С. Логинов: Добрый день, уважаемые радиослушатели. Сегодня мы будем говорить о памяти. 30 октября – Всероссийский день памяти жертв политических репрессий... (Обращаясь к Н. Ялымову): Нияз Азизович, вспомним, ровно год назад мы встречались в студии «Лада ТВ». Скажите, что-то изменилось? У вас было столько проблем в отношении к вам властей городских, федеральных...

Н. Ялымов: Речь идет об очень большой социальной группе населения – жертвах тоталитарного режима. И вот сегодня наша организация пытается осуществить два очень важных проекта, которые должны закрепить в сознании определенной части населения эти тягостные события – связанные с политическими репрессиями против миллионов людей. Один из них – сооружение в городе Тольятти мемориального комплекса. В этом нам помогает мэрия. По нашему ходатайству мэрия в конечном итоге выделила нам земельный участок в таком престижном месте, которое, в общем-то, заслужили жертвы политических репрессий – в Центральном парке культуры и отдыха. Архитектурной службой города уже подготовлены условия проведения открытого конкурса проектов мемориального комплекса. Мы ждем предложений скульпторов, архитекторов, художников, всех, кто пожелает принять участие в конкурсе, – эти предложения будут представлены на утверждение градостроительного совета**. И второй проект – мы пытаемся собрать материал для книги памяти, сборника воспоминаний жертв политических репрессий***...

Звонок: Я уроженка Брянской области, родилась в 1936 году. Мы были три года в оккупации под немцами. Три года зимой и летом рыли окопы. Немцы, отступая, все сожгли у нас. Ленинградские бло­кадники, люди, прошедшие войну, хоть что-то получают, а мы?.. Можно ли нас отнести к репресси­рованным?..

Н. Ялымов: К сожалению, люди, которые перенесли ужасаю­щие тяготы на оккупированной тер­ритории, к репрессированным не относятся. Это другая категория. Ибо закон о реабилитации четко определил: репрессированные – это те, кто был репрессирован по специальным постановлениям пра­вительства, кого арестовывали органы НКВД, расстреливали, са­жали в тюрьмы, ссылали в ГУЛАГ и применяли целый ряд других мер принудительного порядка...

Звонок: Добрый день, из Но­вого города Васильев вас бес­покоит. Вот сейчас привыкли валить на красный террор, на Ста­лина, на Ленина. Да, они вино­ваты, конечно, но их нет. Но ос­тались ведь люди, которые вели борьбу против собственного на­рода. Почему их сейчас не при­влекают к ответственности? Многие еще живы, я вот лично знаю – а почему их не привлека­ют по нашим законам?

С. Логинов: Вопрос этот боль­ше, мне кажется, морального плана. И вы знаете, у меня как-то в голове всё перемешалось: и вопрос той женщины, которая молоденькой девочкой копала окопы и три года находилась под немцем; и ответственность лю­дей, чьими руками исполнялись приказы о расстрелах и издевательствах. Что это – позиция го­сударства? Мне кажется, да. Не до конца, наверное, мы очисти­лись. И не до конца отдаем долги тем людям, которым, извините, не так мно­го осталось в этой жизни...

Звонок: Я пришел к такому мнению, что мемориал здесь строить нет надобности. Потому что город встал на совершенно новом месте, здесь репрессий никаких не было, и если были политические на Третьем посел­ке – так они жили в идеальных условиях и строили заводы. А за этим мемориалом идет кормуш­ка: как построили памятник Та­тищеву, отвалили такие деньги – лучше построить приют для без­домных или детский дом. Вот мое мнение, и не только мое.

С. Логинов: Вот смотрю я на своих собеседников, и очень трудно мне поверить, что идею создания мемориала памяти жертв политрепрессий они пре­вратят в источник собственного обогащения. А мое личное убеж­дение – мемориал необходим: город-то на самом деле построен на костях...

Звонок: Здравствуйте! То, что вы сейчас обсуждаете, это важ­но. Но важность не в том, чтобы вспомнить тех людей, которые пострадали. Самое главное – из­влечь для себя уроки. Чтобы у нас не возникало желания унич­тожить другого за то, что он ина­че мыслит. Ведь именно это мо­жет привести к трагедиям в еще больших масштабах. Из челове­ческой души вырастает и стали­низм, и фашизм. Я больше ниче­го не хочу добавить.

С. Логинов: Спасибо, вы и так сказали очень многое. Дополне­ние, если разрешите. Когда мы в прошлом году делали прямой эфир и с помощью Тольяттинского архива получили бумаги для подготовки микрофильма, – честно говоря, я ужаснулся, узнав, что практически с 1918 года нача­лось планомерное уничтожение наших земляков. Я был поражен. Я ведь считал, что дос­таточно информирован...

Звонок: У меня такой вопрос. Мой брат во время войны был в плену, а потом их всех привезли в Подмосковье на шахты, и пока Сталин не умер, они там работа­ли. Вот они считаются полити­ческими репрессированными и имеют ли льготы?

Н. Ялымов: Безусловно, это одна из групп политически репрессированных. Для того, чтобы получить такие документы в отношении вашего брата, надо обратиться в тот областной орган – прокуратуру или УВД, который должен выслать вам соответствующий документ...

Звонок: Меня зовут Иван Емельянович. Вот вы сейчас обвиняете Сталина. Я согласен с этим. Но дело в том, что я с 1942 года работал, имел на книжках сбережения, – Горбачев вместе с Ельциным забрали их, и сейчас мне приходится собирать окурки и бутылки. И не только я один такой. В основном все 70-80-летние. Что вы скажете?..

С. Логинов: Мне очень трудно ответить за политику нашего государства. Вот даже такой закон, как «Закон о ветеранах», – не выполняется. К сожалению, я могу сделать вывод, что руководители нашего государства не сделали никаких выводов из не таких уж и давних уроков истории. Не зря говорят: о состоянии нравственного здоровья общества можно судить по тому, как оно относится к детям и старикам. К сожалению, сейчас можно дать только один диагноз: мы... я не могу сказать, что безнадежно – мы тяжело больны. Мы нравственно больны. Пример – та истерия, которая разворачивается по второму кругу – по поводу подъема тел погибших подводников. Вот вчера я посмотрел сюжеты, и мне было стыдно за своих коллег. Я не буду называть телекомпании, но это уже, мне кажется, попахивает надругательством...

Звонок: С вами говорит Иван Петрович. Скажите, с каких пор вы стали считать, что наш Толь­ятти построен на костях? Я в 1967 году приехал, мы тут рабо­тали, строили. В Жилстрое-2 ра­ботал. Что вы говорите? Уши вя­нут, как вам не стыдно говорить, что город построен на костях?

Звонок: Антонина Харитоновна из Комсомольского района. Я хочу возразить только что зво­нившему товарищу. Я приехала сюда по комсомольской путевке в 1951 году. Было село Кунеевка. Строили вот эту ГЭС. Все было построено заключенными. Везде были одни лагеря. И то, что товарищ приехал в 1967 году, означает, что он приехал уже на готовый город. А что касается заключенных – я работала в АТУ, сама ходила в лагеря, принима­ла заключенных бригадами, они строили и ГЭС, и деревянные щитовые дома, и Портпоселок, и Комсомольск, и лагерь был на Третьем поселке, и в Жигулевске – где только их не было. Что построено на костях – то да!..

С. Логинов: 15 минут остается до завершения прямого эфира. Алло, мы вас слушаем, здрав­ствуйте...

Звонок: Это Анатолий Василь­евич беспокоит. Я понимаю, что вы сейчас больную тему затрону­ли. А вот в данный период – кто бу­дет отвечать за такие вещи, кото­рые ельцинский режим сотворил? Ведь люди погибают не меньше, чем в сталинское время. Люди вы­мирают, в бедственном положе­нии находятся. Кто-нибудь когда-нибудь ответит за это?..

С. Логинов: Большое спасибо за вопрос. Но лично я не уверен, что это корректно – сравнивать 90-е годы со сталинскими...

Звонок: Господа, да? Привет, господа. Я слушаю тут вашу пе­редачу и удивляюсь, какую ерун­ду несете. Натурально. Потому что сами видите, что творится сейчас, и сравниваете, что было тогда...

С. Логинов: Извините, вы како­го года рождения?

...Я молодой. Но насмотрелся и навиделся всякого – и прости­туция, и наркомания – и все это развели демократы. И незачем лапшу на уши людям вешать.

С. Логинов: Спасибо. Насчет лапши – я бы на вашем месте, постеснялся говорить так человеку, который старше вас. И, уважаемый радиослушатель, я не хотел бы, чтоб вы испытали то, что испытал ребенок Нияз Ялымов, когда к нему без объяв­ления претензий приехали, взя­ли его отца и увезли в неизвес­тность. И он столько лет искал его и не знал о его судьбе. Сла­ва Богу, что хотя бы этого сей­час нет...

Звонок: Я вот что хочу ска­зать. Я сама репрессированная, раскулаченная. Но мы жили при советской власти лучше, чем сейчас. Зачем поднимать это раскулачивание 70-летней дав­ности, когда нас сейчас раску­лачили уже два раза. Я прорабо­тала 50 лет. Все свои сбереже­ния мы с мужем сложили на книжку. Нас раскулачили - день­ги отобрали… Второй раз раску­лачили – когда сделали какую-то индексацию. По­чему не говорят о настоящем времени: кто нас раскулачил? Почему надо судить тех, которые в то время раскулачи­вали, а не тех, кто сейчас: Ельцина, его компанию, Чубайса, Черномырдина в первую оче­редь. За 6 лет они все разруши­ли, остановили фабрики, заво­ды, предприятия, безработицу сделали, Афганистан, чеченс­кую войну. Почему их сейчас не судят? Зачем поднимать ста­линские времена?

С. Мельник: А почему, скажите, вы в свое время не судили Ста­лина, а дали ему спокойно уме­реть в своей постели? А что ка­сается современной прессы – вы почитайте: обо всем этом пишем. Единственное, что мы, журналисты, не обладаем правом судить...

А вообще, все, о чем мы здесь говорили, еще долго бу­дет обсуждаться. На самом деле проблема репрессий, проблема социальной защиты и защиты от произвола властей будет акту­альна во все времена. К сожале­нию. Потому что мы живем в та­ком государстве...

С. Логинов: Я думаю, то, что нам сегодня зво­нили, и звонили совершенно разные люди – это уже хорошо. Главное, чтобы мы помнили, что­бы мы всегда помнили. А мемо­риал должен быть, и именно в нашем городе, перенесенном на новое место. Чтобы не допустить в будущем затопления кладбищ, не запустить могилы. Именно в Тольятти необходим этот памятник, чтобы мы все­гда могли подойти и задуматься, благодаря кому вооб­ще мы живем, кто за нас от­дал жизнь – на фронте или в лагерях...

_____________

Примечания:

*После гибели Сергея Логинова сначала в еженедельнике «Презент Центр», который я тогда редактировал, затем перепечатками в других изданиях (в частности, здесь), появилась подборка материалов, в которых известные тольяттинские журналисты и руководители СМИ высказались о случившемся. Я в тот момент не нашел ничего лучше, как повторить публикацию статьи «Киллеры подешевели», напечатанной пятью годами раньше – на смерть Андрея Уланова – в старейшей эмигрантской газете «Новое русское слово» (Нью-Йорк), в которой в свое время публиковался. Да и что было добавить: обещания остались на словах, дерзкие и безнаказанные убийства тольяттинских журналистов продолжались.

** 16 июля 1998 года мэр Тольятти Сергей Жилкин подписал Постановление № 1161-1 «О сооружении мемориального комплекса памяти жертв политических репрессий». 20 сентября 2001 года эксперты, в числе которых был и автор этой публикации, подвели итоги открытого конкурса на про­ект мемориала на территории пар­ка Центрального района, проведенный по инициативе «Жертв политических репрессий» и по распоряжению мэра. Победителем признан Скорбящий ангел – проект Игоря Бурмистренко (Надежда Бикулова. Печальный «ангел» признан победителем // Презент Центр. – 2001. – № 39(148). – 29 сент.). 

Памятник был установлен 30 октября 2005 года, в День памяти жертв политических репрессий.

*** В тот же день в центральной библиотеке им. В. Татищева состоялась презентация книги «Чтобы помнили... Политические репрессии в Ставрополе-на-Волге в 20-50-е годы» (Тольятти: Центр информационных технологий, 2005; сост. Н. Ялымов), включающей публикации тольяттинских журналистов Сергея Мельника, Ольги Тарасовой, Надежды Бикуловой и др.