальных цифр – она обычно со знаком минус. Причем не врачи врут, – остерегает Крименской от поспешных выводов. – Они просто говорят то, что знают. Вся проблема в том, что сами люди не проверяются. Никто! Спроси у любого: когда ты последний раз проверялся на СПИД? Выясняется, что или никогда, или года четыре назад, когда всех перепугали. Поэтому, когда спрашивают о реальной цифре, – что гадать: можно ноли приписывать, можно несколько порядков ставить, не ошибешься.

Крименскому, как и его партнерам – «Врачам без границ», настойчивости не занимать. Не занимать и опыта общения со всеми, кто так или иначе, по жизни или по долгу службы, имеет в России отношение к проблеме СПИДа. Просто за четыре года работы общества «МЫ и ВЫ» стало ясно, что традиционные, цивилизованные методы профилактики в России не очень-то получаются. Число зараженных еще не достигло той критической массы, при которой СПИД прямо или косвенно касается каждого. Поэтому идти в народ, хватать людей за лацканы и толковать им о страданиях обреченных, среди которых теоретически может оказаться любой, – бессмысленно. Даже если об этом говорят сами инфицированные. Чисто общественная организация, непосредственно работающая с населением, пока неэффективна.

- Мы высчитали, – рассказывает Геннадий, – что в России с «группами населения» как таковыми (с теми же проститутками, наркоманами, гомосексуалистами) работать очень сложно: группы как-то разбегаются. Но есть места, куда они все-таки сбегаются: кожно-венерологические диспансеры, наркологические центры, центры профилактики и борьбы со СПИДом. Получается, что единственная величина в России, которая может эту работу делать, – медики.

Их и выбрали в качестве «мишени», подразумевая: если просветить врачей, появится шанс, что более просвещенными станут и их клиенты. Можно и вехи наметить: скажем, как только главврачи наркоцентров перестанут подозревать в распространении СПИДа комаров – считай, дело пошло. Если, конечно, и пациенту глаза откроют, да провериться предложат лишний раз – не убудет... Словом, проект тронул ЕС своей ненаивностью и нестандартностью.

Взяв на себя заботу закачивать с Запада информацию о СПИДе, переводить ее, обрабатывать и рассылать на места, Независимый центр не отнимает ни крошки хлеба у Минздрава – даже наоборот: государству такое тянуть сегодня недосуг. Единственное, о чем просили министерство, – дать кусочек больницы или поликлиники (не даром, за плату) и тем самым как бы легализовать центр, «приблизить его к потребителю». Опять же, крыша пригодилась бы и из соображений элементарной безопасности: чтобы можно было спокойно открыть дверь. Минздрав письменно пообещал некую абстрактную «поддержку», но ни пяди своей конкретной территории так и не уступил. В итоге центру пришлось арендовать помещение на стороне, а под «Телефон доверия» отдать свой рабочий. Кстати, единственный. Москва – не Париж, где по СПИДу одновременно круглосуточно работают двадцать линий и куда, если приспичит, можно позвонить хоть с Чукотки: дозвонитесь – французский Минздрав все оплатит.

Неплохой тандем складывается у центра с Российской академией медицинских наук: президент АН академик Вадим Покровский сообщил, что мог бы оказывать

информационную поддержку, с наукой можно найти общий язык. Но есть еще одно ведомство, с которым подружиться не легче, чем с официальной медициной, – тюремные доктора. Лагерная медицина пока никак «не охвачена»: подступиться к ней – проблема. А надо, полагает Крименской, учитывая и специфику чисто российских тюрем, в которых процветает «вынужденный гомосексуализм» (воистину – мужеложество), и их переполненность. И то, наконец, что ВИЧ-инфекция в зоне теперь как бы вне закона – с этого года тесты на СПИД в тюрьмах и лагерях отменены. А результат рискует превзойти все ожидания, и «одиночек», в которых вынуждены держать 16 отбывающих сроки инфицированных, может скоро не хватить. О том же, что будет, если несчастных выпустить на общий режим, лучше не думать. На воле тоже не все гладко. Показатель «четверо из пяти инфицированных москвичей – гомосексуалисты», наверное, хороший подарок гомофобам, но не более.

Как и во всем мире, в России «их проблема» постепенно превращается в проблему здравоохранения (не гомосексуалисты - СПИД!).

- И в официальных документах Минздрава эта группа уже выделена, – рассказывает Крименской. – Там так и написано: нужно с ними работать. Как? – спрашиваю в Минздраве. Не знают. Я говорю: давайте вместе. К вам они не пойдут, это однозначно, потому что всю жизнь вы отлавливали гомиков и сдавали их в тюрьму, это делала официальная медицина. А у нас выход на них есть, и только вот такое независимое объединение, как наше, может вести эту работу – целенаправленно с группой, которая нам доверяет.

Если недоверие между «белыми халатами» и «голубыми» не снять – толку будет мало, считают в Независимом центре. Ну не пойдет врач на «плешку» просвещать народ, с представителями которого не то что за стол переговоров – в один самолет не сядет. Ясно, что это могут сделать только местные мальчики-активисты. Им бы и предложить стать посредниками между просвещенными медиками и своим кругом, – но некому: наши врачи, в большинстве своем, не без границ. Пример: когда в Москве проводился семинар «Профилактика СПИДа среди гомосексуалистов», многим врачам из глубинки пришлось даже отказать «в визе» – на семинар им очень хотелось, но только без «этих». А такая постановка вопроса не входила ни в условия семинара, ни в смету расходов: графы «деньги на ветер» там просто не закладывалось (с госбюджетом в такие игры еще как-то можно было играть, но не с целевым же грантом!),

Получается, и эти «мишени» пока разбегаются. Тем не менее, семинары, намеченные Независимым центром, пойдут своим чередом. В частности, серия встреч для стоматологов Москвы, предложенная Фондом «Огонек»-«ВИД»-«АнтиСПИД».

Понимаешь, – убеждает меня Крименской, – те же стоматологи – они замечательные люди, специалисты и так далее. Но они никогда не видели весь ужас... Ну, показывают у нас по телевизору девочку-резвушечку и говорят: «Она обречена». Замечательный клип. На самом же деле нужно показать, как умирают от СПИДа, у нас есть такие кассеты. Просто: как человек умирает. Это ужасное зрелище, но это нужно показать…

Утопист, подумал бы я, если б не знал Крименского. Не то чтобы он один в этой стране помнит о смерти, но ведь кому-то надо напоминать, постоянно градуировать и выверять СПИДометр. Не случайно в проекте Независимого центра, кроме всего прочего, – издание бесплатного еженедельника «НЦ». Информированного из первых рук. Со спецвыпусками для врачей (стоматологов, гинекологов...) и раз в месяц – для гомосексуалистов. Их сегодня есть где распространять – на тех же «голубых» дискотеках.

Вряд ли это издание будет аппетитным, клубничным в отличие от многих других, сделанных на этой теме, стартовавших с нее и так и не вернувшихся. Да «НЦ» и не стремится с ними конкурировать, заняв свою, прямо скажем, непопулярную нишу. Не бывать ему чтивом. Единственное, что будет подано выпукло, натуралистично, чересчур осязаемо, – это СПИД. Во всех ипостасях. И во всей динамике: «В России сейчас столько-то зараженных гомосексуалистов. За истекший месяц умерли от СПИДа...»

Из них столько-то – в Москве. И далее – везде.

Меня до сих пор не покидает ощущение: среди тех, кто наделен властью, – сплошные СПИД-диссиденты. Или СПИД-маргиналы, как теперь называют себя люди, упрямо отрицающие очевидное...

27 июля 2000 года завкафедрой патологоанатомии Иркутского государственного медицинского университета Владимир Агеев заявил: СПИД – это миф. Чуть раньше подобное «открытие» сделал президент одной из стран Африки, которая, как известно, является колыбелью чумы ХХ века. Оба сослались на авторитетное мнение профессора Калифорнийского университета Питера Дюсберга, который утверждает: то, что называют вирусом СПИДа – штука абсолютно безвредная для иммунной системы, и все спекуляции на тему ВИЧ-инфекции – лишь повод заработать... Заявления африканского и иркутского «маргиналов» сразу же получило логичный, по-моему, отлуп в прессе: мол, позиция товарищей понятна – в обоих регионах «эпидемия СПИДа приняла такие масштабы, что единственное средство борьбы с ней – отрицание болезни».

А что, прикидываться страусом и в самом деле очень удобно. Зарыть голову в песок, да еще посыпать ее пеплом – и настанет благодать…

Тем временем, еще лет десять назад в Москве впервые отметили Всемирный день памяти жертв СПИДа. На панихиду в маленькой церквушке собрались от силы три десятка человек – только самые-самые близкие и родные. Помнится, тогда священнику хватило полминуты, чтобы зачитать имена всех усопших от СПИДа в России. Сегодня, чтобы перечислить всех поименно, всенощной не хватит.

В 1996 году в стране было официально выявлено ВИЧ-инфицированных больше, чем за предыдущие девять лет. Причем 90 процентов зараженных – наркоманы. Нахлынула вторая волна – первая, как и везде в мире, накрыла гомосексуалистов. (Потери от СПИДа в рядах гомосексуалистов научили их обороняться – по сути, они давно уже выпали из «группы риска».) И если бы в России кто-то действительно серьезно занимался этой проблемой, можно было ожидать, что «вторым эшелоном» пойдут именно наркоманы. Так было везде, и до сих пор проблема ВИЧ-инфицированных наркоманов – проблема мировая. Особенно среди подростков…

Но как можно было объяснить это твердокожему государству? Государству, которое до последних лет ни копейки не вкладывало в реальные проекты профилактики, грубо отфутболивая тех, кто пытался заняться этим «снизу». Например, независимый центр информации и обучения по СПИДу (созданный семь лет назад общественной организацией ВИЧ-инфицированных и их семей «МЫ и ВЫ» совместно с «Врачами без границ») финансировался не отечественными деньгами – грантами Европейского Союза. Достучаться до минздравовского руководства с его бюджетом было невозможно. Ответы чиновников поражали своим цинизмом: вот когда будет эпидемия, тогда и поговорим…

«За несколько лет работы я выяснил, что в России есть люди, которым СПИД выгоден. И чем больше СПИДа, тем выгоднее. Вот такой неприятный вывод», – подвел как-то неутешительный итог лидер «МЫ и ВЫ» Геннадий Крименской.

Вывод, достойный главного «диссидента» Дюсберга. Вот только, в отличие от калифорнийского профессора, Крименскому и его сотрудникам (многие из которых, кстати, годами работали на телефоне доверия по СПИДу абсолютно бесплатно) не надо было по-страусиному прятать головы. Получая и анализируя информацию со всего бывшего СНГ, они знали точно: «чума» не только существует реально – из-за инертности властей она буквально на глазах перерастает в эпидемию. Ту самую, которую так долго ждали «наверху».

Считается, что вторая волна СПИДа хлынула в Россию с Украины, когда тамошние власти рьяно взялись выявлять наркоманов с помощью милиции. Еще неизвестно, кого те перепугались больше: стражей порядка, которые обычно не церемонятся, или СПИДа. Называют даже примерное число «дезертиров» – около 400 человек, осевших в Москве, Санкт-Петербурге, в Нижнем, в Саратовской, Самарской губерниях.

Весной 1997-го один из них – 23 летний одесский наркоман с приличным стажем – объявился в Тольятти. С неподдающейся лечению пневмонией. Помотавшись по приемным покоям, провалявшись около двух месяцев в различных отделениях взрослой многопрофильной больницы, он добрался-таки до гнойной хирургии. Парень потерял сорок процентов веса, прежде чем врачи догадались обследовать его на ВИЧ. Заодно проверили и его родного брата – тот же результат. Обоих с диагнозом «СПИД» отправили на лечение в питерскую клинику. Откуда, по словам тольяттинских медиков, их очень скоро выписали: за нарушение больничного режима – «контрабанду» наркотиков…

Местные врачи утверждали, что все это послужит им хорошим уроком. «Естественно, первый случай ярко выраженного СПИДа представлял сложность для диагностики. Были и определенные упущения и со стороны медработников. Но этот случай окончательно всколыхнет ряды медиков и настороженность к этой проблеме чрезвычайно возрастет», – пообещала тогда главный эпидемиолог города.

Не всколыхнул случай. Не возросла настороженность. Да и откуда бы ей вдруг возрасти, если поводов насторожиться у тольятинских врачей и раньше было немало: к тому времени в Тольятти и Ставропольском районе было зарегистрировано уже шестеро ВИЧ-инфицированных (по известной всем уже статистике, цифру можно было смело помножить на десять), а «стаж» самого первого тольяттинского ВИЧ-инфицированного исчислялся десятью годами.

Сподвигнутые «примером» украинских братьев, тольяттинцы действительно бросились поначалу обследоваться на СПИД, но добровольный порыв быстро угас. «Ну не вечер еще!» До общепринятых нормативов эпидемии «считанные» вирусоносители действительно не дотягивали.

Поговаривали даже о принудительном обследовании всех, кто подозревается в употреблении наркотиков: хотя это и противоречит федеральному закону, на местах подобные вещи давно практиковались – но и тут дальше разговоров не пошло…

Потребовалось еще несколько лет, прежде чем о Тольятти снова заговорили как об очаге… опять же пока не эпидемии, всего лишь заболевания (в формулировке представителей областного Центра по профилактике и борьбе со СПИДом). Вдруг выяснилось, что за первые несколько недель 2000 года число ВИЧ-инфицированных в городе выросло в 6 раз, а список их резко «помолодел». С чего бы это? Даже сдержанные по губернским меркам издания подметили «странность»: как можно было надеяться на то, что «бич человечества» пощадит «город с преимущественно молодым, мобильным населением, часть которого к тому же активно путешествует»? Город с огромным количеством вынужденных переселенцев и обилием дешевых синтетических наркотиков. Наркотиков, доступных даже детям, которые скорее сэкономят на шприцах…помолодел

Теперь оставалось только считать потери. И опять же, по чисто российской привычке, утешать себя мыслью: в Калининграде, Иркутске и прочих N-сках с ВИЧ еще хуже – а в Африке и вовсе беда. Год назад в Тольятти официально числилось уже более 5 600 инфицированных (в Самаре – около 4 500). Самарская область стала третьей в России по уровню распространения инфекции, а Тольятти в ней – первым. А затем включился «счетчик» собственно СПИД-больных…

По сути, уже когда грянул гром, власти наконец всколыхнулись. Нашлись средства и на «профилактические» газетные публикации, и на социальную рекламу, и на бесплатные презервативы и шприцы…

В книге Рика Ская «Фредди Меркьюри» есть пронзительные строчки о последних днях великого певца, умирающего от спровоцированной СПИДом пневмонии: «Нынешний Меркьюри был бесконечно далек от своей прежней жизни… Он лежал, больше похожий на мертвеца, безразличный к окружающему его великолепному антиквариату, собранию импрессионистов и японских мастеров стоимостью в сотни тысяч фунтов»...

Фредди не был ни диссидентом, ни маргиналом.