Так случилось, что я первым из журналистов обнародовал имя Чикатило. За полгода до суда над ним в популярном в начале 1990-х еженедельнике "Столица" (№ 49, 1991 г.) вышла моя статья «О чём молчит наука», в которой шла речь о «советских традициях каннибализма» – как мне в то время представлялось – и троих наиболее известных серийных убийцах тех лет. Но если с двумя из них, казанским людоедом Суклетиным и «истребителем женщин» Джумагалиевым, всё было ясно – оба были осуждены и ждали заслуженного расстрела, то имени Чикатило в доживающем свой век Советском Союзе к тому моменту никто ещё не знал. Народ слышал только, что неуловимого «ростовского маньяка» наконец поймали.

Поскольку в те стародавние времена было, скажем так, не принято до приговора суда называть имя человека, обвиняемого даже в столь жутких деяниях, я огрёб по полной программе. За этот неэтичный (чего уж там – дело прошлое) поступок я и редакция «Столицы» получили заслуженную, как я теперь понимаю, критику со стороны коллег в одной из публикаций «Огонька». Хотя я располагал копиями документов и свидетельствами, стопроцентно доказывающими причастность Чикатило к серии леденящих душу трагедий, коллеги-журналисты были правы: у этого чудовища была невинная семья, а поскольку земля (пусть куда медленнее, чем сегодня, в эпоху Интернета) слухами полнится, ей могло не поздоровиться. Натерпевшийся от деяний всевозможных потрошителей люд скор на бессудные расправы – но дети, как известно, «за отца не отвечают»… Сегодня, когда понятие «этика» полузабыто и никто не соблюдает подобные табу, это покажется странным.

Работая в «криминальном» отделе федерального журнала, я, честно говоря, и не предполагал, как скоро вырастет смена жутким героям той публикации в моём родном городе. Теперь мы можем «гордиться» своими доморощенными потрошителями вроде небезызвестного Рылькова… 

Собственно, даже не этот факт стал поводом для сегодняшней публикации. Еще раз перелопатить материал (выписки из уголовных дел и заключения психиатров), который тогда, более двадцати лет назад, я с облегчением убрал в самый дальний уголок своего архива, меня заставило печальное известие. 17 апреля ушел из жизни Александр Бухановский – выдающийся ростовский психиатр, эксперт по серийным убийцам. Он известен не только тем, что «расколол» Чикатило, как считают многие. Именно Бухановский ещё в самом начале девяностых годов прошлого века дал неутешительный прогноз роста сексуальной преступности – с «выходом на пик» как раз в наши дни. 

Новоявленный «колобок», московский эксперт-криминалист Юрий Дубягин, нашел своего «подопечного» маньяка Джумагалиева, довольно долго пробывшего в бегах, в одной из пересылок. Признанный после всего содеянного невменяемым, тот всё же нашел способ улизнуть из спецпсихушки, куда его засадили после судмедэкспертизы в Институте имени Сербского. И московский сыщик, и без того изрядно сомневавшийся в диагнозе, который автоматически избавил этого жуткого типа от расстрела (все же семь убитых и распотрошенных женщин – не шутка), дал честное благородное слово, что добьётся пересмотра. 

Кажется, так и вышло. Маньяк прошел повторную экспертизу и был признан вменяемым. Как, впрочем, и те 85 процентов его «собратьев», которые за последние годы попали в руки психиатров и правосудия, оставив за собой кровавые шлейфы по всей необъятной родине.

А между тем подавляющее большинство тольяттинских (надо полагать, не только) подростков чувствуют себя незащищенными от сексуального насилия и совращения. Так, во всяком случае, утверждают социологи.

Дубягин, насколько я помню, еще в начале 90-х ушел из органов и добровольно взвалил на себя тяжеленную ношу: создал общественный фонд, координирующий поиск детей, пропавших без вести. Его многолетний муровский опыт подсказывал, что бесследно не пропадает никто, и если поиском заниматься всерьёз, а не просто для рапорта милицейским начальникам, найти можно всех. Раньше или позже, живыми или мёртвыми – но можно.

По его глубокому убеждению, основная масса пропавших становится жертвами сексуального насилия, и в меньшей степени – киднеппинга, продажи в рабство или людоедства (да-да, самого настоящего каннибализма, обычно сопряженного с сексуальными притязаниями). Как бы ни шокировало это добропорядочных граждан, но факт остаётся фактом: оказывается, все эти дикие вещи в нашей стране имеют место быть и даже не так уж редки. Другой вопрос, что ни общество, ни органы к этому нашествию всевозможных извергов рода человеческого просто-напросто не готовы. Хотя сексуальные маньяки в стране появились не сегодня и, что «утешает», это не только наш удел. Вспомните, как много писали и говорили о бесчинствах бельгийских похитителей детей и как потрясло это известие благополучную, скучающую Европу...

Нас – не потрясло. Кажется, после Чикатило, побившего все мыслимые и немыслимые рекорды человеческой дикости, нас уже мало что удивляет. Чуть ли не ежедневно читая о проделках очередного Дракулы, мы уже не хватаемся за валидол, как раньше. Мы просто привыкли и даже не утруждаем себя несложными, в общем-то, родительскими обязанностями: лишний раз напомнить своим детям простые истины – не водись с незнакомыми дядями-тётями; не уходи с ними со двора; не соблазняйся предложениями прокатиться в машине; не открывай посторонним дверь; не заходи с ними в лифт; в случае чего зови на помощь – кто-нибудь да откликнется...

Надо, надо напоминать. Потому что, как бы мы ни хотели, психиатры и криминалисты не могут обещать, что рано или поздно в нашем квартале, районе, городе не объявится очередной монстр. И тогда уж нам будет всё равно, каким его потом признают – вменяемым или нет. Потому что на его карту будет поставлена любая из наших жизней. Любая, потому что даже пристрастия и характерный «почерк» этого свободно разгуливающего маньяка не будут гарантией того, что кто-то из нас или наших близких не окажется на его кровавом пути. И натворить успеет много, поскольку в нашем тотально дырявом государстве никто еще по-настоящему не задумался, как оградить общество от наплыва подобных «охотников за плотью».

А жаль. Потому что, как бы мы ни брыкались, уже оправдывается прогноз ростовского психиатра Александра Бухановского, который прославился тем, что ещё задолго до поимки Чикатило до деталей описал «органам», кого им надо ловить. Сопоставив все факты, он пытался доказать сыщикам, что маньяк вменяем, он не гомосексуалист, человек семейный и «в ладах с законом». Правда, всё это впустую. «Подумаешь, нашёлся ясновидящий», решили люди при исполнении, продолжая устраивать пикеты на дорогах, отлавливать «голубых» и вешать новые и новые убийства на тех, кому «всё равно вышка»...

«Преступления на сексуальной почве составляют до пяти процентов всех уголовно наказуемых деяний, – заявил Бухановский на процессе «ростовского маньяка» в 1992 году. – Однако истинная доля гораздо выше: одно официально зарегистрированное преступление на 20-100 совершённых. В силу ряда неблагоприятных социальных условий, характерных для нашей страны, и соответственного им психологического климата в России и бывших странах Содружества будет отмечаться рост сексуальной преступности, включая половую агрессию, с выходом на "пик" через 20-25 лет».

Право, какой уж тут оптимизм. Пока утешает лишь то, что – по всем мировым социальным и эпидемиологическим законам – за удручающим пиком обычно следует спад. Во всяком случае, так было в других странах, переживших великие депрессии, подобные нашей. Там в конце концов всё «устаканилось», если, конечно, кого-то это успокоит. Мы же пока на подъёме.

Кто думал, что все так обернётся, ещё каких-то тридцать лет назад? В начале 80-х, россияне, кажется, впервые ужаснулись. Долгий обет молчания властей по поводу возникающих то тут, то там маньяков нарушила публикация об уже упомянутом Джумагалиеве. Совершивший серию жестоких преступлений выходец из глухого казахского села под усиленным конвоем был препровожден в Бутырку – и уже эта неуютная близость лишила покоя многих москвичей. «Вдруг убежит»… Как оказалось, они были недалеки от истины.

За всеми последующими, эта давняя история, естественно, несколько подзабылась. А там есть что вспомнить.

В свое время мне в руки попал акт судмедэкспертизы по этому делу – документ из тех, которые обычно не публикуются. А зря: психиатры куда дотошнее следователей и судей, да и, нередко, беспристрастнее. Потому что по-настоящему их интересует только один вопрос: что толкнуло их «испытуемого» на столь чудовищные поступки? Я знаю, они всегда теряются, когда пытаются вынести вердикт о вменяемости-невменяемости людей, подобных Джумагалиеву и Чикатило. Потому что в таких случаях и без того размытые представления психиатров о норме-патологии размываются окончательно. Ведь всё, что успевают натворить эти «клиенты», никак не укладывается даже в их голове – людей, много чего повидавших за свою многолетнюю практику в судебной медицине.

Как и всех остальных, психиатров мучит один вопрос: «И откуда такие берутся?» Сегодня появилась какая-то статистика, но и она не позволяет нарисовать портрет потенциального маньяка. Потому что, как и любая другая преступность, сексуальная агрессия внерассова и вненациональна. Здесь свои критерии...

Джумагалиев, например, вырос у подножия гор. В удивительно красивом месте. В детстве ничто не предвещало его возможного превращения в изощрённого палача, упоминание о котором и сегодня вызывает ужас в его родном селе. А родительский дом, в котором он расправился со своей последней, седьмой жертвой, односельчане обходят стороной.

Родители (отец – инвалид войны, мать всю жизнь проработала дояркой), кажется, не обделяли вниманием единственного сына в многодетной семье: здорового, послушного ребёнка, без особых странностей, но с обострённым чувством справедливости. Упоминания о бережном отношении мальчика к животным, братьям по разуму, о стремлении защитить их во что бы то ни стало (что, впрочем, не мешало ему охотиться с дедом с двенадцати лет) неоднократно встречается в акте экспертизы. К тому же, парень был начитан: взахлёб читал о тех же животных, о традициях разных народов. При этом «особое впечатление производили описываемые ритуалы жертвоприношения животных и людей»...

Детство кончилось. Полоса неудач и скитаний. В перерыве – армия: служил в десанте, на втором году запил, часто до полного забытья. Потом поездки по стране. Долгое время «во взаимотношениях с женщинами был сдержан, застенчив», а несколько лет и вовсе не общался с ними. Каково для 23-летнего парня? «В это время, – читаем в акте, – стали непроизвольно возникать зрительные представления отдельных расчлененных частей обнажённого женского тела и внутренних органов, при этом испытывал половое возбуждение». Вернувшись домой, загулял. Но обычная близость с женщиной чем-то не устроила, и в конце 1978 года Джумагалиев стал разрабатывать план, как «добыть женщину». В голове засела мысль, что можно стать пророком, напившись женской крови... В итоге – несколько убийств одно другого ужаснее. По "неосторожности" попал в колонию, а после досрочного освобождения – снова охота на женщин, которых разделывал с упоением мясника.

Объясняя мотивы своих зверств, «охотник» ссылался на «растущий шквал матриархата», с которым боролся жертвоприношениями. И убеждал психиатров, что его вклад пойдет во благо общества людей и животных, непременно будет отмечен в будущем, – он же с интересом и любопытством ожидает дня своего расстрела...

Интересно, как бы вы на месте психиатров отреагировали на весь этот отлично сыгранный бред? Согласитесь, такого сюжета и такой замороченной философии, какую выдал испытуемый бедным экспертам, трудно ожидать от человека, у которого «всё в порядке».

В общем, что бы мы ни думали об отечественной психиатрии, ее представители тоже люди, и могут ошибаться. Вот так они пролетели и с Джумагалиевым. Единственный, кто не поверил, был Дубягин – тоже своего рода маньяк, удовлетворивший-таки последнее желание «косившего» под шизофреника садиста и некрофила. Опыт и интуиция криминалиста от бога подсказывали: ни одному душевнобольному такое просто не под силу.

«Действительно, самые жестокие преступления совершают психически здоровые люди, – считает главный научный сотрудник и руководитель экспертного отдела Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского Федор Кондратьев. - Нет такого симптома, бреда, навязчивой идеи, которые бы ограничивали свободу личностной деятельности, направив её обязательно в сторону криминального поведения. Бывают, конечно, психические расстройства, при которых совершаются жестокие убийства. Но происходит это на уровне сумеречного сознания, а когда больные приходят в себя – они ужасаются содеянному..."

Когда-то, ещё до суда над Чикатило, Фёдор Викторович показал мне акт экспертизы и по этому делу. До сих пор помню ужас и отвращение, с которым листал два десятка машинописных страничек, повествующих о том, как ничем не выделявшийся из толпы соотечественник отправил на тот свет более пятидесяти женщин, девочек и мальчиков. С каким смаком и без тени раскаяния описывал он свои «подвиги». Разговорившись в присутствии подключенного, наконец, к этому делу Бухановского, он подробно, даже занудно рассказал всю историю своего «карательного похода», который мотивировал ещё более дико, чем Джумагалиев. Страдая половой слабостью, Чикатило мстил не женщинам, а «распущенным» гиперсексуальным подросткам, у которых, в отличие от него, «с этим нет проблем». Страшно перечитывать, с каким сладострастием он вспоминал, как «властелином леса» торжествовал после расправ над детьми, от подробностей которых кровь стынет в жилах. Опешившие психиатры заключили: «Вменяем»...

Тогда, в начале 90-х, меня, как и многих, так и подмывало списать весь этот кошмар на наследие прошлых времен. На уроки Маркса, Энгельса и Ленина, которых Чикатило, четырежды выпускник университета марксизма-ленинизма, без запинки цитировал. На почерпнутое из любимой им «Молодой гвардии» и книг о партизанах. Велик был соблазн обвинить во всём, что натворил этот патологический жалобщик и неудачник, на систему, в которой он вырос и в справедливость которой всё же безоговорочно верил. Но сегодня даже ребёнку понятно, что всё это – по меньшей мере, натяжка...

В общем, не спрашивайте, я и сегодня не отвечу, откуда он берётся – обыкновенный садизм.