Пока передовые отряды деятелей отечественной науки увлечены сочинением так называемого «единого учебника истории», самое время вспомнить о тех, кто её творил. Скажем, столетие ставропольского генерала Михаила Федорова в прошлом году можно было хоть как-то отметить. Теперь уже поздно, проехали – но впереди еще одна дата: 110-летие Героя Советского Союза, генерал-майора Дмитрия Голосова. Сентябрь не за горами. Может, кто-то из детей нашего славного земляка ещё жив – пригласить бы, внуков собрать, правнуков, и рассказать, как помним и чтим…

Не до того будет, сдаётся мне, тольяттинцам, которым опять будут долбить: «все на выборы». До памяти ли в разгар политического сезона?

Впрочем, есть в нашем мире и городе люди, которым не до суеты. Они не страдают от амнезии, и Память для них – по-прежнему мать всех муз Мнемосина. Я говорю о библиотекарях. И эта Интернет-версия очерка из моих "Улиц памяти" * (первая публикация – «Презент Центр», 20 марта 1999 г.) будет им весьма кстати. 

.

То, что Митя Голосов не станет баловнем судьбы, было ясно с самого начала. Не с чего, вроде, хотя и обещала революция таким, как он, другую жизнь. Ту, за которую всё пытались воевать крестьяне двух Борковок, Русской и Мордовской, мечтая поделить землю графа Орлова-Давыдова. Хорошая, тучная была земля, похороненная уже в наше время автозаводом, промкомзоной и прочими застройками...

Если следовать летописям, первый раз за самовольную распашку нещадно высекли борковцев ровно сто лет назад, в 1899 году. Второй – в 1903-м, как раз в год рождения будущего советского генерала. «На самовольную запашку вышло около 500 сох, – читаем в историко-экономическом очерке "Город Тольятти" (1975). – Правительство учинило ещё более страшную расправу, чем в 1899 году. Семьдесят человек было изувечено, из них двадцать четыре умерло, в том числе в ставропольской тюрьме». Поэтому-то, как вспоминают старожилы, в первую революцию и кинулась местная беднота жечь хутора, амбары с хлебом и «тащить скотину в разные стороны».

Не знаю, как отразились те события на семье Голосовых, в которой кроме Дмитрия росли ещё шестеро его братьев и сестер, – но им тоже жилось несладко. Сестра генерала Ольга Николаевна вспоминает, что были они «растакие бедняки – ну не побирались только». Глава семьи, Николай Яковлевич, зарабатывал на жизнь тем, что «гонял ямщину» – возил местного старосту, у которого было две своих лошади. Этим и жили, лаптем щи хлебая. Пока в 1919-м и вовсе не потеряли кормильца: отец умер от тифа, оставив семью на старшую дочь Елизавету.

«Нас сестра вырастила, – рассказывает Ольга Николаевна, которой в ту пору было шесть лет. – За эту сестру Митя умирал: если, говорит, только Лизаньку обидите, то я вам наказ дам. Такая умница была, через нас и замуж не пошла – а такие женихи её сватали, больно уж хорошая была, красивая. Не пошла, не дала нам погибнуть. Одного брата два раза женила, и он опять девку взял – вот какие мы были умницы, сынанька...»

Умницей, по словам сестры, был и Дмитрий Николаевич. Гордятся им в семье, ясное дело. И радуются высокому полёту.

В армию Митю взяли в 1926 году. Мог бы бронью воспользоваться (как-никак, мать и сестры младшие на попечении), но он рассудил иначе. Сам пошёл в военкомат.

Путь его в рядах непобедимой и легендарной прописан довольно внятно, хотя и без лишних подробностей. «С первых дней службы в армии Голосов проявил добросовестность и старание, – читаем в одном из томов сборника "Подвиг во имя родины" (Куйбышев, 1965). – Его зачислили в полковую школу, после окончания которой он стал командиром отделения, а вскоре помощником командира взвода»... От демобилизации парень отказался. Вступив в партию и отучившись в Ульяновском пехотном училище, к началу войны подающий надежды красный командир дослужился до комполка.

В каких кампаниях участвовали подразделения, которыми командовал Дмитрий Николаевич, можно только догадываться. Но в так называемом «присоединении» Бессарабии с Буковиной к Советской России, видимо, поучаствовал. И задержался там до самого «вероломного нападения» гитлеровцев. «Отечественная война застала коммуниста в должности командира стрелкового полка в районе местечка Скуляны, в Молдавии, в пятидесяти километрах севернее города Яссы, на пограничной с Румынией реке Прут. Около двух недель полк Голосова удерживал пограничную полосу от многочисленных атак вражеской пехоты. Затем воинам пришлось вести тяжелые оборонительные бои на юге Украины и отступать к Донбассу».

По свидетельствам куйбышевских биографов, на почти тысячекилометровом скорбном пути полку удалось не только выйти из всех передряг (о потерях не сообщается), но и изрядно разредить ряды противника. В качестве примера приводится наголову разбитый батальон итальянского экспедиционного корпуса под Горловкой. За время отступления Голосов проявил себя как талантливый и находчивый полководец – не зря же ему в конце 1941 года было поручено сформировать и возглавить дивизию, которую уже весной 1942-го бросили на Брянский фронт. А точнее – оборонять железнодорожную станцию Русский Брод на линии Орёл-Ливны. Затем дивизия под командованием Голосова воевала на одном из самых напряженных участков Курской дуги – на Орловско-Курском направлении в составе войск Центрального фронта. О том, какие сложные «задачки» пришлось решать нашему земляку, тоже упоминается в «Подвиге...» Комдив «хорошо понимал, что гитлеровское командование предпримет здесь большое наступление. Поэтому по его указанию был создан глубоко эшелонированный оборонительный рубеж». По сути, генерал уберёг дивизию от полного разгрома. Уже после, получив пополнение, её бросили в самый центр дуги, в распоряжение армии генерала Черняховского, решавшей особые задачи. И хотя имя Голосова не вошло в официальную историю Курской битвы, изданную «Наукой» в 1970-м, – уж мы-то понимаем: время расставит всё по местам.

Впрочем, не этим прославился наш генерал. Не за это получил он звание Героя Советского Союза. «Героя» Голосову дали за форсирование Днепра. Освободив города Конотоп (именно за это дивизии присвоили почетное название Конотопской) и Нежин (орден Красного Знамени), пехотинцы под командованием Голосова гнали гитлеровцев до Днепра. Те, кто помнит историю той войны, знают, что это была за переправа. Поговаривали, что каждый, кто под жутким обстрелом возьмёт рубеж, с которым и в мирное-то время совладает не каждая гоголевская птица, – непременно получит Звезду. Но надо ли объяснять, что не только звёзды манили сухопутного комдива и его солдат и офицеров, сумевших после 15-дневной битвы переправиться и закрепиться на казавшемся недосягаемым правом берегу.

В представлении, подписанном командиром 77-го стрелкового корпуса, сказано: «Генерал-майор Голосов... в самые ответственные моменты лично находился на решающих участках боя, воодушевляя личным примером храбрости и героизма бойцов и командиров на славные подвиги».

Подвигов было немало: не зря в «иконостасе» Голосова такие солидные награды, как два ордена Ленина, два – Красного Знамени, ордена Суворова второй степени и Богдана Хмельницкого. И медали. А «в нагрузку» – три ранения и две контузии. В мае 1944-го генерал попадает в госпиталь. Оттуда – в академию имени Ворошилова. И снова на фронт, теперь уже на Карельский – командиром корпуса. До самой победы...

Так что не только за сестру Лизавету «умирал» Митя Голосов. За всех нас умирал.

Трое их у Голосова. Старшая, Нина, с 1926-го. В 1934-ом народилась Люся. А в 1937 появился сын.

Людмилу Дмитриевну в 1999 году нам удалось разыскать совсем рядом, в Жигулёвске, в старой четырехэтажке на улице Ленина. Как нашли – отдельная история. Казалось, дочь генерала и героя должен знать каждый – но ничего подобного. «Даже соседи не знают», – объяснила она. Не знают о её существовании местные краеведы, не знают коренные ставропольчане, осевшие на том берегу. Да и не удивительно, что не знают – удивительно, что знать не хотят...

Нам открыла, услышав заветное: «генерал Голосов». Ожила. Усадила в кресла. Достала плюшевый фотоальбом. Вот Голосов на фронте, на фоне «виллиса». Вот в санатории в подмосковном Архангельском, в «компании» со сфинксом. А вот на севере, в Кеми, где остался служить после разгрома гитлеровцев и куда забрал семью...

Кстати, войну, эвакуацию Голосовы пережили в нашем Ставрополе: дети, мать и бабушка, мамина мама. «Помню, жили напротив нарсуда. Там нам квартиру дали», – рассказывает Людмила Дмитриевна. Нина заканчивала 10 класс. Особенно врезалось в память, как встречали вернувшегося с войны отца: сколько народу пришло на пристань – знали, помнили Голосова...

Есть на фото и сын генерала Голосова – Владимир Дмитриевич. Он тоже пошел по военной линии: сейчас уже в отставке, давно и прочно обосновался в Минске. С ним связана одна семейная история, которую, в общем-то, и не скрывают. Да и что тут особенного – времена ведь не выбирают. Когда в 1937 родился наследник, отец назвал его Адольфом. В честь большого в то время «друга» и «союзника», с которым Сталин намеревался поделить мир (я говорю о пресловутом пакте Молотова-Риббентропа). Так и записали в метрике: Адольф Голосов. Так и величали, пока, уже женившись, не переименовался он во Владимира. Можно представить, что пришлось пережить сыну славного боевого генерала из-за нелепой «стратегической» ошибки отца. «Во время войны брата всё время дразнили: "Гитлер, Гитлер". Маленький еще тогда был», – вспоминает Людмила Дмитриевна...

Или ещё фрагмент. Из Заполярья Голосова перевели в распоряжение штаба ПриВО, направили в саратовский Вольск – командовать военным училищем. Задачу поставили – порядок навести: не дело, когда жёны офицеров, дабы прокормить семью, разводят коз и под покровом ночи торгуют молоком на пристани. Прекратилось это дело. Как говорится, строг был генерал, да справедлив. И к чужим, и к своим. За примером не надо далеко ходить. По словам сестры Ольги Николаевны, преподавателям училища наказывал три шкуры драть с её сына, собственного племянника-курсанта. Зато вышел из мальчишки толк. Кадровый офицер Александр Голосов четыре с половиной года отвоевал в Афгане, служил на полигоне Капустин Яр. Как и дядя, в отставку ушел генерал-майором...

У Дмитрия Николаевича не осталось друзей-ровесников – посчитайте, сколько прошло с 1903-го. Но говорят, считали Митю Голосова человеком жестким. Рассказывали, как еще парнем гонял он по Борковке деревенских хулиганов, «люто ненавидел бандюг» – спуску не давал.

У дочери Людмилы свое восприятие: «папа был добрый». Устроившись в самарской квартире – на улице Горького, окнами на Волгу – забрал внучку и воспитывал до самой своей смерти в 1960-м. Звал в своё время и её: после того, как полюбил другую женщину и оставил семью. «Мама у нас виновата в этом, – считает дочь, полностью оправдывая «мягкого» отца. Признается, что с радостью уехала бы к отцу, если б не мать, Александра Маркеловна...

А сына Людмила Дмитриевна назвала Димой, в честь деда. По всему чувствуется: память об отце крепко держит её на этой земле. Да ещё дети и внуки. Вот уже много лет все силы этой женщины уходят на борьбу с тяжелой формой гипертонии. Болезни унаследованной, как считает она: «папа от неё умер». (Родные вспоминают, что в Самаре, куда уже разбитый недугом Голосов попросил перевести его под конец жизни – «на родине умереть хочу» – ни шагу не мог сделать бывший пехотный генерал без табуретки). А после паралича Людмила Дмитриевна и вовсе потеряла связь с миром: по квартире-то едва передвигается, не то что к подъезду выйти. Поэтому-то и не знают её в Жигулёвске. Не афиширует, не козыряет генеральская дочь именем и заслугами отца: «папа это не поощрял».

Последний раз она виделась с отцом у постели умиравшей в Портпоселковой больнице тёти Лизы – Лизаньки. А когда сам ушёл, оставалось только благодарить людей за то, что не забыли отца. Да и её вспоминают хоть изредка. Возили дочь Голосова на открытие памятника (доски, поясняющей название улицы, установленной в 1987 году на фасаде дома Голосова, 20. – С.М.) Дмитрию Николаевичу. Приглашали и в школу, которой присвоили имя папы. И улицу показывали. Красивая улица.

А теперь у неё одна мечта – попросить зятя, чтоб на День Победы свозил её в Борковку, к памятнику отцу (дочь Героя Советского Союза верила, что такой памятник существует. – С.М.). И повидать тетю Олю, у которой до сих пор нет телефона.

________________

* Из авторского предисловия к первому изданию «Улицы памяти» - спецвыпуску газеты «Веста», вышедшему в 2001 году при поддержке фонда «Духовное наследие»:

 «Роль дотошного следопыта, не обремененного идеологическими рамками, которую я изначально выбрал для подготовки материалов, оказалась благо­дарной. Вопреки ожиданиям.

В самом деле: попытка "очеловечить" образы, увековечен­ные в камне и бронзе, разобраться в том, как действительно жили, чем дышали и как закончили свою жизнь наши земля­ки, на примерах которых воспитывалось несколько поколе­ний, нередко встречала вполне понятное сопротивление. Ведь привычка канонизировать своих героев у советского человека в крови…

Лично мне мои герои дороги именно как люди, которым не чуждо ничто человеческое. При подготовке публикаций я сделал для себя немало открытий, порой горьких и безответ­ных. И главное из них: назвать улицу - это еще не значит об­ременить себя памятью. Мне, например, не понять, почему родная дочь Героя Советского Союза, боевого генерала Дмитрия Голосова, именем которого названа одна из магистральных улиц нашего города, уже много лет пребывает в нищете и забвении – и городскими властями, и ветерана­ми...

Непредвзятость, стремление к истине – как раз в этом, на мой взгляд, основная ценность очерков, объединенных в се­рию "Улицы памяти"».